Цивилизация
Свято место пусто не бывает: если остался от человека очерченный мелом силуэт на асфальте, кто-то должен его заполнить. Заполняет его стареющий юноша Валя, чья работа — изображать жертву на следственных экспериментах. Эксперименты фиксируются на пленку скучающей женщиной в погонах, душегубы делятся сокровенным, следователь потеет и страдает ото всей этой бесконечной чепухи и мерзости — идет работа.
Дома у Вали нехорошо: стоит ему положить голову на подушку, как является призрак умершего отца и начинает делать неприятные намеки, будто человек сам умереть не может, если ему не помогут добрые люди.
Добрые люди спят за стенкой — мать и дядя.
Валя нервничает, юродствует, вяло ворошит свою слезливую невесту, напряжение нарастает, набухает пузырем в роскошном монологе следователя, одуревшего от тупого инфантильного равнодушия юных современников. В финале меловые силуэты обильно заполнят кадр, но ложиться в них придется уже кому-то другому.
Пьеса братьев Пресняковых «Изображая жертву», по которой известный театральный режиссер Кирилл Серебренников, потренировавшись на подмостках, поставил картину, что называется, самоигральная. Один трагикомический скетч, снятый на ментовскую камеру, идет за другим, душегубы сменяются, выдав очередную порцию печального скотства, преступными дельфинами плещутся в бурных волнах великого и могучего русского языка. Слух на этот самый язык у Пресняковых хотя и не идеальный, но довольно приличный.
В сочетании с не слишком уже свежей, но все еще симпатичной идеей, что всякое хоум-видео, включая запись следственных экспериментов, является настоящим кино в своей самой обнаженной и сокровенной сути, режиссерская задача облегчается до неприличия.
Кажется, что с тем же успехом можно было снять картину на материале записи свадеб, дней рождений и детских утренников: достоверность видео все вытянет, а свадьба страшнее следственного эксперимента будет.
Серебренников, снявший уже пару фильмов, говорит, что хотел бы считать «Изображая жертву» своим кинодебютом. Оно и понятно — фильм снят хотя и с некоторой долей возбуждения театрального режиссера от открывшихся возможностей плана и ракурса, но нестыдно. Во всяком случае, на общем ландшафте. А кроме того, хорошо иметь первым фильмом «Гамлет», хоть и такой дикий. Артистичный, как уличный мим, Юрий Чурсин, изображающий Валю, прекрасная Анна Михалкова в <3> погонах и с камерой и даже Лия Ахеджакова в роли декоративной гейши из японского ресторана — все вполне уместны.
Во всяком случае, для поколенческого манифеста, разъясняющего убедительно, что современники моложе — юродивая равнодушная слякоть, а старше, претендующие на должность родителей, — свинцовые похабные упыри.
Возражать по существу дела бессмысленно, как любому манифесту. Ярость, которую «Изображая жертву» может вызвать некоторой своей неряшливостью, необязательностью и нарциссизмом, с успехом извергает следователь в своем монологе, посвященном душевной неряшливости и нарциссизму поколения. Так что фильм в известном смысле равен себе, а иконоборческий пафос Серебренникова, явно желающего делать кино свежее, незамыленное, по-своему цепляет — в современной ситуации правит в основном намерение.
Смущает, однако, вот что. Питая законное отвращение к психологическому театру, с одной стороны, и восхищение Триером — с другой, Серебренников пытается выйти на уровень трагического бурлеска (см. «Идиоты»). А вместо этого при появлении Ахеджаковой появляется чувство, будто тень, которая мучает режиссера по ночам, это никакой не Триер, а как есть Эльдар Рязанов с трагическими последними вопросами фильма «Гараж».