Цивилизация
— Одна из главных претензий к этой концепции — сокращение сроков обучения будущих учителей. По мнению экспертов, качественного педагога можно подготовить минимум за шесть-семь лет, но никак не за четыре.
— О сроках обучения в проекте документа ничего не говорится. Они заданы общим положением о двухступенчатом высшем образовании — бакалавриат — магистратура. В МПГУ большая часть бакалавров учится пять лет, на двупрофильном бакалавриате — например, учитель начальной школы, английского языка. Важно другое — время студента и преподавателя сегодня расходуется неэффективно: большую часть того, что преподаватель преподает, подавляющая часть студентов не воспринимает.
— Мы переходим на тотальный бакалавриат для будущих учителей в то время, как в Финляндии, стране самой успешной в школьном и педагогическом образовании, работать в школе могут только педагоги-магистры. Почему мы выбрали другой путь?
— В концепции упоминается, что для некоторых видов педагогической деятельности стоит ввести требование магистратуры. В частности, для работы с детьми с ограниченными возможностями здоровья нужно и дефектологическое, и предметное образование. Оснований для распространения этого требования на всех учителей мы не видим. Важно повышение качества подготовки и в бакалавриате, и в магистратуре.
— Главный упор в педобразовании решено сделать на практику. Ясно, что это произойдет в ущерб предметной подготовке будущего учителя. Значит, учитель математики не будет знать математики, а учитель истории — истории?
— Да, мы наращиваем объем педагогической практики. Возьмем, к примеру, математику. Конечно, российские школьники знают, что такое синус-косинус и формулы, с ними связанные, но главное — не знать наизусть формулы (мы много раз говорили, что на ЕГЭ нужно давать выпускникам таблицу всех формул), а уметь применять их при решении уравнения, или задачи по физике, или задачи из жизни.
Математическое же образование для педагогов сегодня во многом состоит из теоретических курсов, которые со школьной программой не связаны. Студентам эти «университетские» курсы читают, а они их слушают. А на решение задач (любых — «по курсу» или «по жизни»), самостоятельное рассуждение, построение, доказательство уходит малая часть времени. К концу обучения в вузе будущий учитель получает дополнительные теоретические знания, которые у него не слишком держатся в голове. Он даже разучивается решать более или менее сложные задачи по школьной математике.
Педагогические вузы копируют курсы классических университетов, но и там студентам-математикам мы вкладываем в голову готовые математические факты, а времени на то, чтобы учиться решать все более сложные задачи, самостоятельно доказывать теоремы, строить модели, почти не остается.
Мы уверены, что в результате реализации новой концепции появятся учителя, которые лучше решают математические задачи и лучше говорят по-английски, чем сегодняшние выпускники.
— Это не столько проблема педагогического образования, сколько высшего образования вообще. Там тоже нужны перемены?
— Да. Абстрактные академические знания становятся все менее ценными — все есть в интернете, там же можно получить консультацию специалиста, а сам объем этих «знаний» все увеличивается. Мы стараемся втискивать в университетский курс как можно больше и при этом не получаем «на выходе» способности применять знания ни в теоретических исследованиях, ни в прикладных задачах.
Важной частью педобразования является психолого-педагогический цикл, где изучается работа человека со знаниями, его способность учиться, мотивация, развитие личности ученика. Мы предлагаем как можно раньше окунуть студента в школу, где перед ним встают реальные задачи педагогики и психологии (как добиться тишины в классе, как поступить с ребенком, у которого быстро рассеивается внимание, как сформировать мотивацию, как помочь слабому, чтобы сильный при этом не заскучал). И курсы педагогики и психологии (их будут читать параллельно с работой студента в школе) помогут давать ответы на эти вопросы.
— С какого курса может начаться такая работа студента?
— Она может начинаться и с первого курса. Я недавно предложил первокурсникам, чтобы каждый из них шесть недель провел в качестве помощника воспитателя в детском саду. Им нужно будет помочь детям одеться на прогулку, раздать еду. Абсолютное большинство отнеслось к этой идее с энтузиазмом.
— Для некоторых это станет подобием анатомички у медиков: кто-то не выдержит и уйдет.
— А кто-то поймет, что это интересно и является его призванием.
— Получается такая постоянно действующая интернатура?
— Скорее постоянная подпитка обучения практикой. Скажем, на первом курсе студентам могут читать «педагогическую этику». Но этические принципы остаются для них пустым звуком. А если учитель-студент пришел в начальную школу, то он сразу сталкивается с этикой в жизни. Приходит к нему родительница: «Куда вы смотрите, мою Машку Васька послал вот этим словом». И произносит это «слово». Тут и нужно применить принципы «педагогической этики».
— Но когда совсем юный человек приходит в школу учить детей, те оказываются в ситуации подопытных кроликов.
— Рядом с практикантом должен находиться опытный педагог. Наличие двух учителей в классе (практиканта и взрослого) этим «кроликам» будет только помогать: четыре руки и две головы лучше… Снижения качества не произойдет. Конечно, нужно следить за соблюдением прав детей и трудового законодательства. Но младшекурсники работают учителями (даже без взрослого учителя) в нашей школе уже давно. Я сам был таким первокурсником.
— Сроки для исполнения реформы сжатые — речь идет о 2016–2017 годах?
— За это время должны возникнуть рамки новой системы: важнейшие документы — учебные планы, методические рекомендации, принципы построения учебных планов и курсов. Возникнут пилотные проекты, в которых примут участие педвузы, университеты и школы нескольких регионов.
— Как вы относитесь к ситуации, когда неэффективными признано более 70% педвузов. Не связано ли это с тем, что критерии эффективности «неэффективны»?
— Каждому ясно, что критерии, по которым оценивают классический исследовательский университет (а именно они стали едиными для всех типов вузов), не всегда подходят для оценки университета педагогического. Например, публикации в мировых научных журналах с высоким индексом цитируемости. Если в педуниверситете химики или математики публикуют статьи в таких журналах, то это нужно приветствовать. Но если мы хотим, чтобы профессор математики педагогического вуза блестяще умел решать олимпиадные (или егэшные) задачи и передавал это умение студентам, то непонятно, что ему публиковать в этих журналах.
— Напрашивается банальная мысль, что разные группы вузов должны иметь разные критерии оценки. Сейчас наконец заговорили о том, что подобное изменение критериев будет обсуждаться в феврале.
— Будем надеяться. Или другая проблема: почему все выпускники, которые к нам поступают, должны сдавать обществознание как предмет, результаты ЕГЭ по которому обязательно учитываются при приеме в вуз будущих учителей? Мне кажется, что главный предмет для будущих педагогов — это русский язык.
Экзамен по обществознанию, по-моему, худший из ЕГЭ. Но в России 60% абитуриентов вынуждены его сдавать. Я думаю, что в рамках концепции мы будем менять и это.
Кроме того, мы обратились в Минобрнауки с предложением изменить систему учета результатов ЕГЭ: не складывать все баллы в одну сумму, а больше учитывать профильные дисциплины (например, приоритетно учитывать английский язык для тех, кто станет учителем английского языка, а остальные предметы учитывать «порогово»). Так мы сразу наберем более сильных студентов.
— Известно, что в педвузы идут далеко не самые сильные абитуриенты. Как вы будете решать эту проблему?
— Сегодня ситуация быстро улучшается. Отношение к профессии учителя в обществе меняется — прежде всего благодаря повышению зарплат, лучшему оснащению школ. В результате реализации концепции мы сможем отбирать лучших студентов — тех, кто может и хочет работать в школе. А что же произойдет с нелучшими? Тут мне кажется продуктивной идея универсального, широкого бакалавриата.
— Что это такое?
— Современному человеку приходится учиться всю жизнь, а потому его надо научить учиться. А он должен уметь научить других: сотрудников, подчиненных, своих детей.
Умение учиться самому и учить других — одно из главных жизненных умений. С одной стороны, это основная часть педобразования, а с другой — образования вообще. Обучение в педвузе может стать важнейшим видом образования для современного молодого человека.
Это и есть идея универсального (широкого) бакалавриата, который в мире называется «бакалавриатом свободных искусств» (Artes Liberales, liberal arts). Истоки подхода — в античности, потом он возродился в Средневековье. Смысл названия в том, что это обучение свободного человека. Обычная схема сегодняшней программы «liberal arts» состоит в том, что после двух лет изучения общих предметов, куда входят, например, история искусств, иностранный язык, естествознание, педагогическая практика и теория и т.д., студент может выбрать специализацию, где дается больше или меньше педагогики.
Студент выбирает основную специализацию (major), например молекулярную биологию, и тратит на нее 20% своего учебного времени. При этом он не становится классным молекулярным биологом, но понимает, что такое метод молекулярной биологии, какие эксперименты там ставятся. И если он потом пойдет на химическое производство, то сможет выполнять роль техника. А если захочет стать классным инженером в области этого производства, то поступит в магистратуру.
Так вот, если среднего студента педвуза не возьмут в школу (может быть, им не нужно столько учителей, или он сам не захочет), он сможет найти себе другое место работы, используя и свое универсальное образование, и свой профиль. При этом в процессе учебы его не загружали всем массивом знаний, например, по органической химии. Но его научили естественно-научному методу на примере органической химии.
Беседовала Наталья Иванова-Гладильщикова
