Доктор Кинг Шульц (Кристоф Вальц) колесит по Дикому Западу в повозке, крышу которой украшает гигантский зуб на пружине, но стоматология — это всего лишь прикрытие. Доктор Кинг Шульц — охотник за головами с принципами:
при ловле причастных к позорной, но, увы, совершенно легальной работорговле преступников он в словосочетании «живым или мертвым» предпочитает вторую часть.
Освободив чернокожего гордеца по имени Джанго (Джейми Фокс) и выявив в нем талантливого стрелка, немецкий гуманист предлагает сделку:
бывший раб становится напарником фиктивного доктора на зимний сезон в обмен на помощь в поиске все еще находящейся в рабстве жены, с которой тот был разлучен экс-хозяевами.
Далее фильм делится на три асимметричные части. Первая похожа на средней динамичности спагетти-вестерн: герои разъезжают по прериям и скалистым горам, общаются у костра, иногда кого-нибудь выслеживают и убивают. Каждый эпизод охоты — самостоятельный анекдот. Напарники смущают южан свободным вооруженным негром верхом на лошади, провоцируют идиотскую (в хорошем смысле слова) сцену с участием нелепых куклуксклановцев,
слово «ниггер» повторяется в каждой реплике по два раза, Джанго наряжается в синий камзол с белыми кружевами, а Вальц играет добрую версию своего нациста-полиглота из «Бесславных ублюдков».
Слушать его высокопарные тирады, украшенные неповторимым акцентом, — отдельное удовольствие. К счастью, в некоторых российских кинотеатрах фильм будут показывать с оригинальной звуковой дорожкой и субтитрами. В общем, много шуток из ничего, лучшая из которых — имя жены Джанго.
Узнав, что искомую рабыню зовут Брюнхильда фон Штурм, Вальц рассказывает новообретенному другу краткое содержание «Кольца Нибелунгов» и величает его Черным Зигфридом.
Вторая часть практически целиком состоит из драматичного застолья у рабовладельца Кэлвина Кэнди (Леонардо ди Каприо), жестокого франкофила, разумеется, не говорящего по-французски. Кэнди излагает свою теорию о предрасположенности негров к подчинению, гости до поры до времени держат себя в руках,
но, когда дело доходит до измерения черепа и аргументирования молотком, напряжение разрешается в кровавую бойню.
И это третья часть. В ней трупы множатся в геометрической прогрессии, подстреленные в живот голосят, а сам режиссер въезжает в кадр на коне, чтобы вскорости покинуть экран с мешком динамита в руках. На фоне происходящего уже даже не хочется фантазировать, что он хотел этим сказать.
Тарантино второй фильм подряд не ограничивается трансляцией своих киноманских предпочтений, но обращается к важным моментам мировой и американской истории.
В «Бесславных ублюдках» он переписал финал Второй мировой войны так, чтобы сделать его триумфом еврейских мстителей, лихо расстрелявших Гитлера в кинозале. В «Джанго» обращается к теме рабства, превращая блэксплотейшн-вестерн в оду черному завоевателю свободы. Даже удивительно, что возмущенная часть афроамериканской общественности во главе со Спайком Ли обратила свой гнев на Тарантино, а не на пафосного собирателя оскаровских номинаций «Линкольна», где белые люди долго, скучно и с использованием грязных политтехнологий решают судьбу чернокожего населения.
Впрочем, понять, что их расстроило, можно.
В блэкстерне про Зигфрида-Джанго главным носителем зла оказывается не сыгранный ди Каприо «дракон», а его слуга в исполнении Сэмюэля Л. Джексона.
Это раб-приспособленец, верный пес с повадками шакала, «черный Иуда», гротескная версия Вильгельма из триеровского «Мандерлея», где бывшие рабы сами реконструировали рабство в отдельно взятом хозяйстве, чтобы сохранить привычный уклад.
То есть в тарантиновском опусе, если попытаться разложить его по полочкам, можно увидеть не историю про борьбу угнетенных с угнетателями за свободу, но миф про выдавливание по капле раба из себя. Для балагана, где кровь одинаково красиво проливается на снег и хлопок, это неожиданный поворот.