«Не боишься вируса? Иди и сдохни!»

Коронавирус не принес мне невосполнимых утрат, однако человеческие потери есть и у меня. За последние четыре месяца круг моего общения существенно поредел. И то же самое произошло со многими моими знакомыми — кого ни спроси, каждый скажет: этот и этот отвалились сами, того пришлось забанить, и это бы ладно, а вот тут очень жалко, потому что много лет приятельствовали.

Условная пандемия — условная, поскольку согласно цифрам и определениям ВОЗ это пока все еще не пандемия — расколола общество похлеще политики, религии и сексуальной ориентации. И дело даже не в посттравматическом синдроме, в который свалилось после карантина человечество. Раскол начался гораздо раньше, буквально с первых дней локдауна.

Грубо говоря, мы разделились на тех, кто за, и кто против. Еще грубее — на карантинщиков и «ковид-идиотов».

Причем в идиотов записывали не только тех, кто нес ахинею про педофильское лобби, пытающееся захватить мир при помощи несуществующего вируса, но и людей, выражавших обоснованные сомнения в том, что остановка экономики и тотальное сидение дома — это хорошая идея.

Помню, в первые дни карантина я написала на своей странице в Facebook, что не верю в лозунг «Через два месяца мы вернемся к обычной жизни, и все будет как раньше». За других не знаю, написала я, а у меня как раньше не будет, потому что я уже лишилась большей части своего дохода и не очень понимаю, на что мы все станем жить, если не будем работать.

Самое мягкое, что я услышала в ответ — что деньги мне важнее человеческих жизней, и я родную бабушку за рубль продам. Что мертвым деньги не нужны, и экономика это люди, а я людоед, раз какие-то там презренные ресурсы ставлю выше человеческих жизней.

Ладно, подумала я, все напуганы. Когда градус страха понизится, риторика подтянется. Вопросы, которыми задается любой человек и в нормальной ситуации не видит в них никакого людоедства — ну, там, как зарабатывать, как если не повысить, то хотя бы удержать качество жизни, вот это все — перестанут вызывать агрессию. В конце концов, миллионы лет эволюции все же довели общество до состояния, когда иная точка зрения не есть повод предать ее носителя анафеме.

Я ошиблась.

Чем дальше, тем становилось хуже — во всех смыслах, включая и человеческое общение. Утомившись слышать в свой адрес «убийца», я прекратила общение с теми, кто усердствовал больше прочих.

Во вторую волну попали авторы вкрадчивых вопросов «А как ты запоешь, когда тебе не хватит аппарата ИВЛ?» Но когда с ума начали сходить относительно близкие, на которых долгое время, что называется, не поднималась рука, я стала думать.

Слушайте, думала я, но ведь я не отрицаю существование и серьезность вируса. Я подчиняюсь установленным правилам: ношу маску в общественных местах, пользуюсь дезинфектором, не требую общения с представителями группы риска. Я всего лишь испытываю те же чувства, что и карантинщики: страх и неуверенность в завтрашнем дне. Я тоже боюсь, но не того, что мне не хватит аппарата ИВЛ, а того, что мне не на что будет доехать до больницы. Купить еду и одежду. Я боюсь долгов, бедности, отсутствия работы — неизбежных спутников любого экономического кризиса. Боюсь криминала, который вырастет, когда страны наполнятся нищими озлобленными людьми — когда тебе нечего терять, жизни, свои, чужие, черные, белые, перестают иметь значение. Боюсь повышения налогов и тотального контроля.

Строго говоря, я боюсь всех тех вещей, которых каких-нибудь четыре месяца назад боялись все. И вдруг оказалось, что мой страх — он неправильный и людоедский.

Единственный правильный страх в этом новом — на самом деле нет! — мире — это страх заразиться коронавирусом. Мир должен подчиниться ему, отодвинув все прочие вопросы на потом, когда изобретут вакцину, или вирус сойдет на нет, или угроза заражения как-то рассосется сама собой.

И вот если ты боишься «правильно», то ты человек. А если нет — то иди и сдохни, и пусть врачи к тебе не подходят. Врачи только для тех, кто боится ковида.

Но вот что любопытно. Будучи противницей локдауна с первого его дня, я последовательно придерживаюсь своей позиции по сей день, однако не лезу с ней к посторонним людям. Не хожу по пабликам, не комментирую чужие посты и не навязываю свои представления о жизни. Как, кстати, подавляющее большинство людей, придерживающихся похожей точки зрения.

Мы не лепим на свои аватары призыв «Выходи из дома, начинай работать». Не призываем проклятия на головы тех, кто отказывается это делать. Не выискиваем в сети карантинщиков, не стыдим их и не называем убийцами — хотя, давайте будем реалистами, с каждым днем для этого появляется все больше оснований. Мы пытаемся справиться со своими страхами и решить свои проблемы, и на это уходит чертовски много сил.

Которых просто не остается на то, чтобы с пониманием относиться к страхам других. Которые продолжают ходить и клеймить, и задавать вопросы с подковыркой, и желать сдохнуть без врачебной помощи. Сказать по правде, они, такие, уже бесят.

А в последнее время еще и пугают — потому что за всеми этими разговорами о том, что карантин сняли рано и мы все умрем от второй волны, я вижу знаете что? Я вижу расчеловечивание тех, кто не готов разделять эти апокалиптические настроения.

Вы не боитесь второй волны? Вы не человек. Вы хотите открытых фабрик, магазинов, свободного транспортного сообщения между странами? Вы не человек. Вы ковид-идиот, вы угроза, вы опасность. С вами можно не церемониться, вам можно хамить, вас можно высмеивать — причем даже в разговорах, не касающихся ковида.

Мы заметили бы это присущее карантинщикам разделение на людей и «стадо», которое «таскается в метро», и раньше — не будь оно укутано в белоснежное пальто «Давайте спасем человеческие жизни».

Те, кто демонстрировал и продолжает демонстрировать абсолютно животную панику, не озабочен ничьей жизнью, кроме своей собственной.

В трогательной истории про первобытного человека, что остался в пещере с травмированным соплеменником и выходил его, не два персонажа, а гораздо больше. Будь их два, кость не успела бы срастись: героев сожрали бы дикие звери, либо они умерли бы от голода. Этих двоих кто-то защищал и кормил — как минимум. Этот кто-то занимался охотой и собирательством, обеспечивал сидящих в пещере питьевой водой, отгонял от входа голодных животных и голодных же представителей враждебного племени.

Но для карантинщиков этот кто-то — мелкая деталь, не заслуживающая упоминания. Как курьер, доставляющий еду, книги и спортивные аксессуары. Как тот, кто эту еду произвел и приготовил, и ходил на работу, и создавал те самые «тупые толпы в метро». Как те, кто вышел сейчас на работу и будет платить налоги, чтобы карантинщикам было что требовать от государства — потому что это их единственный ответ на вопрос «На что жить, если не работать»: требуйте у государства.

Честно говоря, мне все равно, всегда ли люди, которых больше нет в моей жизни, были такими, или такими их сделал карантин. Я просто вдруг поняла, что они опасны. Они сожрут любого, в ком почуют даже тень опасности, даже тень ее тени. А кости прикроют толстым слоем лицемерного человеколюбия: мы спасали жизни.

Какая там эволюция. Мы по-прежнему в пещерах. Но знаете что? По крайней мере теперь я знаю, кого не подпускать к своей. Ни при каких обстоятельствах.