Цивилизация
Как ни переименовывай Первомай, он все равно напоминает о «солидарности трудящихся». Если освободить это понятие от старой упаковки, то останется просто солидарность — способность сообщества сомкнуть ряды для защиты от угроз и опасностей.
А поскольку главная сегодняшняя опасность — погружение страны в глухую изоляцию, и опасность эта растет на глазах, то солидарность вроде бы должна стать подлинным лозунгом дня.
Речь, конечно, не о коллективных восторгах по поводу очередных высочайших мечтаний об иранском пути и гордом процветании под международными санкциями. Помимо казенной солидарности подданных с начальством, и в противовес ей, в этот критический час с особой силой должны вроде бы звучать возражения всех тех сообществ, малых и больших, по чьим практическим интересам бьет разрыв России с развитым миром. И бьет с сокрушающей силой.
Ближний круг магнатов, отсекаемый от своих иностранных активов, бизнес-связей и даже поездок на любимый Запад, должен вроде бы осаждать вождя мольбами отыграть назад.
Московское бизнес-сообщество, критически зависящее от иностранных инвестиций и видя перед собой призрак разорения, буквально обязано бить во все колокола.
Петербург, Ленинградская область и прочие города и регионы, торговым портам которых грозит запустение, казалось бы, просто не имеют другого выхода, кроме как всеми своими руководящими прослойками навалиться на Кремль, требуя образумиться.
Десяткам миллионов людей, привыкших ездить в дальнее зарубежье (по оценкам ФОМа, они составляют одну пятую россиян, а в столицах их доля вдвое выше), самое время транслировать наверх свои опасения и свой протест.
Российская интеллигенция с ее исторически сложившимся западническим большинством призвана снабдить этот протест эффективными и захватывающими идеями. А наше медиасообщество (не все, конечно, но в значительной доле) тоже вроде должно к нему присоединиться. Ведь пропагандистское его использование в последние месяцы выглядит шокирующим даже по советским стандартам.
Не говоря уже о том, что покупатели потребительских товаров, хоть и не составляют из себя спаянный коллектив, но, будучи большинством народа, имеют достаточно возможностей довести до верхов свое негодование по случаю уменьшения притока привозных товаров и быстрого их подорожания.
Словом, рать подымается неисчислимая. Все эти солидарно действующие слои, прослойки и верхушечные клики способны, казалось бы, слиться в такую коалицию недовольных, что всякое движение к утопическому изоляционизму станет делом тяжелейшим, а то и невозможным.
Ничего подобного, однако, нет, и легко понять почему.
Начнем с околопутинских магнатов. Подковерная оппозиционность, которую им иногда приписывают, основана на непонимании самой их сути, которую лучше многих уловил Гай Ричи с его образом буйствующего в Лондоне российского миллиардера Uri Omovich из фильма «RocknRolla».
Прошедшие суровый предварительный домашний отбор наши Омовичи вовсе не сделались частью мировой бизнес-элиты и в большинстве неспособны когда-либо ею стать. Они могут вовлечь в свой круг и переучить на собственный лад несколько отставных топ-менеджеров мировых финансовых учреждений, а иногда даже и экс-премьеров, но рано или поздно попытка внедрения в чуждую им среду должна была закончиться именно так, как сейчас заканчивается.
Сплотиться против Кремля на почве западного business as usual они не способны, потому что почти никто из них к такому бизнесу и не стремится. Дома, в осажденной крепости, им по большому счету уютнее и спокойнее, тем более что их огорчительные иностранные убытки, скорее всего, возместит российская казна.
Что же касается более широкого круга предпринимателей и чиновников, освоивших кое-какие современные навыки и завязанных на европейские деловые связи, то в душе они сейчас, конечно, терзаются. Но не настолько, чтобы совместно чего-то потребовать.
Хорошо выдрессированный солдат боится своего командира гораздо сильнее любых боевых опасностей. Вот из таких бездумных солдат и состоит нынче наш коммерческо-бюрократический класс, полностью излечившийся от былой способности объединяться в защиту своих интересов.
Даже сколько-нибудь сплоченной общероссийской интеллигенции у нас нет. Есть столичная, самовлюбленная и разделенная, в свою очередь, на несколько замкнутых сообществ, склонных превращать любое свое начинание в московский междусобойчик.
Однако все же именно тут гнездятся нонконформизм и всемирная открытость. Увы, силы в них нет. Причем малочисленность актива — это еще наименьший из московско-интеллигентских недостатков. Слабый интерес к остальной стране, подкрепляемый гигантскими различиями в образе жизни.
Отказ от политического действия, маскируемый псевдопротестными митингами и шествиями, организуемыми не для того, чтобы хоть что-нибудь изменить, а как обязательный ритуал интеллигентского быта.
Этакие кухонные посиделки советской эпохи, только увеличенные в тысячу раз — с дружескими объятиями, возвышенными речами, фотографированием друг друга и расхождением по домам в установленный срок. И, разумеется, бьющая ключом светская жизнь, сопровождаемая разговорами об эмиграции, переходящими для многих в практическую к ней подготовку. При всем обаянии, познаниях и талантах эти люди не могут, а главное, внутренне и не хотят вести за собой страну. Проще уехать.
Что же до красы и гордости нашего интеллектуального класса — журналистского сообщества, то мощнейшая акция солидарности, предпринятая им недавно, выдает нас с головой.
Казалось бы, уж в чем в чем, а в повседневных поводах для таких акций нехватки нынче нет. Но то единственное, что вызвало взрыв корпоративных чувств, иначе чем недоразумением не назвать.
Беременная сотрудница агентства «Россия сегодня» подошла к Жириновскому, чтобы спросить, как наказать Украину за какую-то ее очередную провинность. Если бы маститый государственный деятель в присущей ему манере ответил, что Украину надо, мол, «жестко изнасиловать», то все были бы довольны, редакционное задание было удачно выполнено, и никаких претензий ни с чьей стороны не возникло. Но в мозгах ветерана нашего парламентаризма что-то не так замкнуло, и похабные выпады, предназначенные вражеской стране, обрушились вдруг на попавшуюся под руку подчиненную Дмитрия Киселева.
И только тут, наконец, вспыхнула журналистская солидарность, гневом полыхнула вся общественность, и даже составилась жалоба спикеру Нарышкину, как будто начальник Жириновского — он, а не Путин. Последствий для виновного скандал, естественно, не возымел, но зато степень единения и осмысленности нашего медиасообщества открылась с удручающей ясностью.
Ну а если перейти от наших элит к людям попроще, то сразу видно, что и тут каких-либо солидарных возражений против изоляционистских начинаний ждать не приходится даже и там, где этот самый изоляционизм бьет по совершенно конкретным интересам.
Привыкшие к европейскому шопингу, а также к турецкому, египетскому и таиландскому пляжному разгулу, наш мидл-класс будет, конечно, разозлен, если его этого лишат. Но думать наперед он не приучен и, пока беды не случилось, о такой угрозе даже и не догадывается. Хотя вполне мог бы. Ведь
традиционный ответ наших властей на иностранные санкции — это что-нибудь запретить собственным гражданам или как-нибудь иначе их наказать.
Впрочем, даже и самые банальные бытовые интересы удается временно парализовать сверхмощной пропагандистской истерией.
Фонд «Общественное мнение» еженедельно задает россиянам совершенно аполитичный вопрос о том, как, по их впечатлению, в последнее время растут цены — быстрее прежнего, медленнее или как раньше. И в раскладе ответов довольно аккуратно отображаются колебания индекса потребительских цен.
Но в нынешнем марте, на пике крымского экстаза, люди вдруг перестали улавливать, что цены растут куда быстрее, чем в феврале. В начале марта ускорение роста цен признавали 43% опрошенных, а в конце — всего 38%. И только к концу апреля доля замечающих ускорение инфляции поднялась до 42%.
Идеологические инъекции, даже и в лошадиных дозах, не могут действовать бесконечно. Сколько ни напускай дурмана на обывателя, в конце концов он начинает видеть то, что происходит вокруг него. Но с опозданием. И чаще всего — с большим.
Вот так наша держава и вступает в эпоху утопических изоляционистских экспериментов. Раньше или позже они ударят почти по всем. Но верхи сегодня не способны солидарно им противостоять. А низы еще долго будут догадываться, что к чему.
Вот такой у нас нынче праздник солидарности. Солидарности подданных с начальством и с начальственными фантазиями, но только не друг с другом и не со своими интересами.
