Цивилизация
У писательницы Карен Эйфель (Эмма Томпсон) отвратительная привычка: она носит с собой скомканную салфетку, куда густо сплевывает, а потом тушит в ней окурок. Карен бледна, как призрак, у нее красный нос, красные глаза и творческий кризис. Проблема серьезнейшая: она пишет новый роман, только не знает, как поудачней убить главного героя — скучнейшего налогового инспектора Гарольда Крика (Уилл Фарелл). У Гарольда Крика, вообще-то, не было никаких особых проблем: жил один, как сыч, методично чистил зубы и считал шаги до остановки автобуса. Не было проблем, пока не стал слышать дурацкий женский голос, который стал читать в его голове какие-то куски романа про него самого, повествующие о событиях, которые происходят в данный момент.
Беда не приходит одна: он встречает аппетитную анархистку-кондитершу (Мэгги Гилленхал), которая не хочет доплачивать налоги, а грудь ее так и бросается в глаза налоговику, так и бросается. Сама анархистка бросается на него с кулаками. В один момент голос в голове бубнит, что события неминуемо ведут Гарольда к смерти, и тут-то он в ужасе находит литературоведа (Дастин Хоффман), который ставит диагноз: кто-то пишет о налоговом инспекторе роман.
Если это комедия, то все будет скучно и прекрасно, а если трагедия — не обессудь, Гарольд.
События будут развиваться так, как положено в приятных комедийных мелодрамах выходного дня, на которые ходят парами. Типа, для девочек — любовная линия, для мальчиков — ненавязчивая философия. В «Персонаже» заложено удовольствие немного погуще, как если бы в виду имелся зритель, который рад полюбить «Быть Джоном Малковичем», «Охотников за орхидеями» и прочие смысловые американские горки, да только вот понять их до конца не может. Пропорция абсурда, бактерий творчества, умственной лихорадки, а потом внедрение всего этого ментального воинства в бытовую реальную жизнь неповинных ни в чем людей выверены более гуманно.
То есть, проще говоря, понятно все и всем.
Вот сила воображения ошалевшей от непреодолимости простой задачи писательницы протягивает свои лапы к реальному человеку. Вот реальный Крик гоняется за призраком, пытаясь как-то остановить паровоз ее литературы, а потом уже и литературного инспектора Хоффмана, который полностью на стороне автора, разумеется. Эмма Томпсон совершает актерский подвиг, только на нее уже стоит идти смотреть. Она мокнет под дождем на мосту, где произошла воображаемая авария, мысленно летит вниз с балкона, сладострастно попрошайничает в реанимационном отделении больницы: «Скажите, вот все эти люди, они просто получили травмы, они же выживут! А у вас где-нибудь есть… умирающие?» Бьющийся в спазме мозг не находит освобождения, пока Гарольд Крик не будет убит. А мужик только-только жить начинает, под гнетом ее проклятия надо торопиться! Признаться в любви дерзкой булочнице, получить отпуск на работе, поговорить с единственным приятелем и, наконец, купить гитару «Фендер Стратокастер», чтобы научиться играть.
Да, признаемся, немного здесь жалковато выходит — весь этот жиденький набор переэксплуатирован армией других мелодраматических комедий.
На долю Томпсон, которая выглядит полным фриком, выпадает булочка пожирнее: демонстрации мук человека, который не ищет никаких таких смыслов, ведь истерическая жизнь ее воображения напряженней и полнее любых мелких реальных удовольствий. А взамен — жизнь в одиночку и красный нос. Корежась и обливаясь слезами, она садится за пишущую машинку убивать бедного Гарольда, даже когда узнает о его реальном существовании, — воистину духоподъемная сцена для каждого пишущего человека. Ну, разумеется, на писательницу найдется и сила формата романтической комедии, так что в итоге все будет о-кей.
Если у вас родилась мысль, что это простенькое развлечение для офис-менеджеров, которым не досталось билетов на «Пиратов Карибского моря», то это ошибка.
Фильм вполне достоин просмотра и до, и после «Пиратов», если вам захочется развлечения потоньше, попрохладней и поинтеллектуальней.
Литературная жизнь уже радовала нас представлением киногероев-литераторов, от «Вундеркиндов» до «Бассейна» и «Рассказчика историй». Заметим, не наша литературная жизнь.
Эхма, были и мы рысаками, по крайней мере, в наивном воображении мировой общественности.
Самая читающая нация в мире? Лучшие писатели? Вспомним Достоевского? Забудем. На Западе жуки-навозники, средние литераторы, трудолюбиво перетирают кашу повседневной жизни, и их тьмы, со всеми их университетскими литкружками, бесчисленными литжурналами и ордами современных романистов. У нас — три с половиной дебюта за год и крохотная армия профессиональных литераторов, чей взор обращен не к налоговому инспектору, а все больше к писательскому мороку. А западный «Персонаж» непритязателен, поэтому-то и дружелюбен к огромной армии простых персонажей.