Цивилизация
Он (Гад Эльмалех) композитор, ночью кутящий в баре, а днем сочиняющий музыку для рекламных роликов в рекламном агентстве. Она (Софи Марсо) руководит культурным фондом, существующим на базе холдинга, на который работает агентство, и по совместительству номинальная жена босса этого холдинга, уже два года живущая отдельно от него. Режиссер сводит героев у дверей агентства в совершенно гэговой сцене под дождем, чтобы дальше провести их через положенные испытания — чувствами, жизнью и медными трубами.
Они, как и положено, настоящие, как будто на заводе изготовленные, противоположности — он небогат, ненавидит и боится детей, а по утрам ест завтрак, приготовленный мамочкой-пенсионеркой. Она самостоятельна и при деньгах, но своих троих детей обожает больше, чем романтические приключения. Страх и неумение общаться с детьми у героя поначалу становятся спусковым крючком для еще пары-другой гэговых сцен, а затем крючком эмоциональным — для него самого.
Собственно, основное превращение в этом фильме и заключается в том, как пугливый полубогемный невротик научается любить буржуазные домик, садик и толпу детишек.
О том, что последние играют в этой картине ключевую роль, говорит оригинальное название фильма, которое переводится как «Счастье никогда не приходит одно» (отдадим должное смысловому превращению, которое претерпело название картины после того, как российские прокатчики придумали ей русский титул).
Режиссер Джеймс Хат, всю жизнь работающий во Франции, до «Любви с препятствиями» снимал легкие комедии. И, в частности, был одним из тех режиссеров, у которых разнообразных придурков играл триумфатор последнего «Оскара» Жан Дюжардан, получивший статуэтку за полную изыска роль в фильме Мишеля Хазанавичуса «Артист».
В этот раз Хат взял звезду готовую и состоявшуюся (забавно, но случись фильму номинироваться на какую-нибудь премию, Марсо будет вынуждена идти по категории «актриса второго плана»), а главную роль отдал седеющему, но с полными небесной синевы глазами красавцу Гаду Эльмалеху (в данный момент этот актер снимается в экранизации «Пены дней» Бориса Виана, которую делает Мишель Гондри).
И если мужчине в этой комбинации приходится комиковать (причем в буквальном смысле: сцены, где его герой веселит детей — это своего рода комедия в комедии), то его партнерше — блистать.
Для Марсо (которую стоит помнить не только по ее дебютному «Буму», но и, скажем, по артхаусной «Верности» Анджея Жулавски) этот фильм — своего рода продолжение невинной выходки на красной дорожке «Оскара», когда с ее плеча вроде бы случайно соскользнула бретелька, и папарацци сумели сделать несколько пикантных кадров.
Игривый, но целомудренный Хат в этой картине трижды показывает актрису не вполне одетой:
один раз завернутой в постельное белье, другой — в белье обычном и наконец, скажем так, в игривом. И в этом смысле режиссер в рамках взаимовыгодного сотрудничества свою задачу перед актрисой выполняет — всем зрителям очевидно, что у Марсо в ее 46 лет безупречная фигура молодой девушки.
Более того, даже морщинки у ее глаз здесь возникают в кадре только тогда, когда надо напомнить герою — а заодно и зрителям, что героиня не только ищущая любви красивая женщина, но и уставшая хозяйка дома, которая держит все на себе.
За это вполне можно простить то, что ни одного имени опекаемых ее фондом художников героиня ни разу не поминает, а единственная сцена на выставке показывает современное искусство в уничижительном свете.
В этой излишне легкой и чрезмерно милой картине есть одна странность. Монтируя из смешных сцен комедию, Хат как будто боится свалиться в излишний психологизм. Причем несколько раз он подходит к почти фрейдистскому расследованию — почему это к парню в его сорок каждое утро приходит мамочка, а взрослая самостоятельная женщина боится привести любимого мужчину к себе домой. Но затем испуганно отшатывается в монтаже — ах, ну не будем же лезть в эти дебри. (В фильме есть прекрасная сцена, где правоверная еврейская бабушка главного героя советует седеющему внуку проверить перед сном, обрезаны ли мальчики).
Зато одно комическое наблюдение можно сделать и над самим режиссером — волею сценариста, главный герой в последней трети фильма оказывается в Нью-Йорке, здорово контрастирующем с Парижем в вопросах отношения к таланту непризнанного композитора. Забавно, но именно с этого момента из картины улетучивается свойственная французским комедиям милая кутерьма, и сюжет с голливудской выправкой начинает чеканить по манхэттенским тротуарам шаг по направлению к хеппи-энду.
