Цивилизация
Польша решила избавиться от 500 советских памятников. Так постановил государственный Институт национальной памяти. Какие времена — такая и память. Во всех постсоветских странах ей свойственно меняться в угоду политической конъюнктуре. Мы и по себе это знаем.
Борьба с «советским наследием» стала неотъемлемой частью утверждения новой государственно-национальной идентичности в странах Восточной Европы (или как теперь там стало «правильно» говорить, «в странах Центральной и Восточной Европы», потому что так получается «дальше от Москвы») и Прибалтики (ныне Балтии, по той же причине). Хотя не во всех советские памятники жмут и натирают так сильно, как в Польше. Особенно после прихода к власти правых, преисполненных решимости «исправить ошибку 1990-х», когда от «признаков советской оккупации» недоизбавились. В этом нет ничего нового — с точки зрения истории. Особенно когда за дело новой идентификации берутся политики, чье взросление пришлось на те самые «проклятые годы». Тогда это еще и выглядит как избавление от немых свидетелей собственного малодушного конформизма.
Сейчас этим же путем пошла Украина. Как говорится, в добрый путь и бандеровский флаг в руки.
Справедливости ради отметим, речь не идет (пока, во всяком случае) о сносе в Польше памятников, установленных на местах захоронений советских воинов, освобождавших страну от немецкой оккупации. На сей счет есть договор 1994 года, заключенный еще при Ельцине, когда наши отношения были не в пример лучше. Поляки толкуют его буквально — как относящийся лишь к кладбищам и воинским захоронениям, но не относящийся к тому, что они называют «символами советского господства», под которыми непосредственно не лежат останки павших.
МИД России возмущается. Прозвучало даже сравнение действий поляков с действиями исламских террористов, погромивших сирийскую Пальмиру. В Думе тоже пошли оценки одна звонче другой. Войну с историей назвали «лакейством перед Западом» и «свидетельством нездоровья польских государственных деятелей». Сейчас такой стиль у нас в ходу. Называется — «дать отлуп». Лексика, порой близкая дворовым гопникам, вошла в каждую пресс-службу. Но народу так понятнее, это правда.
Ярко выступила Ирина Яровая, глава комитета Думы по безопасности, назвав это «демонтажем нравственных и легитимных основ права в системе безопасности». По ее мнению, «главным фокусником стандартизации своих амбиций и интересов, конечно, являются США, но труппа отрабатывает целиком все концертные номера». Общественная палата, в свою очередь, призывает обратиться в ЮНЕСКО, чтобы не дать свершиться «варварству».
Будем трезво смотреть на вещи. ЮНЕСКО тут нам не поможет. И вообще никто не поможет — ни Страсбург, ни ООН, ни Международный трибунал в Гааге, ни тем более апелляция к Главному Фокуснику всех времен и народов, обретающемуся в представлении многих в шапито имени Рокфеллеров с Ротшильдами в Вашингтоне.
Памятники снесут. А некоторые, как предлагает Институт национальной памяти, соберут вместе, назовут Музеем тоталитаризма и советской оккупации, и будут водить туда школьников с соответствующим «просветлением» детских мозгов.
Большинство молодых поляков, возможно, будут жить со знанием о том, что гитлеровская оккупация — это было «еще ничего, вполне приличные люди, только евреев в камерах жгли, а вот советское иго варваров, пришедшее на смену, — это настоящий мрак и ужас». Дремучесть по части своей истории и у нас подчас поразительная, так что ничего сверхъестественного в этом не будет. Но у нас это происходит по другой причине, пусть это нас утешит.
Кто-то задастся вопросом в этой связи: а зачем тогда весь этот пафос, к чему эти заламывания рук и упражнения в красочности ругательств со стороны истинных хранителей всех и всяческих скреп и эталонов измерения их чистоты, сосредоточенных, как известно, в Государственной думе? Притом что госпожа Яровая, как многие, наверное, заметили, выступает особенно ревностным хранителем «нравственных основ права в системе безопасности». Ведь пошумим-пошумим, а потом проглотим. Или, как напишет кто-нибудь из непримиримых критиков режима, «умоемся». Или не проглотим, не умоемся, а увяжем с ответными действиями. Как водится, асимметричными.
Можно, к примеру, увязать памятники с переговорами с поляками насчет грузоперевозок, которые и так зашли в тупик. Пусть там и стоят, пока все памятники не восстановят. Еще можно их перехваченные контрабандные яблоки давить и уничтожать с какими-нибудь особенными сладострастием и жестокостью.
С другой стороны, а как тут молчать? На такие вещи все-таки странно было бы никак не реагировать. Давая если не по форме (сравнение с запрещенным ИГИЛ (организация запрещена в России) — это дипломатическая гиперболизация все же), то по сути верную оценку тем, кто хочет самоутвердиться за счет оказавшейся неудобной им теперь истории. Все же такие действия имеют вполне определенный политический подтекст. Антироссийский. Поскольку нынешняя Россия видится, прежде всего, наследницей СССР. Да и к Российской Империи у поляков особо теплых чувств, собственно, тоже никогда не было.
Исторические фобии не могут не находить отражение в современности.
И всегда будут в Польше те, кто никогда не поверит ни в какие результаты расследования и будет считать, что самолет с десятками членов польской элиты во главе с президентом Лехом Качиньским под Смоленском весной 2010 года потерпел катастрофу не сам по себе, а в результате диверсии по приказу Путина. С этим, увы, ничего не поделать. Как и с извечными фобиями части общественности балтийских стран по отношению к России.
В то же время пора бы уже признать, что само по себе возмущение ни российского МИДа, ни тем более думцев не возымеет никаких практических результатов. Мы не сможем заставить поляков ни оставить у себя советские памятники, ни, главное, относиться к ним с тем уважением, которые заслужили павшие в боях за освобождение от фашизма. Хотя многих в Европе раздражает это наше отношение ко Второй мировой войне (мол, ну что вы все носитесь с этим «освобождением от фашизма», столько лет прошло, это все ваши политические спекуляции), это остается частью практически полного (за исключением некоторых «ультразападников», быть может) общественного мировоззренческого консенсуса в нашей стране.
В этом смысле настоящий день народного единства у нас 9 мая, а не 4 ноября. И даже попытки наших чиновников разжечь по сему поводу неуместный политизированный официоз этого обстоятельства не изменят еще долго.
Но будет ли нам морально комфортно, будем ли мы полностью удовлетворены, если — представим невозможное — задействовав ЮНЕСКО, дипломатическое и иное давление, а также нашу знаменитую Кузькину Мать, мы настоим, чтобы поляки не трогали памятники?
Если мы их, как говорил тот сержант «салаге», заставим и научим «любить нашу советскую родину». Нужны нам такие «любовь» и «уважение»? Какой смысл в том, чтобы насильно по отношению к настроениям большинства, увы, нынешнего польского общества (десятилетия постсоветской пропаганды ведь не прошли зря) удерживать там памятники тем, кто дорог нам? Но не им.
Чтобы периодически они подвергались осквернениям? Чтобы потомки генерала Черняховского, да и не только они, в очередной раз с горечью наблюдали, как борцы за «правильную историческую память» сбивают его барельеф со стены или разрушают его памятник? Заслужили ли герои войны того, чтобы мемориалы им, да и останки тоже сохранялись в обстановке столь массового неприятия? Как бы назло, в назидание освобожденным. Чтобы помнили? Да. Хорошо бы, чтобы помнили, конечно.
Но разве наша миссия состоит в том, чтобы заставить помнить тех, кто, науськанный новой правящей элитой, напротив, настроен на неблагодарность и помнить не хочет?
А хочет, наоборот, забыть или поверить в иную по отношению к нашему восприятию истории и конкретно той войны реальность. Вот ведь на самом деле главный вопрос всей этой коллизии.
И на него на самом деле есть ответ: нет, наша миссия не в этом. Не пастыри мы им боле и не учителя. Наша память — это наша память. Ответ заключается не в пафосных, хотя кажущихся справедливыми по сути вербальных оценках подобных действий. Это лишь первый шаг, но должен быть второй. Иначе это будет именно что «умылись». А следующий шаг — это наши уже действия по защите своего национального достоинства и той части истории, которую мы считаем священной. Если мы действительно так считаем умом и сердцем, а не на словах, приуроченных к 9 Мая.
Мы должны взять эти памятники к себе. Домой. Чем спасти их от поругания и забвения.
Чего нельзя добиться никакими дипломатическими инвективами. Хоть в стихах пиши. Это вообще не должно остаться делом бюрократии. А должно стать делом общенародным, идущим снизу. Как акция «Бессмертный полк». На это нельзя выделять ни копейки из бюджета. Так будет неправильно. Деньги надо собрать по народной подписке. И только добровольно. Я уверен, что деньги собрать удастся. Возможно, нужно спасать не все 500 памятников, разбросанных по Польше. Это должны определить люди. Путем «рейтингового» референдума. Не все же конкурсантов «Евровидения» или вокалистов «Голоса» лайкать.
Памятники можно перевезти в мемориальный комплекс под Москвой. Они не должны оказаться в чужестранных «музеях советской оккупации», став объектом ненависти, издевок и злой памяти. Они должны оставаться объектами уважительного почитания подвигов предков. Наших. Не поляков. Возле каждого репатриированного памятника надо установить табличку: был возведен после Второй мировой войны некогда благодарными освобожденными народами Восточной Европы в таком-то городе; в боях за него с фашистами пало смертью храбрых столько-то красноармейцев; в 2016 году памятник был снесен по решению властей, перевезен за народные деньги в Россию.
А если ничего из этой затеи не выйдет? Люди не любят ведь у нас сдавать деньги на общее, даже благое дело. Кризис, знаете ли, стесненные обстоятельства: «почему это я должен, пусть воры-чиновники деньги сдают, продав квартиру в Париже-Лондоне», и все такое. Ну, значит, не смогли. Значит, умылись.
