Цивилизация
Второе название книги – «Пацанские рассказы». На ум приходят — черный бумер, бритые затылки, стрелки, терки и стволы. Так что всякого знакомого с творчеством писателя только легкая оторопь возьмет.
А тут еще и Захар с обложки — с этой его фотонебритостью снизу и гладко выбритостью сверху, с куреньем взатяг — так, что жилы вздуваются на шее, с тишком сообщенными фактами биографии — Чечня, ОМОН, вышибала в баре и т.д. С цитатами типа «Здесь каждый неприкаянный подросток на злом косноязычье говорит»… То есть ни о чем другом, как о «реальных пацанах» этот тип писать не может. И читать его книги, естественно, должны эти самые «реальные пацаны».
От книги к книге Прилепина накачивают по внешним признакам и выдают не за того, кто он на самом деле есть.
Тем не менее, он остается самим собой и как писатель верен себе. Хотя проза его от книги к книге меняется. И в чем секрет ее притягательности так до конца и не ясно. В «Пацанских рассказах» она лапидарнее, прозрачнее, тоньше, остроумнее. И при этом все более похожа на дневник.
Проза-блог, в котором Захар Прилепин рассказывает о своей жизни. Травит байки о пьяноватых похождениях в компании с неизменным отсидевшим свое «братиком», неповоротливым другом братика Рубчиком — каким-то совершенно без мозгов, так что терять ему после первого же стакана нечего, а он все равно теряет речь и память. Про то, как он — Захар Прилепин — встречался и пил с рок-н-рольным кумиром юности, в котором легко узнается лидер «ДДТ» Шевчук. И про то, как приятель по борьбе и литературе названный черноголовым, чтоб не сказать прямо Шаргуновым, чуть не стал фигурой в политике и как легко его оттуда турнули. И при этом никаких сомнений в том, что это самая что ни на есть высокая литература и от книги к книге она становится выше — нет. Литература поэтичная, тонкая, пронзительная, точная и о чем-то таком, без чего, собственно, никак жить нельзя автору, а вслед за ним и читателю, даже если он открыл книжку, чтоб прочесть парочку пацанских рассказов и «брутальных» (так в анонсе) новелл. Хотя, конечно, от несхожести обложечного и книжного Захаров можно слегка и ошалеть.
Захар из книги как бы отстранен от всякого действия. Намеренно в него не включается. Это герой несовершенных действий при совершенных помыслах и чувствах. Действуют и совершают поступки другие.
Братик с Рубчиком готовят шашлык из собачатины, чтоб охмурить студенточек провинциального техникума. Захар не может есть собаку и любить девицу, пусть по неведению закусившую неведомой дворнягой. Он напивается и страдает рядом с любвеобильным братиком. Как оказывается – зря. Захара разыграли. Шашлык был не людоедский, а вполне себе свиной (рассказ «Собачатина»). После возлияний в той же компании братик бурно любит девочку по вызову. Захар отсиживается на балконе. А увидев невыносимо красивое лицо девицы, убегает плакать в ванную бормоча: «Девочка моя… Женщина моя» («Блядский рассказ»). Все это описано с изрядной долей тонкой и всегда уместной иронии над собой и «старшими» приятелями. Тем пронзительнее внезапное осознание прилепинским героем Захаром Прилепиным его несогласий с творимым пусть и самыми любимыми людьми и невозможности хоть что-то изменить своим неучастием.
Сравнение «Ботинок, полных горячей водкой» с прозой Сергея Довлатова очевидно до навязчивости.
Сам автор дал прямую наводку в заголовке, отослав сомневающегося к довлатовскому «Старому петуху, запеченному в глине». Сходств так много, что не сразу определишь, в чем оно. В биографии? Творческом методе? Способности писать о себе так, что литература и реальность сплавляются в нечто третье, что, кажется так легко воспроизвести о себе любому и что абсолютно неповторимо? Или все-таки дело в том, что незащищенность и чистота чувств таких внешне мощных, брутальных, мужиковатых резко возрастает в цене и смысле?
Кажется, своей природой и составом прилепинские страдания вполне подростковые, пацанские, инфантильные. Душа мягкая, податливая тянется на разрыв между взрослящим ее грехом и почти детской чистотой и простодушием. Но то, что читатель знает о Прилепине из биографии, что Прилепин знает о реальной жизни — далеко уводят и его самого, и его прозу и читателя от, в общем-то, известного пубертатного периода жизни со всеми признаками взросления на излом. То есть чистота и трепетность в отношении к людям и любви, с которыми рано или поздно приходится прощаться и лучше это делать легко и не заморачиваясь, на самом деле стоят неизмеримо больше, чем мы соглашаемся платить. Раз человек, перетащивший на себе такое, что никакому подростку и не снилось, находит все же силы оставаться верным всему этому.
В конце концов, в книге нет ничего случайного.
Ей одинаково необходим и попирающий что-то башмаком Прилепин на обложке. И он же отстраненный, неучаствующий, созерцающий, ранимый, страдающий внутри. И кажущаяся ложной, а на самом деле истинная и объединяющая тема рассказов, названных «Пацанскими». Потому что в книге оно подается в своем истинном виде. Такое «пацанство», растворенное в крови. Не последнее прибежище рвущейся к взрослению и трусящей его детской и мелкой души, изо всех сил цепляющейся за разрешение жить в стае себе подобных и беспрекословно следовать ее законам. А быть вне стай и оставаться верным всему, способному любить и раниться в тебе.
Захар Прилепин «Ботинки, полные горячей водкой» М 2008, АСТ:Астрель.
