Цивилизация
Показателен успех телесериала «Зона». Он идет в воскресный прайм-тайм, и объективно известно, что в стройных рядах его поклонников — тишайшие отцы семейств и как минимум одна гламурная девушка, загадочно обронившая, почти цитируя покойного папу Иоанна II: «Тут все как в жизни». Это как с волком, который, повяжи ему хоть на серую шею бантик, все поглядывает в лес. Сравнительно цивилизованное внешне общество генетически помнит времена, когда в каждой третьей семье кто-то сидел, а потому слушает радио «Шансон», носит финку в кожаном офисном портфеле и в душе воет на звезды в клеточку.
По идее все это должно обнадеживать продюсеров «Фартового».
Как и в «Зоне», здесь мы имеем сиротскую картинку и мизерный, вероятно, бюджет. Другое дело, что если «Зона» — это такой учебник современной жизни, то «Фартовый», снятый по повести Леонида Мончинского «Черная свеча» (в написании как-то поучаствовал Высоцкий) и повествующий о начале 50-х годов прошлого века, есть отчаянно неправдоподобный уголовный романс. Взвинченный, сбивающийся на истерический фальцет и дающий порой такого дивного петуха, что припоминаешь запредельный лесной боевик «Егерь» с артистом Лифановым.
Как и «Егерь», «Фартовый» относится к тому приятному разряду фильмов, когда по героям мало того что мгновенно видно, кто хороший, а кто плохой, но и есть уверенность в каком угодном, но только не скучном развитии сюжета.
Вот главный герой с хорошими ФИО Вадим Упоров подходит с этапом к воротам зоны, и сотрудники ВОХРа еще вальяжны и расслаблены, но зритель уже чувствует, что буря, скоро грянет буря. И как в воду: на пятой минуте Упоров, дав по морде одному-другому, прыгает в армейский джип и катит по дороге прочь, пока его не настигает пуля. Далее его, раненого, немилосердно бьют, а он в полном соответствии с фамилией то цепляется за баранку, то ползет с поразительным и бессмысленным упорством под капот. В накачанном безумце, который треть фильма ходит раздетый по пояс и щедро залитый своей и чужой кровью, театроведы и активные пользователи сети с радостью узнают Владимира Епифанцева.
До большой роли в «Фартовом» этот мил человек мочил людей в альтернативных рекламных роликах («Вы еще кипятите? А мы уже рубим!!!») и убедительно истязал себя на столичных сценах.
Террорист от искусства с ощутимым удовольствием ползает под колючкой, возит в тачке золотую руду, зыркает волком, жрет баланду, завоевывает авторитет среди зэков («Поздравляю, ты теперь наш бугор, мы с тобой до конца») и у начальства лагеря («Ты мне сына моего напоминаешь»), пробивает кулаком печи и, сюрприз, дает лирического. Потому что без лирического, а в фильме это напряженный любовный треугольник с участием Упорова, майора ГБ с недодворянской фамилией Остоцкий и учительницы музыки Наташи, ни один стоящий уголовный романс не обходится.
Упорова с подлецом Остоцким можно понять, потому что Наташа чудо как хороша.
С первой сцены, где она, рапидно потряхивая волосами на манер героини «Голого пистолета», прогуливается перед шеренгой оголодавших зэков и немедленно удостаивается комплимента («Эй, шмара, с вохрой кантоваться беспонтово, попробуй мой — он слаще»), до пронзительной финальной истерики. Любовь в «Фартовом» вообще очень красивая. То влюбленные под хорошую музыку купаются в речке, то зэк-священник венчает их в закрытой церкви, и Епифанцев кружит чаровницу на руках, и на босховских харях свидетелей со свечами расплываются такие улыбки, какие увидишь не у всякого младенца.
А откуда же взялось церковное облачение? И почему, когда одного плохого человека убивают ножиком, следователи ведут меж собой такой диалог: «И чем его ударили?» — «Гирей, товарищ полковник»? Пусть зрителя не тревожат такие вопросы, ибо с тюремного романса с его пьяницами-прокурорами, лично расстреливающими внебрачных детей, с фильма о большой любви и прочих сказок Ганса Христиана Андерсена в плане достоверности малый спрос. Королевский подарок всем любителям отечественного трэша, копеечный «Фартовый», хочется верить, соберет свои три рубля и в широком прокате, позволив тем самым восторжествовать высшей какой-то справедливости.
Автор Яканин, снимайте еще.