Цивилизация
Она могла бы родиться и потом жить на Чистых или на Патриарших прудах в Москве, но судьба распорядилась иначе. Отца Евгении Борисовны арестовали в 1937-м, когда они жили в Козицком переулке, сослали на рудники, ныне это Республика Коми. Там, в спецпоселении, она и родилась. Прожила всю жизнь не далее 100 км от лагеря, где отбывал каторгу отец. Сейчас это город Ухта.
Елизавету Семеновну помотало сильнее. Она родилась после войны, когда отец уже вернулся из первой ссылки. Но не в Москве, где его забрали (ему запретили туда возвращаться после ссылки), а в Молдавии, куда ее беременную мать фактически выгнали, иной возможности воссоединиться с мужем не было. Из Молдавии его отправили в Сибирь на 25 лет уже во вторую ссылку. Освободился он досрочно – Сталин умер – но осел уже там, сошелся с какой-то женщиной, тоже рядом с лагерем. Там и умер от инсульта, уже при Брежневе.
Репрессированные и после освобождения поражались во многих правах. В том числе им запрещали возвращаться в «режимные» населенные пункты, каковых на 1953 год в СССР насчитывалось 340 штук.
Кстати, Кишинев тоже входил в этот список, поэтому мать Елизаветы Семеновны с детьми смогла прописаться лишь в какой-то молдавской дыре.
Таких людей с поломанными судьбами было в свое время полстраны. Если точнее, то примерно у трети ее жителей были в семье те, кто пострадал от репрессий. Но со временем непосредственных жертв уже практически не осталось, а теперь уходят и дети репрессированных. Их еще называют дети ГУЛАГа. По закону 1991 года «О реабилитации жертв политических репрессий», возмещение ущерба полагается не только реабилитированным ссыльным и заключенным ГУЛАГа, но и родившимся в тех местах детям (фактически до 1956 года). Они также имеют право вернуться на прежнее место жительства родителей и получить жилье вместо того, что было отнято во время репрессий.
Однако закон в этой части фактически не работал. А в 2004 году были приняты поправки, согласно которым вся тяжесть обеспечения жильем таких людей легла на местные власти. В порядке общей очереди и по их усмотрению. При этом мало где имелась возможность в нее встать. Например, в Москве право на получение социального жилья имеют те, кто не менее 10 лет прожил в регионе и притом считается малоимущим. То есть надо купить квартиру в Москве, потом стать нищим и встать в очередь – примерно так. Но и даже в этом случае срок ожидания – от 25 лет. В последнее время движение очереди замедлилось, сейчас социальное жилье дают вставшим на учет в 1993-1995 годах. Если эти положенные десять лет и были, скажем, до 1937 года, то как бы не считается.
В 2019 году Конституционный суд постановил исправить положение и обеспечить возможность вернуть «детей ГУЛАГа» в те города, откуда их выселяли. Однако это не отменяет порядка, согласно которому они все равно должны быть поставлены в общую очередь нуждающихся.
На десятки лет. На днях профильный комитет Думы как раз зарубил законопроект, согласно которому право на возвращение должно быть предоставлено в особом порядке в течение года и за счет федеральной казны. Нет, по-прежнему предполагается все взвалить на региональные бюджеты (в этой части наш федерализм как раз работает), об особом порядке речи тоже нет.
Какова цена вопроса? Она, по меркам страны, смехотворна. Миллиарда полтора рублей, как минимум. А если по максимуму, то раза в три больше. Максимальная оценка числа нуждающихся «детей ГУЛАГа» по всей стране – чуть более полутора тысяч, притом уже не во всех регионах. Многие давно умерли. По другим оценкам, таких людей вообще не более полутысячи. В Москве речь идет о 190 семьях, в Санкт-Петербурге – о 163, в других регионах – о единицах. Правительственные чиновники стоят стеной против «особого порядка» и тем более федерального финансирования. Петиции правозащитников (включая саму омбудсменшу Татьяну Москалькову и СПЧ при президенте) их не разжалобили. Как и поломанные судьбы несчастных людей, которые фактически всю свою жизнь провели в ссылке вопреки реабилитации и после нее.
Видимо, наши точечно-скаредные (по отдельным вопросам) чиновники опасаются, что повалят теперь требовать жилье тысячи «детей лейтенанта Шмидта», ставшего жертвой кровавого сталинского террора. Тогда как еще не всем ветеранам войны положенное жилье роздали. Вернее, так: еще не все ветераны умерли, не дождавшись такой щедрости от защищенного ими государства.
А вот эти вот полтора-четыре миллиарда – они ж у нашего государства, потрепанного пандемией коронавируса, как последние. Неужто тратить на детей бывших «врагов народа»? Лучше на газопровод какой пустить. Да мало ли объектов достойных. Ну вы меня поняли…
На прошлой неделе я написал колонку, где высказал мнение, что сам по себе сталинизм становится «музейным экспонатом», несмотря на случающиеся еще попытки помахать жупелами как с одной стороны, так и с другой. И что тема как покаяния, так и «покарания» палачей уже более не заводит широкую общественность. Проехали потому что. Не до общественных войн во имя прошлого.
И вот вам, пожалуйста, еще один пример того, что «не заводит» тема, «не зажигает». Будто маргинальщина какая-то. Весьма специфический пример, правда, соглашусь. Лишь узкая прослойка обеспокоенной общественности пишет петиции, призывая закрыть едва ли не последнюю позорную страницу истории ГУЛАГа. Но их не слышат, не хотят читать-перечитывать эти страницы. Не до глупостей потому что. Мы новое светлое будущее строим. Правда, никто не говорит, какое именно и что там нам в нем полагается. И когда.
Может, еще подспудно боятся открывать ящик Пандоры. Потому как репрессии были шибко масштабные.
У репрессированных отбирали квартиры и имущество. Скажем, за время «большого террора» только в Москве с августа 1937 по август 1938-го и только по официальным данным были изъяты у владельцев и опечатаны более 11 тысяч комнат. Обрели новых владельцев примерно половина (как надолго – неизвестно), остальное досталось НКВД. Освободившимся после отсидки владельцам вернули 576 единиц.
Но ведь, потянув эту цепочку, выйдем на вопрос о раскулаченных крестьянах. И их конфискованном имуществе. О насильственно перемещенных народах, коих был не один десяток. Как быть с компенсацией ими потерянного? Разве они получили справедливое возмещение? Достаточно вспомнить только историю крымских татар в пору правления Украины – и бесконечные земельные войны между старыми законными хозяевами и новыми, тоже по-своему законными. А там за историческим горизонтом встанут уже и те, кто потребует реституции отнятого большевиками после 1917-го.
Так что еще, видимо, и нежелание создавать прецедент движет теми, кто не хочет сжалиться над «детьми ГУЛАГа». Хотя ведь это, на самом деле, циничное лукавство. Потому как уже давно «заиграли» и реституцию, и компенсации репрессированным народам, и тем более вопрос обращения вспять коллективизации и раскулачивания. Мы «заиграли» практически всю свою историю, отправив в музейный архив. Лишь ветеранов ВОВ периодически достают оттуда. Для массовки праздника и погордиться.
Ну а Елизавета Семеновна Михайлова в свои 72 года так и будет жить на железнодорожном полустанке во Владимирской области в 300 километрах от Москвы, в половине рассыпающегося барака без горячей воды, отопления и канализации. Дров пока сама может запасти – и слава богу. В московских Вешняках она жила в прошлой жизни. В ее нынешних условиях – ну так или примерно так миллионы живут. Делать исключение для бывших детей «врагов народа» тем, что помилосердствовать? На государственном уровне. Ну что вы, мы не такие. У нас скрепы. Принципы. И бюджетная дисциплина. Для таких-то – тем более.
