Цивилизация
Симпатичный бездельник Ваня работает на атомной станции и безнадежно влюблен в занудную и красивую карьеристку Таню. На резонный вопрос Тани о том, чего он хочет в жизни, Ваня честно отвечает: «Тебя. А еще очистить Землю, воскресить папу и выиграть в гоночки». Когда разница жизненных приоритетов достигает критических размеров, Таня объявляет, что уходит, а еще что беременна. Их несчастная любовь становится центральной темой спектакля, который ставит заезжий режиссер-«творец» Маркушин по заказу руководства атомной станции.
Спектакль к юбилею станции быстро и уверенно превращается в сумасбродное шапито-шоу, впрочем, как и сам фильм.
Василий Бархатов — фигура неоднозначная, в профессиональных кругах даже одиозная. В таких традиционных и иерархичных видах искусства, как опера и театр, Бархатов смог стать самым молодым и удачливым режиссером России. Ему всего 28, а на его счету уже постановки в Большом, Мариинском и театре им. Пушкина. Кроме того он поставил праздничное шоу в честь Дня России на Красной площади и праздничное шоу выходного дня «Призрак оперы» для Первого канала с участием отечественных поп-звезд. Сверху заслуги перед искусством высоким и не очень учли, и теперь Бархатов — член Общественной палаты.
В этой связи идея государственной корпорации обратиться к молодому театральному режиссеру с предложением снять популяризаторский фильм об атоме уже не кажется столь удивительной. Удивительным кажется то, что из всего этого получилось.
«О чем вам интересно снимать? — Точно не об атомной энергетике. О людях интересно», — так в «Атомном Иване» начинается обсуждение спектакля к юбилею станции. Режиссер Маркушин, средоточие богемных пороков, посредственности и любви к концептуализму — главная удача фильма, одновременно обвиняющая и извиняющая режиссера Бархатова. Снимать фильм в фильме (в данном случае ставить спектакль), безусловно, прием заезженный. Но именно этот прием позволяет «Атомному Ивану» из просто заказной картины превратиться в высказывание о «творчестве», «творце» и «благодетеле». Начальник станции хоть и взирает на спектакль с ужасом, все же предпочитает в искусство не вмешиваться, мало ли. Маркушин, в свою очередь, бравурно декларирует свой романтический подход: «На скандал нарываешься? — Лучше скандал, чем болото».
Бархатов и Ко на скандал нарываются так же усиленно, как и их персонаж.
Не делать же, и вправду, фильм о мирной атомной энергетике. Пока среднестатистический зритель занят довольно скучным любовным дуэтом Ваня — Таня (Добрыгин из «Как я провел этим летом» и Снигирь из «Кислорода»), зритель с запросами улыбается над театральными шпильками: «Вот Улисс совершенно гениальный в Калуге идет» или «Не важно, что ты напишешь, он все равно сделает про Апокалипсис».
Именно из таких мелочей произрастает ощущение хулиганства и повсеместной иронии, иногда перерастающей в фантасмагорический бред. Взять хотя бы танец грибов после ядерной войны. Где-то принципы художественной достоверности заставляют Бархатова становиться серьезным, когда разговор заходит о Чернобыле или о нарастающей панике в городе близ станции.
Кажется, что если бы авария, на которую все вокруг активно намекают, все-таки произошла, то фильм бы только выиграл.
Но явно это был бы уже не фильм, снятый на деньги «Росатома». Создатели комедии успели изрядно подурачиться, сделать несколько сатирических выпадов в адрес театральной среды и даже зайти на территорию «Театрального романа» Булгакова, но, главное, успели вовремя умыть руки, сыграть хеппи-энд и наспех проговорить, что атом — это хорошо.
«Росатом» за такие театральные выходки не в обиде. Официальный представитель корпорации Сергей Новиков, выступая на премьере фильма, вспомнил известную цитату из Ленина: «В период тотальной безграмотности важнейшими из искусств для нас являются кино и цирк». А в «Атомном Иване» и того и другого достаточно, а театр — это так, для понимающих.
