Цивилизация
Украинский кризис далек от разрешения. Возможно, и от своего пика. Его проявления подчас столь дики, что, кажется, назавтра этот дурной сон кончится и все пойдет как раньше.
Увы, как раньше уже не будет.
Отношения с Западом постсоветского формата рухнули. Эти отношения, на мой взгляд, невосстановимы, пока не сменится поколение правящих политиков там и у нас. Мы отшатнулись друг от друга. В ужасе, от обиды, в раздражении. Какая теперь разница? Общение все больше сводится к информационной войне. И санкциям.
Сколь болезненной может стать изоляция России?
Она не сведется к спискам отдельных лиц и компаний. Это всего лишь послание: «Мы вас хотим превратить в изгоев». Сигнал в той или иной степени подхватят политические и бизнес-элиты, творческие и научные сообщества, он проявится и на низовом уровне. Не то чтобы это конец света, просто надо быть готовыми. Косвенные и необъявленные последствия, проявляющиеся неожиданно, могут быть масштабными, они трудно поддаются учету и приспособлению.
Сегодня пытаются просчитать, во что обойдется, скажем, переориентация (которая в полном объеме все равно невозможна) торговли энергоносителями с Европы на восток, финансовая удавка дяди Сэма на российской банковской системе, ограничение возможностей кредитования компаний, перекрытие доступа к новым технологиям, сокращение и удорожание импорта, от производственного (который относительно невелик, но важен) до бытового-потребительского (который в разы больше производственного) и продовольственного. Причем даже самые большие алармисты-пессимисты, рассуждая о максимально возможных в наше взаимозависимое время санкциях, признают, что страну они ни в одночасье, ни в более длительной перспективе не убьют.
Просто это станет переходом в некое новое состояние.
Механическое перенесение условий советского времени на нынешнее невозможно, хотя советские образы, ценности и модели доминируют в мировоззрении ныне правящих творцов новой реальности. Эти люди не будут реставрировать «совок», но будут поступать в соответствии с советскими представлениями о прекрасном. Как на Западе многие политики, словно старая боевая лошадь, почуяли в новом противостоянии с Москвой привычный бой барабанов (не надо больше притворяться, что веришь, что русские — это, как все, «общеевропейцы»), так и у нас повылезали из всех углов политруки недовоеванной «холодной войны». Такое состояние привычно. Как привычен по большому счету и сам изоляционизм.
Обрушат ли Visa и MasterCard карточные платежи? Из всех держателей пластика в России подавляющее большинство это обладатели зарплатных карт, из них более 80% используют их лишь для снятия денег из банкомата. Так, в четвертом квартале 2013 года при общем числе карт на руках около 216 млн с их помощью было снято из банкоматов 5,8 трлн руб. (843 млн операций), а для оплаты покупок и услуг использовано 1, 5 трлн (1,27 трлн операций).
Из 15–17% имеющих загранпаспорт более трех четвертей ездят в Турцию, Египет, Таиланд и пр. Хотя с Европой у россиян в год около 50 млн пересечений границы на выезд, это в основном одни и те же люди — не более 3–5% населения. Около 80% вообще не выезжало никогда за пределы СНГ. Если в ЕС у кого-то и были мысли насчет пользы безвизового режима с Россией в том смысле, что это может поменять ментальность на более дружелюбную по отношению к Европе (хотя ход переговоров Брюсселя на эту тему «до Крыма» не дает такой уверенности), то теперь этого не случится. «Их опыт» теперь станет еще более «нам не указ».
Кто-то возразит: вон и в Америке подавляющее большинство никуда из страны не выезжает. Добавлю: там даже в конгрессе полно людей, не имеющих паспорта для загранпоездок. Ну так и результат налицо: внешняя политика США характерна нежеланием влезать в тонкости глубокого мира туземцев по всему миру. Вот и на той же Украине.
Эпоха нового изоляционизма будет отличной от советской и тем, что тогда было соревнование двух систем. Мы же ощетинились лозунгом «Россия — не Европа!». Но на одном отрицании систему ценностей не построишь. Краткосрочное узнавание Запада, который иным казался филиалом рая, действительно привело к разочарованию даже многих тех, кто там побывал и узнал, как это работает. Сложно. По некомфортным нам законам. И жизнь там сложна, под нее не всякий подстроится. Чего туда, собственно, ездить? Напрягаться, беря в голову их условности. Говорить на иностранном языке (таковыми у нас владеют на уровне связной речи не более 3–5% населения).
Как говорится, путешествия делают умного умнее, а невежду глупее и невежественнее.
Вот запретили выезд за границу силовикам. По вздорному предлогу (мол, выдадут треклятой Америке, как будто все они чем-то ей насолили). Вместе с семьями это не менее 5 млн человек. Кто-то квакнул?
Русский человек никогда не был гражданином мира. Взращенная со времен Петра проевропейская тонкая прослойка была смыта кровью революции. Начавшаяся было в конце ХIХ — начале ХХ века интеграция в европейское общество широких разночинных слоев была оборвана. Малоизвестно, к примеру, что число русских граждан, учившихся на разных инженерных, педагогических и прочих прикладных, а также гуманитарных специальностях в начале ХХ века в ведущих университетах Европы, порой достигало 40% (как в Бельгии, например) студентов. Российская империя той поры была на пороге окончательного и бесповоротного разрыва со своим казавшимся вечным статусом задворок Европы, разрыва с вековым провинциализмом. Большевики попытались тоже это сделать по-своему. Но с мировой революцией не срослось, а послевоенная мировая соцсистема сочеталась с изоляцией населения СССР от внешнего мира.
Те, кто пугает «железным занавесом», не тем пугают. Он уже давно построен. В головах. Он прочнее и выше, чем любая Берлинская стена.
Сегодня любую информацию можно найти. Но желания искать, сопоставлять и самостоятельно анализировать нет. К тому же власти предпринимают стремительные усилия по строительству общенационального файервола, ставя цель по максимуму изолировать рунет от «тлетворного влияния». Не знаю, сколь верны алармистские прогнозы насчет закрытия фейсбуков, твиттеров и гуглов уже в этом году. Формально законодательство это позволяет. И опять никто или почти никто не квакнет.
Хотя меры эти на самом деле чрезмерны. Нынешнее антизападничество и антиамериканизм, равно как и почти единодушная поддержка возвращения Крыма, возникли именно в самой свободной за всю историю России информсреде, где при желании можно найти альтернативу официозу. Выстраивая же файервол, власть создаст как минимум эффект запретного плода. И ввяжется в технологическую гонку, которую все равно в итоге проиграет.
Предлагаемая информсреда для подавляющего патерналистского большинства комфортна. Как комфортен нарастающий общий провинциализм общественной жизни. Так спокойнее.
Некомфортно — иное мнение, нарушающее сложившуюся, упрощенную, провинциальную картину мира. И потому оно воспринимается все более враждебно. Тяга к самоизоляции, окукливанию становится естественной. Не пощупав технологические вызовы, которые делают нас отставшими навсегда, не окунаясь хотя бы на время в повседневность, построенную на иных принципах отношений власти и населения, самоизоляционисты спасительно избегают искушений и комплексов неполноценности. Эта реакция инфантильна, но она работает.
Выездные визы, как в Туркмении, и не нужны. Отрезание от мировой финансовой системы, ужесточение валютных правил (ухудшение экономической ситуации сделает это неизбежным), комплекс административных рычагов (не только к силовикам, но и к студентам, призывникам, ученым, работникам госпредприятий и т.д.), воздействие пропаганды насчет враждебного окружения, куда лучше не соваться, внутренний ментальный «железный занавес» всемирного провинциала — все это сделает изоляцию гораздо более глубокой по сути, хотя внешне и не такой жесткой, как в советское время.
К тому же отток тех, кого тут что-то не устраивает, — это предохранительный клапан. Пусть лучше валят, чем тут мутить.
Но побег из системы станет все более затруднительным в силу растущего образовательного, технологического, информационного, культурного отрыва. Все это, прежде всего деградация образования (его провинциализация), утрата технологических компетенций, делает не только страну, но и ее граждан неконкурентоспобными в мире. И невостребованными. Конечно, это пока сильное преувеличение, но представьте себе евроинтеграцию северокорейца.
Советская система тратила колоссальные средства, чтобы оградить людей от «тлетворного влияния». Глушили «голоса», запрещали и резали фильмы, книги и журналы запирали в спецхранах. Апологеты «шарашек» горды: зато удалось создать ядерную бомбу и запустить спутник. Но умалчивают, что на тот момент еще не прервалась научная преемственность с имперской Россией: во многом все эти открытия и ученые выросли на фундаменте старой школы, их всех учили старые учителя.
И вот иной пример. Когда рухнул СССР, новую экономику стали строить те, кто до этого издавал журналы типа «Проблемы мира и социализма» и «Коммунист». Эти люди были выключены из мировой системы экономических и общественных знаний.
Наши идейные метания и дискуссии о путях строительства новой жизни были, как сейчас ясно, детскими диспутами невежд. Отсюда — колоссальное число ошибок.
В силу некомпетентности как продукта изоляции советской системы. Ее зашоренности, догматизма, косности, господства менталитета несвободы — «как-бы-чего-не-вышло».
Итог новой изоляции будет таким же. Система, ограниченная в общении с внешним миром, упивающаяся своим неизбывно уникальным провинциализмом, лишенная конкуренции идей, информации, выключенная из технологического и научного обменов, из потоков знаний о новых формах общественного взаимодействия, обречена. Но до последнего момента подавляющее большинство ее обитателей будут пребывать в счастливом (именно!) неведении о том, что на самом деле происходит и к чему идет. Сколько мы готовы заплатить за такое счастье? В сущности, это ведь недорого.
