Цивилизация
Александр Сокуров – сложный человек и совсем непростой режиссер, недоброжелателей у него хватает. И уж конечно, найдутся те, кто объявит «Фауста» мыльным пузырем, а победу режиссера в Венеции объяснит политическими причинами или коррупцией. Однако награждение новой картины Сокурова «Золотым львом» было принято несколькими тысячами гостей 68-го фестиваля как должное – или даже как единственно возможное и справедливое решение. Недаром президент жюри Даррен Аронофски специально отметил со сцены, что вердикт был вынесен единогласно. Ничего близкого по художественному масштабу и оригинальности языка, глубине мысли и точности метафоры в конкурсе этого года не было.
И если в культурной памяти от Венеции-2011 останется только «Фауст», это будет справедливо.
Очевидных наград, собственно, было всего две: «золото» Сокурову и Кубок Вольпи за актерскую работу Майклу Фассбендеру в «Стыде» Стива Маккуина. Остальное распределялось по менее внятной логике. К примеру, присужденный китайцу Цаю Шандзюню «Серебряный лев» за режиссуру (появившийся в программе в последний момент фильм-сюрприз «Люди моря, люди гор») явно связан с намерением поддержать постановщика-диссидента. В бытовой драме о мести бедного крестьянина за убийство брата нет ничего выдающегося, зато современный Китай там показан жестко и откровенно, что, судя по всему, и впечатлило жюри. Год назад в Венеции оказался другой китайский фильм-сюрприз, «Канава» Вань Биня, и та картина была значительно сильнее и ярче, однако осталась вовсе без призов.
Или взять пожилую даму из Гонконга Дини Йип, сыгравшую в мелодраме Анны Хуи «Простая жизнь» домработницу, отправленную после инсульта в дом престарелых; если и стоило награждать эту актрису Кубком Вольпи, то только для разительного контраста с триумфом Фассбендера. Присуждение специального приза «Terraferma» Эмманюэле Криалезе тоже компромисс: фильм откровенно слабый, но все-таки самый вменяемый из трех итальянских конкурсантов, а хозяев фестиваля надо было уважить. Медали «Озелла» вручили по остаточному принципу: греку Йоргосу Лантимосу за сценарий «Альп» (на самом деле концепция там интереснее исполнения) и оператору Робби Райану за «Грозовой перевал» (действительно исключительный по своим визуальным свойствам).
Вернемся к Сокурову. Что значит его победа?
Что она значит для России, пока непонятно. Повод для национальной гордости вполне существенный, но превратить его в тенденцию вряд ли получится. Такие художники, как Сокуров, — штучный товар, и клонировать еще трех-четырех фаустов для побед в Берлине, Канне и на «Оскаре», увы, невозможно. Сможет ли венецианский триумф убедить российского зрителя смотреть авторское кино? Вряд ли. Повлияет ли на государственную политику в этой области? Хочется надеяться, но пока не особо верится.
Что она значит для Сокурова, догадаться несложно. Он часто говорил о том, как мало важны для подлинного художника подобные атрибуты, но другой логики трудно было ждать от режиссера, дожившего до шестидесяти лет и признанного живым классиком, но ни разу не получавшего за свои фильмы сопоставимых по масштабу призов.
Это признание. Всемирное. Стопроцентно заслуженное. Пришедшее поздно, но не слишком: все-таки «Золотой лев» не почетный ветеранский приз «за вклад», а награда для актуального автора в самом расцвете творческих сил, на пике карьеры.
Добавим в скобках, что Сокурова до сих пор очень мало знают даже в России: в магазинах вы найдете на dvd не больше семи картин из тех сорока, что он снял. С 60-летием его поздравляли руководители государства, но ни больших ретроспектив хотя бы в Москве или Петербурге, ни переизданий фильмов никто сделать не подумал. Возможно, триумф «Фауста» — путь к публике?
Что значит сокуровская победа для мирового кинематографа? Очень, очень многое.
Конкурс Венецианского фестиваля был признанием капитуляции бескомпромиссного авторского кино перед мейнстримом.
Крупные мастера Роман Полански и Дэвид Кроненберг сделали по замечательной картине, но и «Резню», и «Опасный метод» можно показывать в мультиплексах: горизонты они не раздвинули и нового языка не предложили. Мрачный детектив Эми Канаан Манн «Поля», черная комедия Уильяма Фридкина «Киллер Джо», политический триллер Джорджа Клуни «Мартовские иды», шпионская головоломка Томаса Альфредсона «Шпион, выйди вон», слезоточивые мелодрамы французской иранки Марджан Сатрапи «Цыпленок со сливами» и обитательницы Гонконга Анны Хуи «Простая жизнь» — свидетельства того, как талантливые люди заискивают перед широким зрителем, чьи запросы становятся год от года все менее прихотливыми. Напротив, прихотливая режиссура и неповторимый стиль Тодда Солондза («Темная лошадка»), Филиппа Гарреля («То лето любви») или Абеля Феррары («4:44 Последний день на Земле») ведут к аутизму и самовлюбленному копанию в собственных клише.
«Фауст», конечно, не решение проблем и не ответ на вопросы, хотя несложно провести параллель между продажей души дьяволу и сдачей позиций настоящего искусства перед циничными требованиями рынка. «Фауст» — манифест непримиримого служения кинематографу, высокого гуманизма и серьезных требований к зрителю, который обязан подняться на уровень художника, чтобы вступить с ним в адекватный диалог. Награждение этого фильма – прямое указание на то, каким должно быть авторское кино, чтобы выжить, выдержав самую жесткую конкуренцию и не растворившись в попсе.
Конечно, не вполне справедливо приписывать одному лишь Сокурову служение этим идеалам. Есть у него и единомышленники. Некоторые из них даже присутствовали на том же самом фестивале, хотя и вне конкурса – в отданной на откуп экспериментальному кинематографу секции «Горизонты».
Открыл этот параллельный конкурс блестящий фильм «Стоп. Снято» Амира Надери – иранца, много лет живущего в Штатах и сделавшего свою новую картину в Японии.
Герой – безнадежный синефил, показывающий немногочисленным товарищам классику мирового кино на крыше собственного дома по ночам, а днем медитирующий на могилах кумиров — Одзу, Мидзогути и Куросавы. Когда его брата убивает якудза, к герою по наследству переходят внушительные долги непутевого родственника (тот, впрочем, заимствовал деньги у бандитов, чтобы финансировать деятельность киноклуба). Чтобы расплатиться, герой нанимается к якудза живой боксерской грушей: за удар по лицу он берет деньги и, к удивлению злодеев, находит в себе силы выстоять под их жестокими побоями. Секрет прост: при каждом ударе он вспоминает о своих любимых фильмах, а в финале, выдерживая на спор сто ударов по лицу, составляет рейтинг лучших картин (их названия, режиссеры и год производства всплывают как дополнительные титры). К слову, в этой сотне только два российских фильма – «Броненосец «Потемкин» и «Андрей Рублев», но лицо Сокурова тоже появляется на экране — на одном из плакатов к очередному сеансу.
Киноманская версия «Бойцовского клуба», фильм Надери – мощное концептуальное высказывание: искусство не имеет права быть умозрительным, а зритель должен пройти через боль и страдания, чтобы завоевать право на катарсис. Об этом же говорила другая картина, закрывавшая те же «Горизонты», — «Столетие рождений» Лава Диаза. Этот режиссер – отец-основатель филиппинского авторского кино, выступающий в собственных картинах также как сценарист, продюсер, оператор и монтажер. Его черно-белые, невероятно длинные, медленные и виртуозные ленты – воплощение киноманского резистанса.
«Столетие рождений», которое длится шесть часов, рассказывает три параллельные истории.
В первой из них монашка решает познать радости плоти, для чего сходится с выпущенным из тюрьмы после тридцатилетней отсидки насильником и убийцей. Во второй кинорежиссер снимает и монтирует фильм о монашке и преступнике, сопровождая работу пространными рассуждениями о сути подлинного искусства. В третьей фотограф (также называющий себя художником) похищает из тоталитарной секты девственницу и насилует ее, чтобы таким образом доказать несостоятельность учения главы секты, харизматичного лжепророка. Надуманный сюжет «фильма в фильме» отзывается трагедией в реальном мире, где лишенная спасительных иллюзий сектантка сходит с ума. Возникает провокационный вопрос: так ли уж плоха секта, если ее члены разделяют искреннюю веру даже в самые абсурдные догматы? И не должен ли кинематограф, превращающий творческий процесс в индустриальный, поучиться у религии?
На показе «Столетия рождений» в последний день фестиваля было человек десять.
Казалось бы, более точного и простого резюме не придумать: чем бескомпромиссней произведение, тем менее оно нужно публике, даже самой отборной и умной. Однако с первыми фильмами Сокурова было точно так же: их не хотели ни прокатывать, ни смотреть. Причем совсем недавно. На первый сеанс «Фауста» самый большой зал Венецианского фестиваля набился битком, не оставалось ни одного свободного места.
Выходит, для того чтобы заслужить свое «золото», неминуемо придется сначала выдержать четыреста ударов по лицу.
