Цивилизация
Представьте себе сцену: летнее кафе где-то в провинции, выходной день, простой народ спокойно отдыхает после трудовой недели. За один из столиков садится компания иностранцев, а с ними представитель золотой молодежи, ни в чем не знающий отказа. Устав прожигать жизнь, обливаться шампанским и вступать друг с другом в самые разнообразные сексуальные отношения, они решили немного освежиться среди простого народа. Иногда ведь и роскоши бывает слишком много.
И вот они наблюдают, как мальчик-подросток встает и начинает петь прекрасную песню о родине и светлом будущем. Ее один за другим подхватывают остальные посетители кафе, и эта чужеродная компания быстро ретируется — она не может находиться рядом с простыми людьми, которые поют свою любимую песню. Им противно.
На чьей стороне будут ваши симпатии? Впрочем, теперь уже все, наверное, поняли, что я рассказываю о знаменитом эпизоде из фильма «Кабаре» и что песню с припевом «Завтрашний день принадлежит мне» исполнял мальчик в нацистской форме. А эта форма для нас сразу задает оценки, которые пересмотру не подлежат: мы знаем, где тут настоящее зло, на фоне которого все остальное не более чем личные причуды и сравнительно невинные шалости.
Только давайте сразу договоримся: не будем проводить параллелей с современностью, потому что провести их можно много, и все они будут спорными, — мы просто еще не знаем, чем нынешнее закончится. Да и вообще reductio ad Hitlerum («сведение к Гитлеру») — слишком дешевый полемический прием.
О качестве дискуссии на общественно значимую тему, в конце концов, можно судить по тому, на какой реплике всплывет фюрер германской нации: на двадцатой или на второй-третьей.
Совсем уж большая редкость в наши дни — такие споры, где стороны друг друга ему не уподобляют. Поэтому давайте поговорим просто о фильме «Кабаре».
Попробуйте как-нибудь посмотреть его глазами немецкого зрителя из того самого 1931 года, в котором и разворачивается действие. Представьте себя на месте людей, для которых эта коричневая форма еще ничего не значит. Будете ли вы в самом деле сочувствовать молодым англосаксонским бездельникам, прибывшим в Германию в поисках денег или карьеры и так и не сумевших устроить собственную жизнь? Или их прилизанному мимолетному благодетелю из знатного рода, для которого все давно устроено?
Вряд ли. Скорее наши симпатии будут на стороне простых работяг, которые любят свою страну и готовы беззаветно трудиться и сражаться ради ее блага. А что некоторые ходят в форме — так ведь аккуратнее и эстетичнее.
Напомню, мы договорились, что временно забыли всю последующую историю нацизма, судим только по картинке на экране. Тогда еще не падали бомбы, не горели города, не строились концлагеря и никто не ожидал, что это однажды случится. Даже насилие в фильме не выглядит особенно страшным. Ну да, главного героя, Брайана, избивают до полусмерти, но ведь он сам, честно говоря, напросился. На улице ему вежливо и спокойно предложили взять листовку, а он не просто отказался — он вырвал у вежливого человека целую пачку этих листовок, порвал их, обозвал всю партию нехорошими словами, а в завершение уронил партийный флаг.
С ним пытались по-хорошему, но, судите сами, нельзя же такого позволять… Ну, может, немного переусердствовали ребята, но их чувства тоже понять можно.
Этот фильм стал классикой, потому что сказал оригинально об очевидном. С одной стороны, он про то, как пресыщенные и вполне культурные люди Запада за своими текущими делами и сомнительными развлечениями как-то прошляпили появление страшной машины нацизма, не обратили вовремя внимания, а в какой-то момент поезд уже уехал, ничего нельзя было поделать. А с другой — фильм показывает постепенное прорастание нацизма внутри самого немецкого общества. Почему за ним пошли простые работяги и интеллектуалы, почему мальчишки и девчонки охотно нацепили эту коричневую форму? Но разве не казался нацизм здоровой и правильной альтернативой вот этому бессмысленному разврату завсегдатаев берлинских кабаре?
А мы сегодня пока еще ничего не знаем о последствиях — как, по какому критерию должны распознать настоящее зло? В особенности такое зло, которое не осознает себя злом, а искренне считает разновидностью добра, как тот поющий мальчик?
Ведь он не вождь, он тоже жертва нацизма, пока еще вполне невинная. Вождей в этом фильме вообще нет, есть только честные, социально активные и сознательные граждане, которые хотят добра. Как же это желание привело их к бомбам и концлагерям?
Понять нетрудно, если приглядеться. Мальчик поет о будущем, но своего, отдельного будущего у него нет и быть не может, и не только у него — у всех, кто подхватывает эту песню. Свое будущее — у страстных, слабых, глупых людей из кабаре, которые мечутся, чего-то ищут, совершают одну ошибку за другой и в конце концов сходят со сцены. А здесь нет права ни на ошибку, ни на частную жизнь. Здесь только верные сыны отечества, у них общая судьба, общая задача, общее будущее. И потому они все безошибочны.
А значит, не обойдется без общих врагов, таких же абсолютных и безусловных, как абсолютна и безусловна открытая истина. Кто это был в случае нацистов, мы прекрасно знаем, в том же фильме показана история мужчины и женщины, которые смогли стать парой, лишь когда оба признали: мы изгои, мы не принадлежим к расе господ, и потому мы достаточно свободны, чтобы принадлежать друг другу.
Остальное — практическое приложение, выводы из двух основных посылок. Первая — первичен не человек, а некая социальная структура, ее воля, ее судьба, ее будущее. Вторая, из нее вытекающая, — все, что не соответствует этому великому и славному замыслу, должно быть уничтожено.
Несколько тысячелетий назад где-то на Ближнем Востоке (точнее сказать трудно) впервые прозвучала совершенно революционная по тем временам мысль: человек есть образ Божий в этом мире, Бог его таким создал.
Человек вообще, а стало быть, всякий человек оказывается самым великим и славным, что только существует в мире. И даже когда он живет откровенно скотской жизнью, а выражаясь библейским языком, грешит, это не повод смотреть на него как на расходный материал.
А вот государства, нации, классы, партии и всякие прочие месткомы и профкомы — это всего лишь условные и временные объединения уникальных личностей, созданных Богом для вечности. Но сами они придуманы людьми, и в любой момент достигнутые договоренности могут быть пересмотрены, а их существование — прекратиться раз и навсегда.
На протяжении XX века современный человек не раз пытался отказаться от этого основного постулата нашей цивилизации, чтобы построить нечто славное и великое. Это происходило далеко не только в Германии, но каждый раз оканчивалось одинаково: возвращением на тот уровень варварства, какой был еще до Ветхого Завета. Разве что на новом технологическом уровне.
Вот, собственно, и все. А любые параллели с окружающей действительностью пусть каждый, кто хочет, проводит самостоятельно и пусть решает, есть ли такая опасность здесь и сейчас и, если да, что с ней делать. Гитлером обзываться и в самом деле некрасиво, как дураком в детском саду, но, если слово стало обзывалкой, это еще не значит, что на свете перевелись дураки или что они стали вполне безопасны для окружающих.
