Цивилизация
Живущий с семьей на ранчо фермер Дэн Эванс (Кристиан Бейл) влачит грустный быт мыслящей половой тряпки, об которую мало того, что вытирают ноги, так она еще и осознает это. Правительство выплатило унизительные копейки за потерянную в ходе Гражданской войны ступню. Кредиторы грозят отнять за долги финансово перспективную недвижимость (ранчо находится на пути следования строящейся железной дороги, и земля пахнет грядущими деньгами ощутимее, чем знаменитые спорные участки в Южном Бутово). Усталая красавица-жена смотрит без любви, а старший сын с откровенным, натурально как на вошь, презрением. Засуха уничтожила посевы, последних коров норовят увести местные злыдни. В общем все до такой степени плохо, что когда подворачивается вакансия за 200 долларов этапировать на ближайшую железнодорожную станцию популярного в здешних краях преступника Бена Уэйда (Рассел Кроу), Дэн вызывается добровольцем. Самоубийственность мероприятия в том, что клиента как пить дать захотят отбить приспешники.
Нарисовав жене славное будущее: «Коровы разжиреют, и мы будем смотреть на проезжающие мимо паровозы», отчаянный инвалид отправляется в путь.
Ключевых тем в кино не больше, чем нот в музыкальной грамоте, и основу сюжета «Поезда на Юму» составляет хроника развития суровых отношений между двумя мужчинами, имеющими между собой мало общего, но вынужденными по воле неприятных обстоятельств как-то притираться друг к дружке. Расклад знаком нам хоть по «Шрэку», хоть по «Служили два товарища» и очень развит в вестернах. В отличие от чрезвычайно творчески подошедших к процессу дружеской амортизации создателей «Горбатой горы», Джеймс Менголд взял за образец снятый в 1957-м одноименный вестерн, фильм вполне заслуженный, хотя и не заработавший по балам статуса такой очевидной мировой классики, как «Великолепная семерка» или «Однажды на Диком Западе».
В процессе трехдневного конного путешествия до станции для взаимной проверки на вшивость создаются самые благодатные условия.
Известно, что ничто так не пестует чувство локтя, как изматывающие подъемы по горным тропам, посиделки у костра и перестрелки с разбойниками и индейцами. Тогда как возможность для прямых, без обиняков и лишних ушей, разговоров невольно обеспечивают, погибая в пути, остальные конвоиры. Одного из них Уэйд потрошит во время привала за то, что тот прибрал к рукам его наган с распятием на рукоятке и нарочно мешал пленнику спать, попусту мотая нервы издевательской песней «Завтра меня повесят».
Все это — не снимая наручников, что свидетельствует не только о ловкости рук, но и о должной отмороженности нрава.
Обратной, так сказать, стороной медали является обыкновение Уэйда красиво зарисовывать в альбоме то птичку, то обнаженную натуру, рубцовская грусть во взгляде, невольная привычка спасать жизнь приличным людям и язык, подвешенный столь хорошо, что если герой выразительно говорит женщине, что она зеленоглаза, то в это поверит и альбиноска. В общем, когда простодушный фермерский сын заявляет: «Вы же хороший человек», отговорки грабителя типа «Нет, я мерзавец. Сделаешь кому-нибудь добро, и это может войти в привычку, кошмар» звучат не особенно убедительно. Надо ли говорить, что и его поначалу скучный, как всякое смиренное добро, конвоир потихоньку выжимает из себя раба, как ту тряпку, и тоже становится похож на человека.
Бережно относясь к оригиналу, небесталанный режиссер Менголд («Полицейские», «Переступить черту») не прибегает к новомодным глупостям вроде клипового монтажа и переносит на экран жанровые штампы, чуть отряхнув их от пыли, на таком чистом голубом глазу, что кажется, будто эстетика вестерна только вчера как была явлена миру. Одинокие всадники, застывшие на фоне заката среди торчащих из голой земли могильных крестов, производят в должной степени тревожное впечатление, усиленное закадровым гитарным перебором, а шляпа на Кроу смотрится никак не хуже, чем гладиаторский шлем.
Приятные ощущения от происходящего не портит даже в высшей степени педагогический, а потому не больно убедительный финал.
Когда в фильме «Ночной патруль» Марк Бернес сыграл подружившегося с милицией вора в законе с позитивной кличкой «Огонек», советские кинозрители-уголовники приговорили актера к смерти. Так вот, по сравнению с фокусом, который откалывает перед титрами Кроу-Уэйд, проступок героя Бернеса представляется совершеннейшим детским садом.
