Цивилизация
Триумфальное возвращение Солженицына в Россию после десятилетий изгнания. Отказ принять госнаграду из рук Ельцина и практически дружба с Путиным — президент несколько раз специально ездил на встречи с писателем, а сам Александр Исаевич видел в нынешнем главе государства чуть ли не спасителя Отечества. Ненависть к западным ценностям и либеральной демократии. Статус искреннего патриота, или как говорил сам Солженицын, «отчизника». Все это вроде бы делает писателя спустя пять лет после смерти крайне выгодным претендентом на роль главного идеологического проповедника настойчивых попыток российской власти выстроить новую государственность на так называемых традиционных ценностях.
Однако личная судьба Солженицына, содержание большинства его книг и статей явно не подходят для этой роли. Солженицын стал литературной и политической фигурой мирового масштаба именно как борец с репрессивным государством, а не как квасной патриот или матерый государственник. Поэтому любое нарастание репрессий в России автоматически будет выпячивать именно эту «антигулаговскую» роль Александра Исаевича.
Принципиальные разногласия Солженицына с нынешней российской властью заключаются не только в его борьбе с цензурой и политическими репрессиями. Солженицын был категорическим противником всяческих политтехнологий. Не только фейковых партий, которыми наводнена сегодняшняя Россия (в ней практически не осталось ни одной «натуральной» партии), но и вообще партий как таковых. Он считал партии органически не подходящей нашей стране формой представления интересов общества.
Невозможно представить себе Солженицына в «Единой России» или ОНФ. Хотя, будь он жив, его явно попытались бы активно использовать в новой пропагандистской войне с Западом. В какой-нибудь телепрограмме у Аркадия Мамонтова.
Убеждения Солженицына радикально расходятся с представлениями российской власти и о местном самоуправлении. Он был ярым сторонником возрождения неполитического местного самоуправления, земства, а в нынешней России оно практически задавлено — и политически, и финансово. Кроме того, программная политическая статья писателя «Как нам обустроить Россию», у которой, к слову, в этом году тоже 25-летний юбилей, хотя и может сегодня считываться как призыв сохранить в российской геополитической орбите ту же Украину, по сути является проповедью построения сильного национального государства. А не постсоветской империи, какой упорно видит Россию в своих мечтах наша власть.
Наконец, крайне слабо вяжется с образом жизни и судьбой Солженицына запредельное казнокрадство чиновников и откровенная ложь официальной пропаганды. Завет Солженицына «жить не по лжи» входит со всем этим в вопиющее противоречие.
Понятно, что у государства всегда есть привилегия создать выгодный себе образ уже умершего классика литературы. Но, несмотря на включение произведений Солженицына в школьную программу, он едва ли станет реальным кумиром молодежи. Она его просто не читает. Те же, кто прочитал, уже никогда не поверят в образ Солженицына как певца современной России.
