Цивилизация
Вчера в Москве прошло очередное заседание Совета судей России, и вчера же Генпрокуратура объявила о завершении расследования дела Ходорковского. Теперь «мяч» скандального дела перейдет на сторону суда. Напомним, президент Путин, защищая прокуратуру от обвинений в заказном политическом характере ее атаки на ЮКОС, призывал дождаться открытого и гласного судебного процесса, который только и может определить меру вины олигарха Ходорковского. И хотя убежденности большей части элиты в политической подоплеке дела ЮКОСа Путин нисколько не поколебал, ход процесса над Ходорковским будет иметь принципиальное значение для правового климата в России. Впрочем, судебное разбирательство будет вестись Басманным судом, своей ангажированностью вошедшим уже в пословицу.
Почему судебная реформа, идущая в России уже почти пятнадцать лет, не дает желаемого эффекта, насколько обеспечена и насколько не обеспечена независимость судебной власти и что с этим делать? На эту тему в «Газете.Ru-Комментарии» рассказывает один из идеологов судебной реформы в 1990-е годы, а ныне изгнанный из судейского сообщества профессор Московского института экономики, политики и права, заслуженный юрист России Сергей Пашин.
— Каковы результаты судебной реформы, становится ли судебная система современнее?
&&&68215&&&— Судебная система становится изощреннее. Это означает, например, что принимаются новые процессуальные нормативные акты. Так, например, многократно принимался Арбитражно-процессуальный кодекс, и мы сейчас имеем новый Гражданско-процессуальный кодекс и новый Уголовно-процессуальный кодекс. Но сказать, что судебная система улучшается, я не могу, потому что одновременно развивается коррупция, и вдобавок, новое законодательство трактуется весьма старым образом. Это значит, что остаются такие традиционные пороки судебной системы, как ориентация на государственные интересы, что особенно проявляется в арбитражном производстве. Это означает, что сохраняется фактическое неравенство сторон в процессе, если одна из этих сторон — государство. Или мы видим тот же обвинительный уклон в уголовном процессе. Эти пороки остались. Более того, я считаю, что они развиваются.
— Может ли суд какие-то дела рассматривать действительно беспристрастно?
— Суд может рассматривать беспристрастно те дела, в которых не заинтересованы исполнительные и местные власти и администрация президента. К сожалению, по большей части эти дела рассматриваются конвейерным порядком, так что в некоторых случаях суду и указания давать не надо. Он и сам рассмотрит дело достаточно плохо для правосудия.
— По-вашему получается, что 15 лет судебной реформы не дали особых результатов, но как в таком случае устроен механизм, воспроизводящий пороки старой советской судебной системы?
— Судебная реформа проводилась с 1991 по 1995 год, потом наступила полоса затишья. В 1996–1997 годах судебная реформа начала искажаться. Тогда был принят, по-моему, достаточно неудачный федеральный конституционный закон «О судебной системе». Вот там власть председателей судов была объявлена пожизненной и чуть ли не потомственной. В итоге судьи сохранили свою зависимость от властей, причем эта зависимость усугубилась самым безобразным способом. В судебной системе наметились очаги застоя. Потом судебная реформа, и это связано с именем Дмитрия Николаевича Козака, начала вновь развиваться, но не в правовом духе, а в духе укрепления вертикали власти. Те поправки, которые были внесены в закон в 2001–2002 годах, главным образом преследовали эту цель.
Суды стали менее зависимы от местных властей и более зависимы от администрации президента.
Таким образом, есть два механизма, которые воспроизводят зависимую судебную систему. Первый механизм — политический, а во-вторых, это инерция мышления, потому что судьи — это в основном советские судьи. Руководители их, главным образом советские руководители, и они соответственно передают свои советские представления. Разруха не в клозетах, разруха в головах.
— В чем изъян пожизненных полномочий для судей? Ведь несменяемость должна быть гарантией независимости судьи?
— Я никогда не выступал против независимости судей, наоборот, когда обсуждался текст закона 1992 года о статусе судей, я настаивал на том, чтобы судьи были независимыми и несменяемыми. И это удалось включить в текст закона. Потом в закон начали вносить ограничительные положения, в частности, ограничивать первый срок назначения. Для районных судов он был ограничен пятью, а потом тремя годами. Сейчас этот ограничитель касается и областных судов. Я был против того, чтобы начальники рассматривали себя как абсолютно несменяемых. Вот это порождает застой и безобразие. По сути, получается маленький богдыхан во главе суда.
Конечно, судьи должны быть несменяемыми, и должен быть пожизненный срок полномочий для судей, но не для начальников.
Это очень правильная норма. Фактически же даже судья, назначенный на пожизненный срок полномочий, мгновенно сменяем благодаря тому, что квалификационные коллегии судей всецело находятся под влиянием председателей краевых и областных судов. То есть на поверку несменяемость оказывается сменяемостью по любому капризу председателя суда.
Но есть все же какие-то положительные сдвиги судебной реформы — границы арбитражных округов, суды присяжных...
::: Границы арбитражных округов установлены так, что они включают в себя границы нескольких административных образований. В сущности, это попытка избавить суды от прямого влияния местных властей, которая пытается их финансировать, то есть, в сущности, подкупать. Но зависимость судов от вышестоящей власти, и от администрации президента, и отчасти от правительства сохраняется и тем самым усугубляется, поскольку именно там сосредотачиваются рычаги финансирования, поощрения и сговора в конечном итоге.
Что касается судов присяжных, то неверно думать, что они вводятся по всей территории России. Они вводятся практически в 80 судах вместо 9, которые работали раньше. А всего судов общей юрисдикции — больше 2,5 тыс. Так что если даже суды присяжных будут работать все время во всех 87 судах, то все равно они будут рассматривать не больше 0,5% уголовных дел. Одновременно ликвидируются народные заседатели. Таким образом, конституционный принцип участия народа в отправлении правосудия просто растоптан новым законодательством. Правосудие перестало быть демократическим.
— Вы считаете, что народные заседатели служили гарантами правосудия?!
— После того как народных заседателей престали выбирать от трудовых коллективов, и они стали избираться по жребию, они престали быть членами одного трудового коллектива с судьями. Тогда все, с моей точки зрения, начало меняться. Потом начались разного рода безобразия и подтасовки. И на одну из этих подтасовок указал России Европейский суд, когда разбирал дело Посошкова, в постановлении приговора по делу которого участвовали народные заседатели, не наделенные соответствующими правами. Если бы система отлаживалась, а не губилась, то народные заседатели, несомненно, были бы гарантами правосудия. Я сам проработал с народными заседателями пять лет как федеральный судья и должен сказать, что это был хороший опыт для меня.
— Возвращаясь к вопросу независимости суда. Вот Путин говорит: независимый суд разберется... Все же определенные гарантии независимости созданы? А если нет, то каков механизм зависимости?
— В основном независимость носит декоративный характер. Ведь каналы влияния на суд не явные. О воздействии на суд не пишут в газетах. Суд решает многие дела определенным образом, потому что он, во-первых, отчетливо понимает, чего от него ждут, а во-вторых, какими будут для него последствия в случае чего. Судья, разбирающий дело, находящееся на слуху, имеет в виду, что его несменяемость может быть в любой момент ликвидирована. Он в любой момент за какое-нибудь другое, пустяковое нарушение вылетит из судебной системы. Я считаю, что это все фигуры речи, риторические обороты.
Как говорят на востоке, сколько ни говори «халва», во рту слаще не станет. Вот так и с этим: это заклинание, которое носит политический характер.
По сути дела, политики отстраняются от дела рук своих и сваливают все на суд.
Собственно, в сталинское время тоже говорили, что органы разберутся, никого даром не арестовывают, вся эта риторика — из тех времен.
~ Я полагаю, судебной власти у нас сегодня нет, конечно. Или, если вам больше так нравится, она сконцентрирована в руках власти исполнительной, а точнее говоря — в руках президентской администрации. Это власть над властью, подобная власти обкомов, райкомов, ЦК, политбюро. Они тоже не имели судебной власти, но сценарии процессов писались на Старой площади.
Интервью взял Евгений Натаров
