Сон разума

«Мы – по одну сторону баррикад…»; «мы по разные стороны баррикад…» – знакомые фразы. В обеих речь о том, что разделяет людей. Ведь если мы с вами – с одной стороны, кто-то есть и с иной.

«Баррикад» в мире множество. По линиям этих рубежей, траншей, решеток, рвов, железных занавесов и стен из бетона и слов, идет война. При этом миллионам людей она не нужна, чужда и мерзка. Руководствуясь в своих целях и действиях здравым смыслом, они хотят процветать в мире, благополучии, открытости и дружелюбии.

Но каждый выпуск новостей говорит им о беде и трагедии, вызванных причинами совершенно вздорными. Тут и политические противоречия, и религиозная рознь, расовая и классовая вражда, философские разногласия, конфликты идей и мировоззрений, деловая конкуренция, территориальные претензии и так далее, далее, далее…

Все это очень мешает. Влечет разрушения, страдания и гибель людей. При этом вот уже много столетий одним из орудий, несущих беды, был и остается «фанатизм», делающий борьбу непримиримой.

Своим появлением это слово обязано латинскому «fanum», что значит «храм», «жертвенник». Его использовали в сфере веры до ХVII века. С тех пор философы, филологи, психологи, психиатры трактуют фанатизм как одну из психопатических форм поведения (как в Энциклопедическом словаре Иосифа Мейера) или как «изуверство; грубое, упорное суеверие, заменитель веры; преследование разномыслящих именем веры» и готовности пострадать за это» (как в Толковом словаре русского языка Владимира Даля). В более ранних версиях упомянуты также «нетерпимость», «ненависть к разномыслящим» и «готовность страдать».

То есть это и есть тот самый сон разума, рождающий чудовищ, который попытался изобразить Франсиско Гойя.

«Страстная преданность излюбленной идее, граничащая с idée fix, с одной стороны, доводящая человека до величайших подвигов, и с другой – до уродливого искажения всей жизненной перспективы и нетерпимого истребления всего несогласного…» – так видит фанатизм философ Семен Франк, о чем и пишет в работе «Этика нигилизма».

Фанатизм изучают, отмечая тесное сплетение в его истоках идей и эмоций. Причем эмоций на грани idée fix – то есть «навязчивой мысли, полностью овладевшей сознанием человека». Он не может ее отбросить, рационально обдумать, изменить или принять альтернативную идею. Больше того, существование альтернативы вызывает агрессию! Парадоксальным образом замешанную на эмоциях (то есть слепую), но при этом методичную, организованную и целенаправленную.

Фанатизм масс людей ставит под вопрос устойчивость нравственных основ общества. Их расшатывают вызванные им утрата способности к критическому мышлению, лицемерие и жестокость. А также грозящие гибелью святыням человечества действия политиков и проповедь лиц, порой именуемых «духовными».

Эта проповедь побуждает тех, кто только что трудился, вступать в квази-армии квази-государств и пугать мир свирепой разнузданностью и злодейством.

Говорят: фанатизм рождают социальные условия. Но что конкретно тащит человека из здравого смысла в одержимость? Слово. Печатное, намалеванное на дацзыбао и стяге, песня, речь, приказ…

По приказу муллы Омара талибы (организация запрещена в России) огнем артиллерии и взрывчаткой стерли с лица земли статуи Будды в Бамианской долине – величественные монументы, возведенные 1500 лет назад, а после – все скульптуры, которые смогли.

В 2015 году боевики запрещенного в России ИГИЛ (организация запрещена в России) уничтожили музеи, библиотеки и памятники в Мосуле и Хорсабаде – древней столице Ассирии. Изваяние крылатого быка, созданное в IX веке до н.э., «Врата бога» – исторический памятник, построенный 2000 лет назад – въезд в древнюю Ниневию. Безжалостно уничтожили «жемчужину Ближнего Востока» – Пальмиру – бесценные шедевры древней архитектуры: изваяние «Лев Аллат», созданное в I веке н.э.; главную святыню города – храм Бэла; его символ – Триумфальную арку... Но если постройки можно восстановить, то тысячи загубленных редчайших книг и манускриптов уже не вернуть. Человечество скорбит о них, как о своем великом историческом наследии.

А еще фанатизм «жрет» людей. В Пальмире был обезглавлен Халид аль-Асад – ее хранитель, археолог c мировым именем, отдавший ей 50 лет жизни и пытавшийся ее защитить.

На руках фанатиков кровь европейцев и американцев – журналистов, работников гуманитарных миссий; пленных сирийских и иракских военных, бойцов курдских отрядов; десятков тысяч местных жителей – взрослых и детей – жертв Синджарской резни и иных этнических и религиозных чисток – мусульман, езидов, христиан, приверженцев других учений.

Обычай фанатиков – истребление пленных. В ходе Афганской войны немало захваченных советских солдат претерпели лютую казнь «красный тюльпан», многих расчленили и зарезали.

Цель этих расправ – запугать других. Но при этом они – следствие фанатичной ненависти к жертвам как к врагам и иноверцам.

Известны случаи, когда толпы фанатиков творили дикие самосуды. Сократ Схоластик пишет, что в Александрии в 415 году беснующаяся толпа зверски умертвила философа-неоплатоника Гипатию. Ей вырезали глаза и, содрав плоть до костей керамическими черепками, сожгли останки. В 1829 году в Тегеране фанатики растерзали писателя и дипломата Александра Грибоедова. А с ним – почти всех сотрудников его миссии. А скольких забили камнями, растоптали, зарыли живьем? Сколько политиков было убито фанатиками? Сколько людей погибло и пострадало в Калькуттской резне в 1946-48 годах, в Гуджарате в 2002-м, в Дели в феврале 2020-го?

Не перечислить и малую часть зверств фанатичных сторонников идейно-политических или религиозно-политических доктрин. Но важно отметить: часто насилие, творимое ими, не стихийно, а тщательно спланировано и подготовлено.

На уровне убеждений их организаторы слепо верят в величие своих идей, а на уровне организации действий тех, кто попал под их влияние, умело ставят задачи и указывают цели.

И вот террористы направляют самолеты на Башни-Близнецы в Нью-Йорке и взрывают электрички и метро в Испании, Британии и России. Захватывают больницу в Буденновске, школу в Беслане и театр на Дубровке; расстреливают журналистов сатирического журнала «Шарли Эбдо» в Париже, студентов в молодежном лагере в Норвегии, прихожан-христиан в пакистанских храмах и прихожан-мусульман в мечетях Новой Зеландии. Нередко они излагают идеи и цели, побудившие их убивать, в документах – дневниках, статьях, манифестах. Те, кого удалось задержать, говорят о них в суде. О них заявляют подпольные группы, берущие ответственность за эти акты.

О чем же говорят эти заявления? О том, что у многих из них ключевая эмоция – страх. Да, в основе их взглядов лежит политическое или религиозное учение или почитание личности, но в агрессию все это трансформирует страх.

Расстрелявший верующих в мечети в Новой Зеландии Брентон Таррант в воззвании «Великое замещение» описывает ужас перед угрозой «великого геноцида белых» и их «замещения мусульманами», и, славя белую расу, призывает избавить Европу от иммигрантов, «вторгшихся на ее земли».

В видеообращении Андерса Брейвика «2083: Европейская декларация независимости», распространенном им накануне массового убийства, сквозит боязнь «марксизма, суицидального гуманизма и глобального капитализма». «Манифест» Давида Сонболи, расстрелявшего в Мюнхене гостей «МакДоналдса», полон испуга перед «унтерменшами турецко-балканского происхождения».

Ученые считают: есть люди, у которых страх легко трансформируется в ненависть к его источнику, а ненависть рождает агрессию. А фанатичная приверженность тому или иному мировоззрению служит истоком и страха, и ненависти, и агрессии.

Да, фанатик не всегда становится экстремистом или террористом. Но и те, и другие, как правило – фанатики. Они легко оправдывают насилие. Одни – мученичеством, ведущим их в райские кущи. Другие – шансом на лучшее воплощение в следующей жизни. Третьи – истреблением врагов добра. Четвертые – подвигом ради вождя.

Для прагматиков, не одержимых эмоцией (идеей, целью), это абсурд. Но зараженного вирусом фанатизма он ведет в бой. Ненавидящего власть – с власть имущими. Членов одной конфессии (партии, движения) – с членами другой. И так день за днем прямо на глазах – наших и всех тех, кто способен понять фанатизм, объяснить его и отвергнуть.

Но понять, объяснить и отвергнуть фанатизм не значит победить.

Его порождают вновь и вновь. И значит, желающим мирно процветать в благополучии надо быть всегда готовыми к тому, что здесь или в ином месте, сейчас или завтра, они столкнутся с фанатиками – их идеями, словом и делом. То есть важно понять и принять сказанные о нем слова французской публицистки – бывшего автора «Шарли» – Зинеб Эль-Разуи: «Чем больше людей будет молчать, тем в большей опасности будут те, кто, как я, молчать не могут».

Что же из этого следует? В том числе и то, что если фанатизм рождает слово, то оно же может и исцелять. Человечеству нужна глобальная психотерапия. Способен ли мир на такой проект? Помешают ли ему политики, использующие фанатиков? Или он покажется слишком дорогим? Неужто жертвы фанатиков и военные операции против них стоят дешевле?