Россия вместо Новороссии

В России, как известно, есть город Новороссийск. Но нет никакой Новороссии. Уже 142 года как. Новороссийско-Бессарабское генерал-губернаторство было расформировано в 1872 году. Последний генерал-губернатор этой территории, генерал от инфантерии Павел Коцебу (много ли нынешних ура-патриотов знают об этом человеке?) покинул свой пост в 1873-м. Однако фантом Новороссии вдруг ожил спустя почти полтора века и начал будоражить сознание и подсознание части жителей реальной России.

Чем нам России мало: мы и так занимаем первое место в мире по размерам территории и не сказать, чтобы всю ее освоили, обустроили и прихорошили. Зачем так активно бредить Новороссией?

На днях появился свежий опрос ВЦИОМа под пафосным названием «Россия — общий дом для разных народов». Сами социологи трактуют его итоги так: «События на Украине и «русская весна» усилили негативное отношение большинства россиян к любым видам национализма».

Действительно, более половины респондентов (57%) считают, что Россия должна быть многонациональным государством, объединяющим разные народы. Тогда как в ноябре 2013 года так думали только 44% россиян. 57% наших сограждан уверены, что все граждане страны должны обладать равными правами, хотя еще в ноябре 2013 года такого мнения придерживались только 37% респондентов.

При этом «русская весна» и пропагандистская война с мифическим (по крайней мере, в части размаха и влияния) «укрофашизмом» за права русских на Украине привели к парадоксальному вроде бы результату: в ноябре 2013 года половина россиян полагали, что русские должны объединяться для защиты своих интересов в РФ, а сейчас «только» 38%. «Лишь» четверть опрошенных (26%) полагают, что русским в России должны быть предоставлено больше прав как народу, составляющему большинство населения страны. И, сущая ерунда, каких-то 10% наших соотечественников (на минуточку, не менее 10 млн человек, если считать всех совершеннолетних) уверены, что Россия должна быть государством исключительно для русских людей.

То есть и в процентном, и в количественном отношении фашистов (а лозунг «Россия для русских» фашистский, давайте называть вещи своими именами) в России точно не меньше, чем на Украине. Там «Правый сектор» (организация запрещена в России) ни на парламентских, ни на президентских выборах отродясь не набирал 10%. А у нас блок «Родина» во главе с Дмитрием Рогозиным делал это еще восемь лет назад. При этом и сейчас, если верить данным опроса ВЦИОМа, более 40% россиян не считают, что все граждане нашей страны должны иметь равные права, а сама Россия — быть многонациональным государством. Хотя таковым она является по факту и останется в обозримом будущем, если не произойдет какой-нибудь катастрофы вселенского масштаба.

В головах россиян, причем в этом народ и власть едины, сражаются друг с другом российский империализм и русский национализм.

Именно поэтому лицом «русской весны», главным пламенным (чуть было не написал племенным) сторонником любых действий и намерений русских националистов стал Рамзан Кадыров, который в иных случаях едва ли солидаризовался бы, например, с профессором МГУ Александром Дугиным. Так вот в этой войне «России для русских» (которой на самом деле хотят апологеты «русской весны») с «Великой Россией» (где Россия вовсе не страна для русских, а мировой гегемон, Третий, он же последний, Рим) империализм неизменно выигрывает у русского национализма.

Русскому национализму, который почему-то считает русских униженными и оскорбленными, довольно затруднительно победить в стране, где 80,9% населения, согласно последней переписи 2010 года, русские. При таком демографическом раскладе как-то нелепо чувствовать себя угнетенными. Зато можно утешать свое искусственно уязвленное самолюбие игрой в возврат «исконных земель» или в защиту русских за пределами России. Логика «Наших бьют!» действует безотказно, даже если драку организуем мы сами, чтобы отвлечься и развлечься.

Драться в чужом дворе прикольно. Обустраивать свой, сажать цветочки в клумбах, асфальтировать дорожки — отстойно.

Проблема в том, что Россия никогда не была ни национальным, в смысле единой гражданской нации, ни тем более мононациональным государством. Всегда только империями в разных форматах. У нее никогда не было надолго устоявшейся территории. Она развивалась исключительно за счет присоединения (на латыни это и есть аннексия) земель. Поэтому Россия и не признает никаких границ — географических, моральных, политических, правовых. Она привыкла быть безграничной.

А теперь чуть ли не впервые в истории ей уготовано стать обычным национальным государством. Войти в берега. Или повторить печальную судьбу Советского Союза.

С распадом СССР историческая возможность бесконечного приращения территории и замены этим лихорадочным географическим обжорством голода содержательного государственного строительства была исчерпана. А привычка жить в великой (преимущественно по размерам и амбициям) стране пока не выветрилась. Поэтому грезы о Новороссии так будоражат публику.

Старороссия — сначала российская, а потом и советская империя — проиграла в ту самую геополитику, которой принято подменять экономическую, социальную и политическую несостоятельность государств. Теперь решили реваншироваться за счет мифической Новороссии, которая все равно невозможна без эффективной, привлекательной и платежеспособной России. Тем более что это даже не советская, а досоветская утопия. Еще более глубокий провал во времени.

Россияне не стали лучше относиться к правам других наций внутри России благодаря украинскому кризису. Права наций и тем более отдельных людей — последнее, о чем думают наиболее убежденные и в принципе способные думать сторонники агрессивной российской позиции в украинском кризисе. Мы просто демонстрируем свои рудиментарные имперские инстинкты. Мы относимся к землям, как цыганская семья из анекдота — к детям: «Этих отмоем или новых нарожаем?» Конечно, новых! Детей-то мы не любим, но сам процесс…

Мы переживаем трагический этап очередной битвы империализма с русским национализмом.

При этом наше участие в украинском кризисе и присоединение Крыма не приблизили, а лишь отсрочили решение ключевого вопроса о том, каким государством быть самой России.