Цивилизация
Йорма Эло, финский хореограф, работающий постоянно в Бостоне, для российской сцены был открыт именно Музыкальным театром: в его афише несколько лет числится балет «Затачивая до остроты». То же произошло с балетами Иржи Килиана из Праги, знаменитого европейского хореографа, живого классика, прославившего свою труппу — Нидерландский театр танца (NDT).
Многие российские компании, в том числе Большой с Мариинским, безуспешно обхаживали разборчивого Килиана, опасавшегося отдавать авторскую «раскрепощенную» пластику в Россию, для закрепощенных классикой балетных тел.
Только «Стасик» нашел подход к мэтру: для этого понадобилось три года. После успеха премьеры, ставшей сенсацией (то были балеты на музыку Моцарта «Шесть танцев» и «Маленькая смерть»), театр задумал сделать отдельный вечер балетов Килиана, для чего попросил у хореографа еще два произведения. Одно из них, «Восковые крылья», запланировано на следующий год. Другое, «Бессонница», показали только что — в дальнейшем балет будет идти вместе с моцартовской дилогией.
Пока же килиановский опус пустили вместе с другой недавно приобретенной продукцией – «Первой вспышкой» Эло. Плодовитый постановщик наловчился делать бессюжетные балеты, вроде бы до краев наполненные танцем:
движения для шести солистов поставлены буквально на каждый такт и даже между тактами.
Но пластическое многословие «Первой вспышки» быстро забывается. Не спасает и музыка Сибелиуса, ее по-цыгански заливистые, рыдающие скрипки в первой части балета и сурово-басовитые, почти маршевые «вскрики» струнных во второй. Разница эмоциональных настроений партитуры не отразилась в хореографии: от начала до конца все те же формальные, полуклассические, полумодернистские перестроения исполнителей в сером под резко меняющимся освещением, от программного полумрака до вспышек света.
Академический арабеск, или большой взмах ноги, расширяющий пространство, — и тут же стопорящее порыв вихляние тазом, второпях сжатые колени, свернутая поза поближе к полу. Тела, геометрически вытянутые в струнку или нарочито расслабленные.
Руки, принимающие классические ракурсы или нервно мнущие воздух. Солисты и солистки с некоторым напряжением (классически поставленную спину модернистской «волной» легко не запустишь), но из всех сил демонстрируют подход Эло, гонящего механический поток движений с надежностью вечного двигателя. Иного послания автору этих строк прочесть не удалось.
«Бессонница» сделана на музыку современного композитора Дирка Хоубриха, деконструировавшего «Адажио и рондо для стеклянной гармоники и квартета» Моцарта, – теперь партитура похожа на точечную электронную субстанцию.
Несмотря на название, балет посвящен не бодрствованию, а сну.
Вернее, межеумочным состояниям между явью и неявью, когда душа погружена в сюрреалистические прогулки, а спящий неведомо для себя сочиняет бессвязный микс дневных впечатлений. Исполнители вылезают на сцену из вертикальных разрезов белого занавеса, на который заодно проецируются тени танцующих, так что фигуры удваиваются. Иногда из дырок выпрастывается все тело; в другой раз фигура, вслед за сознанием, разбивается на фрагменты, и действует лишь часть – нога, рука или голова. Замедленные па, вязкие повороты и тягучие паузы балета отдают изменчивым миражом: сны – они как волны, накатывают и ускользают, не стоят на месте. Пластические связи мужчин и женщин, когда тела обволакивают друг друга, тоже непредсказуемы:
дуэты могут запахнуть длительной эротической истомой, а могут — необязательной короткой встречей.
Хотя формально «Первая вспышка» сделана на год раньше «Бессонницы», в 2003 году, она была поставлена в той же труппе Килиана – NDT. Балет о вспышке и в московской программе идет первым, и несведущие люди могут подумать, что Килиан ориентировался на постановку Эло.
На самом деле все наоборот: наш финн, будучи артистом, несколько лет трудился в нидерландской компании, где учился ремеслу постановщика. Его приемы выдают добросовестного отличника-зубрилу, который, в отличие от учителя, не выработал собственного пластического языка,
но твердо выучил уроки, причем не только Килиана, но и прочих видных хореографов, работавших в Голландии, — Форсайта, Нахарина, ван Манена.
Соседство «Вспышки» и «Бессонницы» в одной программе не пошло им на пользу. Атмосфера потустороннего марева, переданная Килианом, не совсем адекватно переживается после балета Эло, использующего в иной, мажорно-резкой тональности находки прежнего наставника. Это не вина труппы: она сделала все возможное, чтобы донести до публики замыслы постановщиков. Просто Музыкальный театр нарушил правило великого хореографа Баланчина, который говорил: на вечере одноактных балетов выбор репертуара должен быть как меню ужина в хорошем ресторане — максимально разнообразным. Вы же не станете есть два мясных или два рыбных блюда подряд? Но именно это предложил публике «Стасик», хотя ему стоило взять другой балет Килиана или сменить опус Эло, или, наконец, пустить «Первую вспышку» с «Бессонницей» в разные вечера. А так два формально похожих опуса, пусть даже один сделан лучше, в восприятии публики сминают друг друга.
