Страна сомнений

До саммита «Восточного партнерства» в Вильнюсе, который заранее объявлен историческим, осталось три недели. Чем ближе событие, тем почему-то больше неопределенности. Очередное сражение за Украину, которое несколько месяцев вели Россия и Европейский союз, приблизилось к кульминации, противостоящие стороны сделали все, что могли, чтобы склонить к себе чашу весов. Теперь слово за Киевом, только от тамошнего руководства зависит исход баталии.

Иными словами – все ждут украинского выбора, который сегодня, когда отброшены все политесы, сводится к одному конкретному действию: отпустить Юлию Тимошенко на лечение в Германию или нет.

Еще пару недель назад все выглядело решенным. Резкие шаги, которые предпринимала Россия вплоть до демонстративной остановки всего украинского импорта и запрета продукции крупнейшего производителя сладостей, эффекта, казалось, не возымели. Точнее, возымели противоположный – после столь очевидных мер воздействия ни Киев, ни Брюссель не могли позволить себе отступить, получилось бы, что Россия добилась своего при помощи давления.

ЕС уже начал потихоньку готовиться к триумфу, ведь, с точки зрения европейских столиц, когда на кону такая ставка, как приобщение Украины к «большой семье» единой Европы, нельзя же цепляться за столь малую малость, как содержание под стражей политического оппонента. Тем более дамы. Ну и вообще, не разворачиваются же в противоположную сторону на такой продвинутой фазе.

Правда, настроение Брюсселю подпортил армянский прецедент – в начале сентября Ереван, который тоже двигался к подписанию с Европейским союзом соглашения об ассоциации, объявил о намерении вступить в Таможенный союз. Но Армения в тяжелом геополитическом положении, и отказаться от настойчивого предложения России, основного гаранта своей безопасности, не может. Украину же Москве на протяжении всех 22 лет не удавалось затащить куда-либо, кроме объединений чисто декларативного характера.

Впрочем, последнее должно было бы насторожить европейских стратегов. В Брюсселе это обстоятельство принято трактовать в том смысле, что Киев при любой власти объективно настроен на сближение с Западом.

Однако возможно и другое объяснение – Украина органически не способна сделать выбор. Никакой – ни в пользу России, ни в пользу Европейского союза.

Европейским политикам хорошо известна специфика Украины – страны внутренне глубоко неоднородной. Но рассматривается она преимущественно сквозь российскую призму – мол, Москва использует свое влияние на часть населения, чтобы саботировать европеизацию. Не будь этого фактора, и движение на Запад пошло бы куда живее, поскольку сама по себе европейская модель привлекает всех украинцев.

Российское воздействие отрицать глупо, но и сводить все только к нему – неправомерно. Украина – государство, которое и сегодня находится в процессе строительства себя. До завершения работы далеко. Залог успеха – в минимизации конфликтного потенциала, поскольку всякое столкновение грозит катализировать противоречия. Не только культурно-психологические и территориальные, между востоком и западом, но и социальные, экономические.

Ведь разнородность украинского общества отражается и в структуре экономики, построенной по кланово-олигархическому принципу и, соответственно, состоящей из конкурирующих устремлений. Понятие «национальный интерес» в украинском случае еще более, чем в других, распадается на множество интересов, которые трудно синтезировать в нечто целостное.

«Многополярностью» Украины предопределяется и специфический политический стиль, отличающий ее от ментально близких России или Белоруссии. Это бесконечные вязкие переговоры, цель которых, – «замотать» любую коллизию, не делать окончательных выводов и необратимых шагов. Подобная тактика относится и к внутренней, и к внешней политике Киева. Добавьте высокую степень «ликвидности» действующих лиц, когда острый и, как кажется, принципиальный спор не мешает не просто договариваться о чем-то тактически, но при необходимости и менять сторону.

Когда Украине удавалось воплощать в жизнь этот подход, она пребывала в наиболее благополучном состоянии. И напротив – обострение позиции, стремление куда-то рвануть и добиться своего заканчивались провалами. В этом смысле показателен пример Виктора Ющенко, президентство которого превратилось в цепь бессмысленных скандалов. Но и опыт Януковича, который перешел неформально принятую на Украине грань, отправив оппонента на долгий срок за решетку, показывает, что отход от умиротворительного невнятного курса чреват большим риском.

Украинская политико-экономическая элита – плоть от плоти своего разнообразного народа. В совокупности она отражает не столько его интересы (при откровенно олигархическом устройстве это, скорее всего, невозможно), сколько его внутреннее состояние.

Два с лишним десятилетия Киев плывет по течению, а течение действительно медленно несет его в западном направлении.Но это не сознательный выбор, а именно дрейф туда, куда получается.

Украина заведомо отказывается проявлять волю к чему-то. Не случайно «оранжевая революция», казавшаяся девять лет назад настоящим переломом, точкой невозврата, сегодня выглядит всплеском, лишь ненадолго взбаламутившим водную гладь. И это, повторю, следствие объективного положения вещей, незавершенности, хрупкости национального проекта.

К выбору Киев толкают внешние игроки. Евросоюз не склонен вдаваться в политическую психологию и применяет к Украине те же привычные нормативные инструменты, что сработали в Центральной Европе. Однако, во-первых, Киеву и другим странам «Восточного партнерства» никто не предлагает главного стимула – членства в ЕС, а во-вторых, Евросоюз впервые действует в условиях жесткого геополитического противодействия со стороны России.

Единая Европа к такому не привыкла, современная европейская экспансия строится по другой, внешне неконфронтационной логике. Правда, инициаторы «Восточного партнерства» – министры иностранных дел Швеции и Польши Карл Бильдт и Радек Сикорский – наверное, самые геополитически мыслящие из сегодняшних политиков ЕС. Но они скованы европейскими принципами, так что махнуть рукой на Тимошенко и не глядя подписать соглашение с Киевом, что было бы верно с точки зрения конкуренции с Москвой, не получится.

Действия России имели одну цель – «встряхнуть» украинскую верхушку, склонную отдать себя на волю волн, и довести до ее сведения, что предстоящая церемония – не формальный акт, после которого все будет как всегда, а реальное решение с последствиями. Киев это смутило. Во-первых, судьбоносного выбора он делать не собирается. Во-вторых, подсчет вероятных потерь, которых, как становится понятно, не избежать, наводит на печальные мысли о будущем не державы в целом, а конкретных ее влиятельных представителей.

Отказаться от согласованных договоренностей в последний момент – практика, обычная в украинской политической ментальности.

Более того – это своеобразный предохранитель, страхующий от принятия решений, которые предусматривают рискованную бесповоротность. Для ЕС, привыкшего действовать планомерно, это стало бы шоком, особенно потому, что в Брюсселе считают, что обо всем уже договорились.

Нечто подобное было три года назад с Белоруссией – тот же Сикорский и его германский коллега Гидо Вестервелле полагали, что согласовали все с Александром Лукашенко: он проводит президентские выборы без громких скандалов, а Евросоюз приоткрывает Минску двери и кошелек. Результат обратный – после голосования случился настоящий разгром белорусской оппозиции, а отношения с Европой просто рухнули. И что? А ничего. Единая Европа вновь заигрывает с «батькой», ведь конкуренцию с Россией никто не отменял.

Примерно так может заключить и Киев. Конечно, срыв подписания в Вильнюсе вызовет ярость в европейских столицах. Но деваться-то некуда, Украину «отменить» невозможно. Зато на этой волне Киев может что-то получить от Москвы, ну а через какое-то время начать снова очаровывать Старый Свет. Вильнюс, что бы там ни произошло, завершит не матч, а раунд. Потом все опять будет повторяться до тех пор, пока на берегах Днепра не сформируется нация и ее элита, способная принимать осознанные решения.