Цивилизация
В детстве и юности Долан много снимался в рекламе и кино, в 16 написал сценарий для фильма «Я убил свою маму», в 20 снял его на собственные деньги и сам сыграл в нем главную роль. И тут же получил признание – три второстепенных (но только не для дебютанта) приза в Канне, Гран-при чуткого к трендам московского фестиваля 2MORROW и ряд других премий.
Для Долана лента о каминг-ауте страдающего юноши стала не только стартом карьеры, но и способом примириться с самим собой, своей семьей и окружающим миром.
Однако эксплуатировать симпатии кинокритиков и фестивальных отборщиков к ЛГБТ-меньшинствам он благородно не стал. Да, в центре сюжетов каждого его фильма нетрадиционная любовь, но у него есть дар чувствовать и снимать ее как любовь самую обыкновенную.
Если не смотреть на экран и представить, что это радиоспектакли, то можно вообще не понять, что кино о геях.
Всего спустя год после дебюта по-кубриковски трудолюбивый режиссер снял фильм «Воображаемые любовники» — тоже с собственной персоной в центре внимания, тоже обласканный в Канне (на этот раз продолжительными овациями, а не наградами) и тоже лишенный всякого эпатажа.
Тогда, в 2010 году, некоторые критики осторожно заметили, что вундеркинд слишком очарован собой, и пожелали ему повзрослеть раньше, чем он выйдет из моды.
По почти трехчасовому фильму «И все же Лоранс» заметно, что никаких выводов Долан не сделал, но и мода на него никуда не спешит.
Время действия – конец 80-х и начало 90-х, место – кажущаяся дико провинциальной Канада. Все музыкальные, бытовые и модные атрибуты эпохи в кадре; от них легко задохнуться. 35-летний Лоранс Алия (Мельвиль Пупо) работает преподавателем литературы в колледже в Монреале, пишет поэмы и накануне 35-го дня рождения получает премию за дебютную книгу.
А на следующий день после празднования юбилея сообщает своей волевой и веселой девушке с характерным именем Фред (Сюзанн Клеман), что ему надоело убивать женщину внутри себя.
Убедившись, что Лоранс не гей и что за все годы их отношений он ни разу не надевал ее вещи, Фред мужественно решает, что они и дальше останутся парой. Просто теперь ей придется делать Лорансу макияж и помогать ему преодолевать трудности – в семье, на работе, в любом общественном месте.
Первое, что следует знать об этом фильме: в нем нет ни эксплуатации, ни эпатажа, ни претензий на скандальную сенсацию.
За 160 минут на экране не происходит ровным счетом ничего вульгарного, что могло бы шокировать или оскорбить гетеросексуального зрителя. На последнем Каннском фестивале кино было куда радикальнее.
Второе: 160 минут – это все-таки перебор. То, что нарцисс Долан перестал играть в своих фильмах, делает ему честь, но толстовский размах повествования в 24 года – признак неадекватной самооценки.
«Все же Лоранс» — растянутая на несколько лет многофигурная семейная сага, про которую очень хочется пошутить, что это версия «Анны Карениной», в которой героиня, вместо того чтобы прыгнуть под поезд, решает стать мужчиной.
Шутка столь же не смешна, сколь и уместна: в фильме очень много бытовых деталей и семейных сцен, интонация у автора местами та же, что и у русского классика, а Фред во время объяснений ведет себя точь-в-точь как Каренин. Долан, кажется, вообще неплохо ориентируется в нашем искусстве: к примеру,
классическую музыку с явлениями природы он синхронизируют абсолютно так же, как аниматор Норштейн.
Другая проблема фильма в том, что его героев и его режиссера разделяют десять самых важных в жизни каждого человека лет. Долану 24, и собственное будущее занимает его гораздо больше, чем правдоподобие поведения его 35-летних героев. Поэтому ими движут страннейшие мотивации, на фоне которых желание сменить пол еще не самая большая причуда. 35-летние у Долана такие же юнцы, как и он сам, только с морщинами:
пропадают на дискотеках, курят травку на парковках, стараются производить друг на друга впечатление начитанностью, отчаянно грызутся с родней.
Но если смириться с несоответствием героев их возрасту и хронометража – возможностям режиссера, то этот фильм легко может очаровать. Во-первых, очень интересно наблюдать, как трудолюбивый и талантливый Долан перемещается в восьмидесятые и девяностые. Скачок во времени нужен ему не только ради наслаждения дикой стилистикой эпохи, но и чтобы посостязаться с главным ее живописцем Педро Альмодоваром. Ученик учителя пока не превосходит, но старается изо всех сил. Эта демонстрация навыков, знаний и боевых приемов очень впечатляет.
Во-вторых, при всех его условностях, у фильма очень сильный сценарий.
Здешние диалоги словно заимствованы из французского реалити-шоу – страстные и бессмысленные, очень живые.
Здешние драмы — увольнение, травля на педсовете, избиение, измена, публичное порицание, отчуждение от семьи – тронут даже тех зрителей, которые и сами не прочь подшутить над героем.
Из всего этого мог бы получиться хороший мини-сериал для HBO, AMC или Sundance Channel. Зрителей и наград в таком случае Долан собрал бы больше.
Здешняя любовная история, наконец, отважно идет вразрез даже с каноном ЛГБТ-драм: герой-трансвестит остается мужественным и не перестает любить свою женщину. На материале 90-х Долан вдруг описывает еще не наступивший новый мир, где гендер не более чем параметр аккаунта в социальной сети, который можно будет менять по настроению, как «статус» или «аватарку».
А на «аватарках» и в «статусах» у большинства людей, как известно, черт знает что.
