Цивилизация
Было время, когда фотография не считалась искусством — во всяком случае, в СССР десятки лет действовала именно такая идейная установка. Этому виду искусства отводились важные, но прикладные функции: документировать «советскую действительность» и агитировать за светлое будущее. Для этих целей достаточно было умения пользоваться разрешенными клише, так что фотографы воспринимались властью не в качестве художников, а как разновидность обслуживающего персонала. Тем не менее существовала большая плеяда мастеров, чьи работы теперь признаны неоспоримой классикой, далеко выходящей за рамки тогдашнего социального заказа.
Одним из лучших репортеров послевоенного периода стал Лев Бородулин, почти с самого начала своей карьеры посвятивший себя спортивной фотографии. Надо полагать, выбор специализации он сделал осознанно — и не столько из горячей любви к спорту как таковому (хотя без нее явно не обошлось), сколько из соображений творческой свободы.
В душе Бородулин был убежденным формалистом, выпускником Московского полиграфического института, унаследовавшего дух и некоторые авангардные традиции ВХУТЕМАСа.
Ему были чрезвычайно близки установки конструктивистов Родченко и Шайхета, исповедовавших смелые ракурсы и нетривиальные композиции. Но как раз в те годы, когда Бородулин только вступал на репортерскую стезю, всякие формальные новации старательно вытравливались из профессии. Почти интуитивно молодой фотограф нащупал нишу, где официальные каноны были самыми ненавязчивыми.
Сама природа атлетических состязаний требовала от репортера мгновенной реакции, неожиданных решений и таких ракурсов, которые были немыслимы при съемке чего-либо официозного или просто «политически значимого».
Специфику своего нового занятия Бородулин со временем превратил в отчетливые художественные достоинства. Его персональный стиль хорошо узнаваем, хотя он не любил повторяться и в стереотипных ситуациях, которые в спорте встречаются достаточно часто, всегда предпочитал действовать иначе, чем в прошлый раз. Будучи корреспондентом журнала «Огонек»,
в 1950—1960-е годы Бородулин объездил полмира, снимал на всех Олимпиадах и многих крупных соревнованиях за границей, в силу чего смог окончательно избавиться от остатков сугубо советской манеры и перешел на язык интернациональный.
Этот качественный рывок не остался незамеченным: Льва Бородулина называли звездой мировой фотографии, а в 1967 году он был признан лучшим фотографом планеты по версии японской газеты «Асахи». Эстетические разногласия с советской властью понемногу нарастали и получили логическое завершение в 1972 году, когда Лев Абрамович перебрался на жительство в Израиль.
Свое 90-летие фотографический патриарх встречает в Тель-Авиве, а в Москве его юбилей отмечен развернутой ретроспективой из фондов Мультимедиа Арт Музея.
Разумеется, спорт здесь стоит на первом месте — без него творческая жизнь Бородулина непредставима. Съемки физкультурных парадов, в середине 1950-х все еще проводившихся со сталинской помпезностью, соединены в экспозиции с более поздними мизансценами, демонстрирующими фирменный стиль художника. Ядро из рук атлета улетает не вперед, а почти вертикально вверх из-за конструктивистского ракурса, пляжники-волейболисты образуют идеальный круг, напоминающий о приемах Александра Дейнеки в метрополитеновских мозаиках (этого эффекта Бородулин добивался с помощью «рыбьего глаза», который он использовал первым из советских фотографов).
Лучница готова выпустить стрелу буквально в объектив фотокамеры, юные гимнастки на тренировке располагаются в кадре по законам абстрактного искусства. Бегуны синхронно парят над землей, в едином порыве преодолевая барьер; прыгун с трамплина улетает не в бассейн, а в некую вселенскую бездну.
Многие бородулинские находки были потом растиражированы другими фотографами и подчас воспринимаются как общее место. Юбилейная выставка — подходящий случай, чтобы попытаться увидеть этот материал заново, будто он только недавно вынут из купели, то есть из ванночки с закрепителем.
А еще ретроспектива предъявляет того Льва Бородулина, о котором мало кому известно, — уличного портретиста, пейзажиста, репортера вне спорта. Некоторые из этих кадров просто восхитительны — взять хотя бы композицию «В сельском клубе» 1950-х годов, где в полутьме десятка два колхозниц завороженно вглядываются в экран, но получается, что смотрят прямо на нас. Кроме России в объектив попадают Рим, Иерусалим, Лондон, Токио, Амстердам, Афины: с возрастом фотограф все больше стал переносить акцент со спорта на обыденную жизнь. Правила игры и художественные приемы тут несколько иные, чем при «фотоохоте» в бассейнах и на стадионах, но почерк Бородулина все равно проступает и здесь. Что лишний раз подтверждает: спорт для него служил хоть и излюбленным, но предлогом для выражения гораздо большего, нежели хроники стартов и победных финишей.
