Цивилизация
Сбой советских инстинктов
Один из самых страшных итогов года не бросается в глаза: мы настолько привыкли к накоплению ненависти, что каждая новая порция яда — в адрес врагов внешних или врагов внутренних — уже воспринимается как обыденность.
Год начался с убийства Бориса Немцова, а далее врагами становился кто угодно.
Еще до этого было детское новогоднее шоу от байкеров, где главная злая ведьма была похожа до степени смешения на статую Свободы, каждый день телевизор нам рассказывал, какая нехорошая власть — на Украине, разумеется. А в интернете под конец года появилась репродукция картины Репина «Запорожцы пишут письмо турецкому султану» с подписью: «Одни враги пишут другим».
В этом году последовало сжигание сыра и почти ритуальное убийство контрабандных утят, «посадочные» приговоры по прочно забытому «болотному делу», наезды на оперу в Новосибирске и работы Вадима Сидура в Москве, заочный арест Михаила Ходорковского и обыски у сотрудников «Открытой России», которые в годы «дела ЮКОСа» пешком под стол ходили.
Во власти ненависть порождает то ли страх, то ли раж все контролировать и запрещать — от интернета до литров спиртного, от покупок валюты до пляжей Египта и Турции. Участились слухи о запрете частных поездок государственных служащих за пределы России. Ненависть стала столь интенсивной, что граждане стали стучать на соседей, поедающих санкционные продукты, и — согласно опросу на одной FM-станции в день оглашения президентского послания — не согласились с президентом, призвавшим уважать дружественный и трудолюбивый турецкий народ. 52% слушателей сочли врагами всех турок.
Из многочисленных советских инстинктов сбой начали давать именно «интернационалистические», а попросту — разумные и гуманистические подходы.
Казалось, власть сама испугалась этой ненависти: к концу года ее меньше льется на заокеанских и европейских партнеров. Поста в патриархии лишился проповедник священных войн и крестовых походов, но не поздно ли? Слишком долго нагнетанием ненависти пытались отвлечь общество от реальных проблем. Но чем больше их накапливается, тем более вероятными становятся новые вспышки ненависти, тем хуже предсказуемы их последствия. В конечном итоге она может обратиться и против тех, кто ее нагнетал.
У вымогателей тоже кризис
Экономика просела, но не рухнула. Напугавшее нас резкое падение рубля в конце прошлого года сменилось вялым сползанием. Есть даже надежды на вялый рост в году следующем. Но это не белая полоса. Старая модель роста исчерпала себя: цены на нефть слишком низки, а сокращающиеся доходы населения не позволят потребительскому спросу стать драйвером роста. А новых стимулов к развитию мы создать не можем.
Страшным сном промелькнули и забылись сжигаемые импортные продукты, Счетная палата рапортует под Новый год, что импортозамещение не состоялось. Что делать с экономикой? Вроде бы и осознали у нас в верхах, что без предпринимательской инициативы нового роста не будет. Признали, что частный бизнес укрепляет суверенитет России. Вроде стали стреноживать бюрократический раж, но результаты не впечатляют.
Раз в послании декабря 2015 года президент повторяет почти дословно увещевания, что не надо давить частный бизнес, значит, бюрократии его гневные филиппики не страшны.
В том же послании обнародована статистика: 85% уголовных дел, возбужденных по «экономическим статьям», не завершаются обвинительным приговором, то есть многие из них — это прямой наезд и рэкет, губящий жизнеспособный бизнес, даже если его владелец признается невиновным. Но вспомним, практически те же цифры звучали лет семь назад, когда затевалась реформа уголовного законодательства по этим самым составам. А потом ее весьма скромные плоды подверглись нещадной критике, а разработчики обвинены во вредительстве и потакании расхищению национального богатства — вспомним так называемое дело экспертов. И почему на сей раз не будет такого же исхода?
У вымогателей тоже кризис, значит, и им лишаться рычагов давления на бизнес ой как не хочется.
Год 2015-й высветил главную опасность для социально-экономического развития: даже понимание необходимости реформ не означает, что они будут проводиться — слишком боязно разбалансировать бюрократическую пирамиду, на которой наша власть жила припеваючи долгие годы. Да тут еще и выборы на носу: произнеся вслух уже все аргументы, почему нельзя не повышать пенсионный возраст, власть так и не решилась на эту реформу даже при рейтинге главы государства под 90%. А пока будем ждать выборов, потеряем два с половиной года.
Шахматисты знают, что такое цугцванг — стабильная ситуация на доске, из которой, однако, нельзя сделать ни одного хода, не ухудшив своего положения. А не делать хода — флажок на часах упадет. В глобальной конкуренции флажки не падают, зато все остальные куда-то движутся, а ты отстаешь все больше и больше. Вот в эту ситуацию цугцванга власть Россию и загнала. Загнала, собственно, еще в прошлом году, но вырисовалась она в столь кристальном виде именно сейчас.
Общество не доверяет власти, а власть — обществу
Из черных и белых полос соткано в России и доверие — точнее, отсутствие такового — в отношениях между властью и обществом.
Если судить по рейтингам власти, равно как и по результатам голосования на региональных и местных выборах, то они куда выше, чем в 2011–2013 годах. Выше и показатели удовлетворенности социальной и экономической политикой. При этом кризис общество, безусловно, ощущает достаточно сильно. В чем загвоздка?
Ответов сразу три. Во-первых, в кризис надо приспосабливаться: забыть про планы накопить на машину / купить новую кухню / съездить в Египет (тем более не очень-то туда и поедешь теперь). От ворчания и недовольства лучше не станет. Идти на площадь, стучать поварешкой о пустую кастрюлю — не дай бог «майдан» получится, а от него один вред (вон что по телевизору про Украину показывают).
Социологи давно знают:
бунтуют люди не когда доходы падают, а когда ожидания повышаются. А у нас они сейчас ниже плинтуса.
Во-вторых, мы окружены кольцом врагов. Нет, цены нам не они повышают, куда больше вины на родных бюрократах, но нельзя же в осажденной крепости требовать изысканных яств: пайку получаем, и ладно. И против коменданта крепости не бунтуем. И, как прозвучало в одной фокус-группе, «зато как наши ракеты красиво летят...».
В-третьих, привычка наказывать власть на голосованиях в мире распространена широко, но только в тех странах, где власть хотя бы один раз менялась по итогам выборов. Российский же человек знает, что, как ты ни проголосуешь, власть все равно останется какая была. Зачем же ее злить? Тем более что венчает ее фактически безальтернативный президент. Ему и доверяют — и как символу единства нации, и как главному гаранту безопасности, внутренней и внешней.
Но, доверяя президенту, общество не доверяет почти никому и ничему во власти. Не доверяет неэффективным бюрократам, коррупционерам и олигархам, не доверяет даже не реформам, а неизбежной оптимизации в системе здравоохранения и столь же неизбежной необходимости накапливать деньги на капитальный ремонт жилья.
Власть отвечает обществу таким же недоверием.
В уходящем году руководитель организации, зачисленной в иностранные агенты, услышал от прокурорского работника: «Если вы такие хорошие, почему же вы не государственные?» Логика понятна: доверять можно только тому, кого контролируешь. Среди «своих» может быть паршивая овца, но сама государственная организация не может быть плохой.
Вот пример из уходящего года — запрет нашим легкоатлетам выступать на мировой арене. Международное расследование показало: давались взятки за сокрытие допинга, допинговые лаборатории не соответствуют никаким стандартам. А мы в ответ: индивидуальная ответственность, мы не можем спать с каждым спортсменом.
Зато за пределами государственной сферы под подозрением все: общественные организации, если они не созданы властью, бизнес, если он не кланяется проверяющим, любой гражданин, который недоволен очередью в поликлинику или разбитой дорогой...
Такие вот странные итоги года. Беда его не в том, что мы сильно потеряли в темпах роста, недополученных доходах или койко-днях на египетских пляжах. Все это дело наживное.
Беда в том, что у нас прибавилось ненависти, недоверия, в конечном итоге — неуверенности в завтрашнем дне.
Очень не хочется заканчивать предновогодний текст на такой ноте. Но оптимизм в такой ситуации может возникнуть только от нашей веры в самих себя.
Автор — председатель правления Центра политических технологий, статья стала результатом размышлений автора после итогового заседания Комитета гражданских инициатив 2015 года
