Цивилизация
11 декабря 1994 года президент Российской Федерации Борис Ельцин подписал указ №2169 «О мерах по обеспечению законности, правопорядка и общественной безопасности на территории Чеченской Республики». Этот документ стал формальной точкой отсчета чеченской войны, хотя боевые действия на территории республики к тому времени шли около трех лет.
Россия, вводя войска в Чечню, пыталась не допустить провозглашения ее независимости. О том, что собой представляла подготовка к той войне, говорят хотя бы два факта. Министр обороны Павел Грачев обещал взять Грозный штурмом за два дня, а в итоге это удалось сделать только через три месяца. А генерал Эдуард Воробьев публично отказался возглавить операцию российских войск в Чечне из-за ее неподготовленности и уволился из армии.
Сама война по факту продлилась без малого шесть лет. А нынешний президент России Владимир Путин свой первый высокий рейтинг заработал на том, что сумел ее закончить,
поскольку к началу 2000-х российское общество категорически устало от этой перманентной войны без видимых результатов.
Итоги двух чеченских кампаний и локальных контртеррористических операций на территории республики, продолжавшихся в первой половине 2000-х годов, неоднозначны. Безусловно, сегодня Чечня — абсолютно лояльная центру территория, обеспечивающая победу на всех выборах представителям российской власти с почти 100-процентным результатом. Там нет войны, налаживается мирная жизнь, хотя по-прежнему самая большая в России безработица.
С другой стороны, Чечня — это территория, живущая по своим законам на полностью российском федеральном обеспечении. Причем нет оснований полагать, что стабилизация там окончательная, о чем напомнило недавнее внезапное проникновение в Грозный десятков боевиков в ночь на 4 декабря. К тому же в Чечне в результате двух войн почти не осталось русских, которые жили там долгие десятилетия.
Уроки чеченской войны приобретают особый смысл для российского государства и общества именно сейчас потому, что мы уже полгода балансируем на пороге новой войны: пусть пока бои идут не на нашей территории, а на территории соседнего государства.
В Чечне мы, пусть и неумело, пытались не допустить образования долговременного очага сепаратизма, нестабильности, криминала и терроризма. Сегодня в Донбассе, по сути, подобная «черная дыра» создается вновь. И почему-то Россию и ее жителей это пока не пугает.
Из-за первой чеченской войны, сопровождавшейся экономическими потрясениями и ставшей одной из причин экономического кризиса 1998 года, первый президент России Борис Ельцин потерял поддержку преданного электората, этой войны не желавшего и не одобрявшего. И не приобрел поддержки другого, патриотически настроенного электората, потому что война велась бездарно и стала казаться бесконечной.
Популярность Ельцина по мере продолжения войны в Чечне катастрофически падала. Сейчас рейтинг Путина «на военных настроениях» только растет.
Понятно, что главный рост в первую очередь произошел благодаря быстрому и бескровному присоединению Крыма. Но теперь, на фоне санкций, экономического кризиса и неясности ситуации вокруг проекта «Новороссия» этот рейтинг, вероятно, будут пытаться поддерживать в том числе с помощью идеи национальной мобилизации перед лицом многочисленных внешних врагов. На логике, пусть и не совсем беспричинной, «не мы воюем с Украиной — с нами воюет Запад».
…Тогда общество, хорошо помнившее Афганистан, шокированное грузами-200 из Чечни, танками у Белого дома в августе 1991-го и октябре 1993-го, экономическими потрясениями от распада СССР и болезненных рыночных реформ, в итоге категорически не захотело войны. В конце 90-х значительная часть россиян вообще была не против отделения Чечни. Считая, что сохранить жизнь родных и близких, которых в любой момент могут отправить в смертельно опасную командировку на войну, гораздо дороже и важнее, чем любой ценой держать в составе России мятежную территорию.
Относительно сытые, стабильные и мирные нулевые, похоже, притупили страх российского общества перед войной.
Пятидневная война с Грузией в августе 2008 года оказалась маленькой, быстрой и победоносной, а потому тоже не стала для общества антивоенной прививкой. Даже напротив, лишь разожгла те настроения гордости за «встающую с колен державу», которые в полной мере проявились в реакции большинства россиян на присоединение Крыма и первые месяцы начала реализации проекта «Новороссия» в Донбассе.
Реванш за «проигрыш» «холодной войны» и распад СССР стал казаться нации вполне возможным.
Мы не боимся увязнуть в Донбассе. Хотя это противостояние уже явно не похоже на блицкриг и никакого содержательного решения проблемы не просматривается. Донбасс вполне способен стать зоной затяжного вооруженного конфликта прямо у наших границ со всеми вытекающими последствиями — от экспорта боевиков до необходимости содержать миллионы людей в чужой стране за свой счет. Ведь Украина обеспечивать территории ДНР и ЛНР наотрез отказалась.
И если в этой войне будет гибнуть все больше россиян, пусть даже добровольцев или «заблудившихся десантников», утаивать эти жертвы от общества станет все сложнее. Люди нигде и никогда не хотят платить своими жизнями и жизнями близких за непонятные им цели.
Пока наше отношение к войне, санкциям против России, экономическому кризису определяется доверием к официальной точке зрения власти: большинство россиян все еще успокаиваются тем, что и война не у нас, и мы в ней вроде не участвуем.
Однако уже есть признаки того, что общество начинает приобретать потерянное на крымской эйфории чувство опасности. Курс рубля и инфляция постепенно делают свое дело. Люди активно скупают товары первой необходимости и дорогие автомобили — в зависимости от уровня доходов. Согласно недавнему опросу Левада-центра, 56% россиян считают, что экономические проблемы в стране начались после присоединения Крыма, а 61% видят признаки кризиса в стране.
Один из главных уроков первой чеченской состоит в том, что любая война должна рано или поздно закончиться. Что худой мир все равно лучше. И что любой рейтинг, сделанный даже на восстановлении попранной гордости с помощью «маленькой победоносной войны», неизбежно падает, когда война перестает быть маленькой и не становится победоносной.
