Цивилизация
«Итак, — начинает свой рассказ немолодой полный бородач Ай Вэйвэй, — у нас тут около сорока кошек, и только одна из них умеет открывать дверь. Остальные ждут, когда это сделает кто-то из людей. Но, если бы я никогда не встретил такую кошку, я не знал бы, что кошки могут открывать двери». Кошек и правда много, но поскольку на экране китайский художник-диссидент, то неминуемо подозрение: кошки — это не просто кошки, а метафора.
Возможно, удивительная кошка — это сам Ай Вэйвэй, который решил приоткрыть в Китае дверь свобод — в первую очередь, свободы информации.
Одним из первых проектов, которые прославили художника, была акция, не столько похожая на современное искусство, сколько на волонтерский почин. После землетрясения в Сычуане Ай Вэйвэй возмутился тем, что власти замалчивают количество детей, чьи жизни оборвались во время пребывания в школах, и организовал сбор и подсчет имен юных жертв. В этом действии содержались и вопрос о качестве строительства государственных школ, под обломками которых оказались погребены тысячи школьников, и ритуал сохранения памяти о погибших.
Ранее Ай Вэйвэй выступил с критикой Олимпийских игр 2008 года в Пекине. Скандальность ситуации заключалась в том, что изначально он был причастен к их организации в качестве соавтора «птичьего гнезда» — главной спортивной арены, возведенной в столице по этому поводу. Тогда художника возмутили действия Компартии, которая зачищала перед Играми город от неблагонадежных и неблагообразных, с ее точки зрения, элементов. Массово высылались из города трудовые мигранты, что напоминает о Москве 1980-го: ее «приводили в порядок» похожими методами.
В общем, перед нами скорее политический активист, чем просто художник.
Оно и понятно: просто художником видеть Ай Вэйвэя хотела бы его мама, которая по-матерински переживает за судьбу сына — как бы не оказался за свою активность в тюрьме, а то и что похуже может случиться. Но активизм у сына в крови. Такой же свободолюбивой кошкой был его отец, поэт и революционер-коммунист, который сначала сидел в застенках режима Чан Кайши, а затем был сослан родной Компартией на 19 лет в глухую провинцию для «трудового перевоспитания». Вместе с семьей. Ему еще повезло, что поэтом был популярным.
По всему видно, что художник Ай Вэйвэй, который выставляет на Западе сколоченные в герб табуретки, бьет древние китайские вазы и усыпает пол лондонской галереи «Тейт Модерн» семечками, режиссеру Элисон Клейман не очень интересен.
Даже знаменитой серии фотоснимков, на которых герой показывает средний палец знаковым объектам мировых столиц, начиная с пекинского Императорского дворца, уделяется совсем немного экранного времени. Чуть больше — не менее известной фразе «Пошла ты ..., Родина!»
Все это, конечно, также не лишено социально-политического содержания, но прямая борьба важнее.
Да и сам Ай Вэйвэй отдается ей, кажется, с большим энтузиазмом. Он честно признает, что почти не участвует в физическом изготовлении объектов своего искусства — только генерирует идеи, которые потом превращают в артефакты наемные работники. Зато физическое присутствие художника в политической жизни более чем ощутимо для него самого. Борец за свободу отправляется давать показания в защиту одного из активистов по делу о последствиях того самого землетрясения, но получает в ночи по голове от одного из местных полицейских. Те заявились к нему в номер и сорвали присутствие на судебном заседании.
Поврежденная голова будет вскоре прооперирована в Мюнхене и станет еще одним арт-объектом. Ровно по ее поводу будет послана куда подальше родина.
Родина в долгу не остается и старательно (знакомый до боли российскому читателю сценарий) подтверждает худшие о себе догадки. Сначала сносят свежепостроенную мастерскую ставшего опальным художника. Затем пропадает почти на три месяца и он сам. Разрывается Twitter тегом #freeaiweiwei, по всему миру проходят акции в поддержку арестованного (как выяснится позже) правдоруба, на крыше «Тейт Модерн» появляется надпись «Свободу Ай Вэйвэю».
Собственно, те, кто не слишком хорошо знает историю диссидентства в Китае, могут получить некоторое о ней представление и оценить, насколько все происходящее в далекой, но близкой стране кажется знакомым. Ровно настолько, что любые комментарии представляются излишними. Самому герою фильма их, кстати, после ареста запретили. Впрочем и кошки, о которых мы как-то подзабыли, никогда ничего не комментируют, но среди них все равно находятся такие, что норовят открыть дверь. Еще кошки — в отличие от людей, по замечанию Ай Вэйвэя, — дверь за собой никогда не закрывают. Если это все же метафора, то, пожалуй, так себе. Но тут как раз показывают, что действия важнее метафор.
