Цивилизация
В четверг днем президент Украины Петр Порошенко заявил, что Россия «ввела войска на Украину». В России его слова опровергают.
При этом факт участия российских военнослужащих в боях на территории чужого государства подтверждает премьер ДНР Александр Захарченко. Говоря о четырех тысячах добровольцев из России, воюющих в рядах донецких ополченцев, он прямо признает наличие среди них российских солдат: «Среди нас воюют и нынешние военные, которые вместо отпуска приехали к нам, чтобы бороться за нашу свободу».
Захваченные в Киеве 18–19-летние российские контрактники уверяют на допросах, что не знали, что «учения», на которые их командировали, пройдут на Украине. В ответ Минобороны РФ сообщает, что часть российских военнослужащих заблудились на украинской территории в ходе военных учений в Ростовской области. И в эти же дни под Псковом (и не только там) в обстановке секретности хоронят военных. То ли бывших, то ли действующих. Погибших то ли в отпуске, то ли на учениях.
Но если на Украине гибнут только российские добровольцы, а не военнослужащие российской армии, зачем кому-то понадобилось, как сообщает в своем блоге депутат Псковского областного собрания депутатов Лев Шлосберг, спешно убирать таблички со свежих могил в деревне под Псковом, фотографии которых уже разлетелись по миру? Зачем кому-то от имени погибшего десантника разговаривать с дозвонившимися журналистами, заявляя, что он жив и здоров?
Как долго вообще можно сохранять в тайне от нации гибель ее граждан? Как долго можно предупреждать родителей не говорить никому о смерти своих детей, чем мотивировать эти просьбы и как институты государственной власти впоследствии намерены поступать с фактами в случае, когда не говорить о них уже будет нельзя?
Советские лидеры после ввода войск в Афганистан первое время тоже не признавали этой операции, несмотря на сообщения зарубежных СМИ. Впрочем, тогда доступа к ним в СССР, за исключением отдельных умельцев, ухитрявшихся ловить «Би-би-си» и «Голос Америки», не было. Как не было и социальных сетей. Поскольку брежневский Генштаб не удосужился узнать, что в Афганистане, хотя он и южнее среднеазиатских республик СССР, зимой очень холодно и крутые горные перевалы покрываются ледяной коркой, в первые же дни советского вторжения в горах погибли сотни военнослужащих — грузовики соскальзывали по льду в пропасть.
Утаить войну от народа из-за большого количества жертв не удалось — тогда и появилось идеологическое клише «исполнение интернационального долга».
В чем, собственно, состоял этот долг, советская власть тогда так и не уточнила, заявляя лишь, что советские войска введены в Афганистан исключительно по просьбе афганских властей. Которые, впрочем, за время советского военного присутствия менялись неоднократно, а в свержении президента Амина участвовал советский спецназ.
Уже в постсоветской России во время первой чеченской войны министр обороны Павел Грачев до последнего заявлял, что в Чечне, которая, напомним, в отличие от Афганистана и Украины, была и остается российской территорией, нет ни одного российского солдата. Как выяснилось уже после его отставки, в первую чеченскую кампанию российская армия потеряла до 6 тыс. человек.
Раз мы постоянно наступаем на одни и те же грабли, может, проблема не столько во власти, сколько в нашем обществе? Почему боевой генерал, командующий ВДВ Владимир Шаманов, на которого охотились чеченские боевики (или теперь уже по нынешней логике — ополченцы?) и который прекрасно знает цену «анонимной» первой чеченской войны, сейчас не готов говорить вслух правду о своих подчиненных? Потому что имеет соответствующий приказ?
Председатель Псковского регионального отделения Союза десантников Владимир Никишин сформулировал ответ на этот вопрос «Газеты.Ru» так: «Есть вещи, о которых нельзя рассуждать. Раз есть какая-то политическая воля, что-то сделали, там наверху пусть несут ответственность. Президент сочтет нужным — обратится к народу, не сочтет — политика есть политика. Война есть война. Раз не считают нужным информацию давать, значит, нет информации». Но при этом, повторим, российские власти отрицают, что Россия имеет отношение к войне на Украине.
Россияне ненавидят Америку, которую в глаза не видели и не знают. Между тем американистам хорошо известно: если истеблишмент США понимает, что силовые ли структуры, высшая ли власть выходят за рамки национальных интересов, ставя под угрозу жизни граждан США и институты демократии, американские военные сами инициируют утечки информации и не считаются предателями. Когда последствия замалчивания могут для нации оказаться страшнее огласки.
Не так в России, где делегирование решения всего и вся президенту, правительству, губернатору — в общем, власти достигает апогея.
Получается, люди охотно соглашаются с тем, что человек, наделенный властью, может распоряжаться не только их гражданскими правами, решать, что им читать, смотреть, есть-пить, но и с тем, кому жить, а кому умирать.
Извечное российское «начальству виднее», в отсутствие полноценных гражданских институтов, прозрачных выборов, действительно независимых судебной и правоохранительной систем, теперь привело страну к втягиванию в реальную войну с гробами в российских семьях.
Сегодня, несмотря на полугодовое нагнетание вражды к «украинским фашистам» в официальных российских СМИ, лишь 5% россиян поддерживают ввод войск на восток Украины для поддержки ополченцев Донбасса, говорят результаты опроса, проведенного фондом «Общественное мнение» (ФОМ) два дня назад. В мае сторонники жесткой линии составляли подавляющее большинство.
Если верить словам десантников, задержанных на Украине, им даже не сказали, куда они на самом деле едут и какую задачу будут исполнять. Статус их не определен. Украинские власти официально заявили, что считают пленных террористами. На родине их могут или объявить дезертирами, или, в лучшем случае, задним числом уволить из вооруженных сил, просто не вспоминая больше об этих людях. Мол, отправились воевать на Украину сами. Сами и виноваты в своей гибели или пленении. Их жизнь не стоит ломаного гроша ни для украинских, ни для российских властей.
Но что самое опасное, как показывает опыт афганской и чеченской кампаний, их жизнь немного стоит и для российского общества, для всех нас. По крайней мере пока счет гробов не пошел на тысячи.
Эйфория от операции «крымнаш» была во многом связана с тем, что там не пролилась кровь, хотя в Крыму тоже действовали анонимные «вежливые люди», наличие которых российская власть признала только после присоединения полуострова. Сегодня кровь уже пролилась.
