Цивилизация
1930-е. Король Эдвард VIII встречает при дворе миссис Уоллис Симпсон. В будущем она закрутит с ним невероятный роман и станет причиной его отречения от трона, а затем и их совместного изгнания из Англии, а пока его высочество только рекомендует ей социально заряженный нон-фикшн, пьет скотч с ее натянуто улыбающимся мужем мистером Симспоном и мило вытанцовывает с ней на балах.
2000-е. Милая брюнетка с лицом горничной переживает семейный кризис, будучи женой психоаналитика: тот несколько дней подряд не появляется дома, не хочет детей, при любом удобном случае напоминает, кому она обязана всем и на чьи деньги живет. Когда семейный кризис выразится в нанесении ей побоев, героиня побежит не в полицию, а прочь из дома.
Две эпохи связывает между собой аукцион Sotheby's по продаже ювелирных украшений Уоллис Симпсон — Эдвард дарил ей их во множестве, заказывая у лучших ювелиров.
Брюнетка попадает на предаукционную выставку и в течение трех дней натурально залипает у каждого лота. Причем не как обычная девушка-ворона, а так, что впору звать коллег ее мужа из психиатрического цеха: она переживает длительные флешбэки, уносящие ее в 1930-е, к Уолли и Эдварду. Это не укрывается от глаз охранника Евгения Колпакова — сначала, как того требует инструкция, он вежливо общается с потенциальным источником опасности, а затем проникается к ней куда более теплым чувством. Что, впрочем, не отменяет того, что наша современница натурально фиксируется на истории короля и разведенки, принимая от нашего соотечественника лишь помощь по участию в торгах и путешествиях за новыми артефактами и в ответ даря ему минимум нежности.
Российское прокатное название «МЫ. Верим в любовь» полностью обессмысливает первоначальный замысел режиссера фильма «W/E», ведь в обоих эпохах живут и действуют две пары W. и E. Другое дело, что режиссер — певица Мадонна, в связи с чем прокатчики, видимо, решили позволить себе вольности. Все равно, мол, фильм бывшей жены Гая Риччи (в свое время ставшей Уоллис Симспон для половины мужского населения земного шара) будет воспринят как своего рода вышивание крестиком, домашняя самодеятельность. Быть может, так думала и сама Мадонна, но получилось явно иначе.
Сил у Мадонны хватило ровно наполовину — никто не поспорит с тем, что в результате получился фильм, а не набор бессмысленных кадров.
Кое-где проглядывает художественная правда: в новом веке мужчины настолько измельчали, а сам он настолько безлик, что лучшими друзьями девушек и вправду становятся великие любовники из прошлого и пережившие их драгоценности, в связи с чем баланс времен в фильме действительно сильно перекошен в сторону 1930-х.
Кое-где обезоруживающая искренность (фильм снят с точки зрения женщины и ее всегдашней правоты): наша современница, будем честны, дает своему мужу-психоаналитику поводы шастать по ночам, а на свежего русского друга обращает не слишком много внимания, но камера ультимативно требует от зрителя сочувствия ей и только ей.
Однако все остальное режиссер картины, видимо, решила себе простить — и то, что Уолли своим видом и повадками напоминает не жену психоаналитика, а его прислугу, и то, что Евгений произносит свои три короткие фразы по-русски с ужасающим акцентом и похож скорее на балканского беженца, чем на нашего соотечественника. В общем, то, что современные нам персонажи ходят на гигантских ходулях и заняты в основном тем, что подыгрывают персонажам из любовно снятых 1930-х (картина, кстати, претендует на «Оскар» за костюмы — и не без оснований).
Конечно, в случае с урожденной Луизой Вероникой Чикконе разговор о качестве и качествах ленты непременно уступит рассуждениям о том, где и как именно режиссер ассоциирует себя с заглавным персонажем — и с каким из двух.
Подпишись Мадонна под фильмом своим паспортным именем, поводов для этого было бы меньше: вот тут я певица, а вот другая я — начинающий кинорежиссер. А так две участи смешались: Мадонна действительно в свое время с охапкой больших надежд переехала с Манхэттена в небольшой английский дом, к тому же сопроводив переезд потоком язвительной критики в адрес родной страны, догадавшейся избрать Джорджа Буша-младшего своим президентом. И точно так же никогда не воспринималась консервативными соотечественниками своего бывшего мужа как своя: еще бы, ведь едва ли можно придумать что-то более американское, чем ее песни и ее жизнь. И вычитывала про себя в таблоидах гадости, как в свое время американская жена британского монарха. Другое дело, что по ее фильму совершенно непонятно, с кем же она себя ассоциирует — со сдвинутой на чужой жизни дурнушкой или с первой леди великой страны, положившей к своим ногам великую империю с помощью огромного неутолимого сердца. Но одну черту не торопящемуся на пенсию секс-символу удалось, вольно или невольно, показать: мужчины окончательно превращаются в служебных персонажей — и началось это точно не сегодня.
