Цивилизация
Внимание, начинается сеанс саморазоблачения.
Соколов-Митрич не является смелым журналистом и даже не стремится им стать.
Соколов-Митрич не планирует быть убитым или избитым, не мечтает попасть в плен или сесть в тюрьму, не хочет под аплодисменты прогрессивной общественности сбежать за границу и даже в суд приходит без всякого наслаждения.
Соколов-Митрич вообще считает, что, если у журналиста регулярные проблемы с физической или юридической безопасностью, значит, что-то не то с самим журналистом.
Ну и наконец — контрольный выстрел по собственной репутации. По такому случаю даже стоит перейти с третьего лица единственного числа на более привычное — первое.
Меня достала — и как редактора, и как читателя — вся эта ваша «журналистика смелых», мания баррикадного величия, эпидемия мнимого профессионального мужества, охватившая в последнее время медиарынок.
С настойчивостью попрошаек от меня требуют, чтобы я покупал и употреблял все эти пустые, банальные, но зато героические слова. С какой стати?! Как и на любом другом рынке, мне нужен продукт с прибавочной стоимостью. Смелость — это не продукт. Даже на войне нет спроса на голую смелость, а в мирной журналистике и подавно.
Испытываю ли я проблемы, связанные с нехваткой свободы слова? Да, испытываю. Вот типичный случай, когда эта проблема встает передо мной в полный рост.
Является юное дарование. Предъявляет текст. Очень слабый, но очень смелый.
Краткое содержание: в городе Пипец-на-Волге живет очень хороший и очень несчастный человек, а виноваты во всем Иван Грозный и Путин.
Сходу отправить текст в корзину мешают редкие, но явные признаки больших способностей: попадаются точные детали, чувствуется стремление к лаконичности и нестандартному мышлению. Так бывает — талант у человека уже есть, а ума еще нет. Это только в кино гении сразу рождаются гениями и что бы они ни делали — все гениально.
В жизни талант — это лишь полный бак бензина. Можно на нем доехать до Киева, а можно прожечь, даже не тронувшись с места — большинство людей именно так и поступают.
Успешные творческие личности отличаются от прочих лишь умением справляться с собственным самолюбием, поскольку без этого умения даже самый огромный талант обязательно будет загублен.
Но автор текста про Пипец-на-Волге непоколебим. Источником претензий к своему произведению он считает недостаток моей смелости: «Ну зачем весь этот спектакль! Скажите прямо: вы просто не можете опубликовать наезд на Путина! Признайтесь, я обещаю, что не солью наш разговор в социальные сети».
Лет пятнадцать назад, когда свободы слова в России было даже немного больше, чем нужно, такому дарованию можно было сказать «Изыди!» и забыть о его существовании. Более того, можно было даже надеяться, что, услышав «Изыди!» еще несколько раз в других редакциях самой разной политической ориентации, храбрый журналист все-таки призадумается о качестве произведенного им продукта.
Сегодня, когда свободы слова в России немного меньше, чем нужно (слово «немного» жирно подчеркиваю), сказать «Изыди!» бешеному юному дарованию тоже можно. У меня получается. Но последствия, скорее всего, будут другими.
В резко континентальном политическом климате быть смелым журналистом стало невероятно модно. Смелые журналисты собирают тысячи лайков в фейсбуке, им дают почетные премии, они выступают на митингах, нравятся девушкам из высшего общества, а если повезет со счастливым несчастным случаем (в мегаполисе ведь каждую ночь тысячи людей становятся жертвами нападения), то можно рассчитывать и на всемирную славу. Поэтому, захлопнув дверь редактора-ренегата, храбрый юноша прямиком отправляется в ловушку смелости и слишком часто безвозвратно в ней погибает.
А теперь смотрите. Вот я захожу в автосалон. Выбираю машину. Ко мне подбегает консультант и начинает активно предлагать новую модель. С виду вроде ничего, но в ходе тест-драйва выясняется, что руль у нее без гидроусилителя, двигатель слабый, в подвеске уже что-то громыхает, а подушки безопасности вообще отсутствуют. Но в ответ на мой вежливый отказ консультант вдруг впадает к героическую обиду:
— Вы что, не в курсе, что эту машину сделали на том самом заводе, который в прошлом году объявил всеобщую забастовку?! Это же было событие всероссийского масштаба! ОМОН приезжал, президент топал ногами, главы ведущих государств мира выступили с заявлениями в поддержку забастовщиков!
— Разве это значит, что я должен ездить на плохой машине? — робко интересуюсь у консультанта.
— Да вы просто бессовестный человек! Таких, как вы, надо вообще лишать прав на вождение. Вон из нашего автосалона!
Абсурд? Но на медиарынке происходит ровно это.
Острейший дефицит журналистских компетенций на фоне перепроизводства пустопорожнего мужества. Тысячи начинающих, продолжающих и даже матерых коллег по цеху пытаются втюхать аудитории свою смелость — мнимую или реальную — в качестве уникального продукта. И страшно обижаются, когда выясняется, что аудитория не дура.
Подлый читатель смеет требовать от журналиста не героизма, а труда. Сбегать, дозвониться, достать востребованного ньюсмейкера, поймать эксклюзив, провести реальную аналитическую работу, напрячь хоть немного свой ум и талант, а главное — искренне исповедовать принцип «ты для аудитории, а не аудитория для тебя». Даже публицистика вовсе не лужайка для выгула собственной карликовой смелости. Помимо сокровенного знания о том, что наша страна самая вонючая в мире и вот вам, пожалуйста, очередное тому доказательство, аудиторию волнуют еще тысячи жизненно важных тем.
А смелость... Ну что смелость... В некоторых случаях это всего лишь способ доставки реального журналистского продукта. Но чем реальнее продукт, тем больше других способов доставки и меньше потребности в смелости.
Обыкновенное чудо.
Автор — заместитель главного редактора журнала «Русский репортер», член Общественной палаты РФ.
