Цивилизация
Триер не дожидается момента, когда критики и публика налепят этикетку на его фильм, «гений в кризисе» — его слова, его новый манифест. Если можно говорить о честности, когда речь идет о словах и деяниях самого изворотливого Джека-потрошителя кинематографа, то очевидно, что он сказал правду. Он не хочет на данный момент снимать фильмы на английском, не хочет таскаться во всякие там канны, не хочет больших бюджетов и даже не может «догмы». После того как не спелся в его душе последний фильм трилогии «US of A» про Америку, «Васингтон» (где, кстати, должны встретиться Кидман и Ховард), после того как совладелец кинокомпании Zentropa Петер Ольбек Енсен разболтал журналистам подробности ужастика «Антихрист» (Триер сел добросовестно сценарий переписывать), у великого невропата дошли руки до маленькой комедии.
Он в свое время хотел сюжет кому-нибудь подарить, но пригодился самому.
Собственно, триеровская скромная офисная комедия не так уж, на поверку, и скромна — это еще один победительный триерский «наполеон», многослойный и ядовитый, только испеченный не в форме торта, а в форме маленького пирожного.
Владелец небольшой IT-компании Рафн (Петер Ганцлер) хочет свою фирму продать богатому исландцу. Проблема в том, что за годы работы компании все непопулярные решения он приписывал некоему «большому боссу», что сидит в Америке и оттуда мечет громы и молнии на маленькие головы членов коллектива. В исторический момент большой босс должен материализоваться и принять необходимое гнусное решение. Рафн нанимает неудачливого актера Кристоффера (Йенс Альбинус, игравший в «Идиотах») сыграть «бога». Кристоффера же большего всего занимает непрекращающаяся борьба в его голове — почему театральный мир поклоняется простаку и болвану Ибсену и не принимает великих теорий драматурга Гамбини.
Играть самого большого босса, разумеется, легко.
Не нужно ничего понимать в IT-технологиях (это даже мешает), нужно только повторять последние фразы сотрудников с вопросительной или гневной интонацией — если хочешь быть жестоким боссом — или на все говорить «да, конечно», а потом уж задумчиво повторять эти концы фраз, если хочешь быть любимым боссом. С другой стороны, быть главным боссом невыносимо трудно — статисты все время вмешиваются в стерильность ситуации со своими репризами, что болезненно.
Все основное действие разворачивается в четырех стенах, обставленных с икеевским вкусом и индивидуальностью, а встречаются заговорщики на свежем воздухе — то на свалке, то на детских карусельках, то просто ввиду слона. Датская офисная жизнь пахнет дешевым свитером, теплыми маленькими чувствами, желанием просидеть всю жизнь на одном месте, общими секретиками и прочими человеческими проявлениями. Очень напоминает хорошую советскую контору.
В какие-то моменты фильм будет напоминать вам «Гараж» или даже спектакль «Премия» тошными и смешными драматическими подробностями из жизни людей, которые добровольно отдали смысл жизни мелким бесам-богозаместителям. А кто тут не отдал?
Только художник — у Бога один соперник. Следить за тормозным актерским бунтом будет забавно всем офисным невольникам и упоительно всем соперникам больших боссов.
Актер в меру безумен, чтобы оценить размах и драматизм злодейства, в которое его втянули, и чтобы выйти из-под контроля сволочного работодателя, взявшего на себя священную роль режиссера. Реальный режиссер Триер с готовностью подбрасывает главному герою нужного персонажа — юристом покупателя-исландца оказывается бывшая девушка Кристоффера. Она встает на сторону датского народа и прав обманутых сотрудников, но событиями будет руководить не здравый смысл канона и жанра, а борьба Гамбини и Ибсена в голове актера. Триер заставляет свой кукольный театр разыгрывать на рабочем столе очередные вариации любимых идей об органичном и добровольном мазохизме среднего человека — люди с удовольствием принимают муки и унижения, если их главный босс заботится о том, чтобы придать этим мукам небольшой смысл.
Триер по-королевски придал Дании статус большой кинодержавы, и, разумеется, народ отплатил ему добром: критики, зрители, да и вообще все датские граждане считают своим долгом безбожно критиковать каждую его работу и каждую из его многочисленных фобий. Он любезно отвечает Дании.
В «Главном боссе» ее жители чувствительны до разваренного состояния, не имеют инстинкта самозащиты и обожают, когда их поносят, например, исландцы. На роль исландца он для шутки позвал большого исландского режиссера Фридрифа фон Фридрикссона, который отвечает датчанам за 400 лет прошлого рабства с очень большим энтузиазмом.
А пока длится кризис, Триер и сам сходил в маленькое добровольное рабство — фильм снят с помощью системы Automavision, где план, фокусное расстояние и другие параметры добровольно выбирает компьютер. Выбирает из восьми возможных вариантов. В замечательном финале Триер доказывает, что у обычного статиста в отличие от камеры вариант развития событий может быть только один, как он ни изощрялся бы в своих отступлениях. А вот у художника — уже два. Статисты, рыдайте!