Цивилизация
После выборов 8 сентября 2013 года политическое пространство наполнилось целым рядом инициатив, которые можно назвать «антипартийными»: был принят 11 сентября в первом чтении «законопроект Клишаса» о снижении обязательной доли депутатов по партспискам в региональных парламентах с 50 до 25% и полной отмене подобной обязательной доли для местного самоуправления. Хотя введение обязательной составляющей партсписочных депутатов для городских округов и муниципальных районов с более чем 20 депутатами в совете было одной из ключевых «медведевских» реформ.
Предложено вернуть графу «Против всех», которая де-факто в нынешних условиях будет играть роль партии-спойлера (то есть оттягивать протестные голоса, лишая дополнительных голосов альтернативные партии и тем самым фактически увеличивая объем «премии» для партии-лидера за счет голосов, попавших в «корзину»). Где-то бродит по думским кулуарам еще ранее внесенный новый законопроект по выборам в Госдуму о переходе с полностью пропорциональной системы на смешанную. Не исключено, что этот список инициатив еще пополнится.
Власть, действуя в привычном стиле тактики, победившей стратегию, борется с побочными эффектами своих же прежних решений, постоянно пытаясь обмануть ход истории и объективного развития событий.
Но поскольку никакого полноценного анализа и моделирования последствий принимаемых решений на среднюю и долгосрочную перспективу нет, то и новые решения неизбежно принесут такие же побочные эффекты, как и все предыдущие.
Из ловушки в ловушку
Механизм принятия решений прекрасно иллюстрируется изменением формата партийной системы за последние годы. В 2000-е годы — борьба за «управляемую партийность» и «ограниченную конкуренцию»: вроде бы сокращая число партий власти, кажется, что ими станет легче управлять, указывая немногим оставшимся, кого можно, а кого нельзя выдвигать в депутаты. В результате с выходом из «тучных 2000-х» и на фоне роста недовольства — концентрация протестных голосов вокруг немногих оставшихся и стратегия «голосуй за любую другую партию» с перспективами мутации сателлитов и «опрокидывающих выборов» на горизонте.
Получив обвальное падение результатов, которые относительно спасли только массовые фальсификации в декабре 2011-го, власть резко меняет позицию и упрощает создание и регистрацию новых партий, чтобы они отбирали голоса друг у друга, и пытается дополнительно усилить процесс размывания протестных голосов через создание большого числа спойлеров.
Однако побочным эффектом новой политики оказываются начавшийся отток элит из всех системных партий, включая саму «Единую Россию» (так как именно она сама была главным бенефициаром принуждения кандидатов к вступлению в партии по прагматическим причинам), и неизбежный выход на арену новых проектов и новых политиков, а также триумфальное возвращение части старых, которых при «управляемой партийности» в прежние партии брать было запрещено (Ройзман, Быков).
Этот процесс резко усиливает «фактор Навального», собравшего голосов больше, чем кандидаты всех «старых системных оппозиционных» партий, вместе взятые.
Как только становится понятна угроза начавшегося процесса брожения местных элит, многие из которых давно бы сменили партии — «политические партнеры», и усиления новых, зачастую гораздо более амбициозных и энергичных игроков, чем старые партии, в экстренном порядке в регионах (вопреки декларациям «про новые демократические» стандарты выборов) начинаются массовые предвыборные зачистки. Страх утраты контроля оказывается во многих случаях сильнее всех разумных соображений борьбы за сохранение легитимности.
Если 14 октября 2012 года на выборах шести региональных парламентов до выборов дошло 79 из 83 выдвинутых списков (отсев 2,4%), то на выборах 8 октября 2013-го, когда выбирали уже 16 региональных парламентов, до дня голосования дошло 274 списка из 306 (отсев вырос до 10,5%). По мажоритарным округам на выборах заксобраний 2012 года отсев между выдвижением и днем выборов составлял 11%, отсев среди партийных выдвиженцев — 4%, а среди самовыдвиженцев — 40%. В 2013-м общий отсев вырос до 17,88% выдвинутых кандидатов, среди самовыдвиженцев отсев составил 58,5%, среди кандидатов, выдвинутых партиями, 9,77%.
Однако даже эти в ряде регионов ставшие крайне скандальными зачистки уже не могли радикально изменить общую картину, которая демонстрировала, что политическая система пришла в движение.
Всех и везде снять было уже просто невозможно по разным причинам, в том числе имиджевым. В итоге выборов новые партии и кандидаты (вместе с вернувшимися после запретов старыми) добились существенных успехов, и этот результат мог бы быть еще сильнее, если бы не массовые предвыборные зачистки и препятствования в ведении агиткампании оппозиции во многих регионах. В результате система откровенно перенапрягается, борясь за сохраняемый статус-кво, однако получается это лишь ценой ухудшения качества поддержки через общее снижение явки и рост в ней доли спецкатегорий голосования (голосование на дому, открепительные и т.д.).
Очевидная перспектива дальнейшего усиления новых игроков и выхода на авансцену новых, менее управляемых или вообще не управляемых фигур настолько пугает власть, что результатом борьбы с очередным «побочным» эффектом (на этот раз появлением новых и более опасных игроков, в первую очередь Навального, за которым могут последовать «новые Навальные») становится вышеупомянутая «антипартийная реформа».
Лишая партии привычных институциональных площадок, власть стремится, насколько возможно, деструктурировать и рассеять оппозицию, надеясь получить вместо крайне слабых партий набор персоналий, находящихся друг с другом в сложных отношениях, превратить оппонирующую сторону в политический винегрет без четких лидеров и структур.
Несомненно, что и в новых условиях структурирование новых политических партий и новых сил все равно будет продолжаться, но его хотят замедлить, насколько возможно затянув время. Процесс внутренней кристаллизации и самоорганизации новой оппозиции может быть долгим, а главное для власти — продлить свое нынешнее доминирование.
Куда ведут антипартийные маневры?
Однако новые решения принесут не меньше побочных эффектов, чем все предыдущие.
Во-первых, резкое усиление региональных автократий. Уже приведенные выше цифры отсева при регистрации по партспискам и по округам наглядно доказывают, что защитить свои права, докричаться до СМИ и соответствующих федеральных инстанций кандидату по мажоритарному округу намного тяжелее, чем по партийному списку. У него в одиночку намного меньше возможностей, и его оборона намного менее эшелонирована.
Избирательная кампания — 2013 показала, что во многих случаях федеральный центр ничего не может (или не хочет) сделать со злоупотребляющими административным ресурсом региональными автократиями. Если им очень не хочется допускать на выборы конкретную партию или политика, они могут саботировать политические решения, принятые даже в центре.
Большой вопрос, кто от кого сегодня зависит больше — назначенные на местах бюрократы от федерального центра (которые постепенно усиливают свой статус через выбороподобные, но неконкурентные процедуры «отфильтрованных выборов») или центр от местных бюрократов.
Ведь почти за каждым местным автократом стоит та или иная группа федеральной элиты, пролоббировавшая или поддержавшая в свое время его назначение. В результате многие из них ощущают себя неприкасаемыми, что парадоксальным образом ведет к тому, что наличие «федеральной крыши» может вести к большему усилению обособления и ужесточения конкретных региональных политических режимов.
Получая вместо усиления новых, но федеральных (то есть заинтересованных в сохранении единства страны) политических игроков усиление региональных автократий, центр получит усиление и рисков дезинтеграции страны.
Это напоминает попытки обойти плохую разбитую дорогу, на которой укачивает, трясет, можно проколоть шину, через трясину, в которой можно просто утонуть. Спасти статус-кво и остановить процесс неизбежных изменений все равно не получится. Есть лишь выбор, кому проиграть через какое-то время: новым федеральным игрокам или региональным автократам. Третий путь — самим предложить этих новых федеральных игроков и попытаться убедить общество в их приемлемости.
Во-вторых, подобный курс может привести к тому, что ускорится процесс разрушения «старых системных» партий в прежнем виде, которым останется либо уповать на силу инерции, либо пытаться найти новых лидеров и/или открыть новое политическое дыхание, что почти наверняка потребует политической радикализации и усиления политической самостоятельности.
Ведь что означает на практике снижение минимальной доли депутатов от партсписков до 25% в региональных парламентах при том, что обычное региональное заксобрание состоит из 45–50 депутатов? Многие оппозиционные партии в таких условиях вряд ли получат больше одного места по партсписку, что полностью разрушает всю структуру организации их избирательных кампаний. Рассчитывая на 2–3 места по партсписку, партии обычно реализуют условную схему «партийный лидер»+«спонсор». Если же место остается одно, то тогда придется кем-то жертвовать, но без спонсора невозможно провести кампанию, а без мотивированного к избранию лидера у партийного руководства нет и стимула вообще вести деятельность, уже не говоря о том, что Россия остается страной харизматической политической культуры, где голосуют в первую очередь за личности.
Таким образом «старые системные» партии оказываются под двойным ударом. С одной стороны, они лишаются привычных институциональных площадок через сокращение доли депутатов по партспискам. С другой стороны, против них будут, как и ранее, работать новые проекты и запрос «обновленческой» части общества на новых лидеров.
В-третьих, ощущение того, что их «кинули», может привести к радикализации даже старых системных партий, которым в новых условиях становится просто нечего терять. Ведь если их конкурентом станет в том числе графа «Против всех», то им придется доказывать в том числе, что они не менее достойны голоса избирателя, чем антисистемное голосование. Если они не активизируются, то просто исчезнут.
В-четвертых, подобный курс не спасет власть от появления новых лидеров. Возможно, в конкуренции друг с другом им будет тяжелее пробиться, однако при этом появятся новые площадки для их появления. Даже формальное сохранение доминирования «Единой России» через увеличение доли мажоритарных округов может обернуться ловушкой, так внутри нее самой неизбежно будет расти автономия региональных лидеров и отдельных депутатов. Если же протестный тренд окажется слишком сильным и оппозиция получит фактор мобилизации вокруг сильного харизматичного лидера, как уже произошло на выборах в Красноярске вокруг фигуры А. Быкова, где партия власти выиграла лишь четыре одномандатных округа, то власть не спасет даже полностью мажоритарная система.
Плюсы и шансы
Есть ли у очередного изменения правил российских выборов позитивные последствия?
Главным из них может стать то, что усиление роли естественной самоорганизации, а не искусственного принуждения к вступлению в политические партии может сделать их в результате гораздо более устойчивыми, внутреннее сплоченными, а не такими конъюнктурно-технологическими, как сейчас. Однако скорость этого процесса зависит от сочетания множества факторов, многие из которых остаются непредсказуемыми (к примеру, изменение социально-экономической обстановки или успешность личной раскрутки тех или иных новых лидеров, вокруг которых, как правило, и происходит объединение).
Чтобы избежать скатывания в новый подъем регионального авторитаризма, необходим комплекс мер, ограничивающих позиции губернаторов. Речь о сдержках и противовесах, которыми с институциональной точки зрения могут быть только региональные парламенты и местное самоуправление. Именно их полномочия и независимость от губернаторов необходимо увеличивать (вводить максимально широкий перечень должностей, назначение на которые нужно согласовывать с депутатами, возвращать выборность мэров, уменьшая возможности губернаторов парализовать их работу). Надеяться на опору на различные силовые структуры не приходится, они быстро сращиваются с региональной властью, их позиции слишком зависимы от конъюнктуры, в том числе в федеральном центре, и они не могут быть надежным и самодостаточным институциональным противовесом.
Необходимы меры для защиты кандидатов на выборах от административного произвола, который при нынешнем репрессивном избирательном законодательстве, состоящем из изобилия фильтров и запретов, является скорее правилом, чем исключением. Если сама система регистрации кандидатов дает возможности для произвола, то региональная и местная власть ими неизбежно пользуется.
Выборы-2013 наглядно показывают, что защитить права большинства кандидатов в ручном режиме, «через Москву» оказывается просто невозможно. Именно поэтому очередные правки избирательного законодательства делают как никогда актуальной избирательную реформу.
Кроме того, не стоит забывать, что даже если власть продавит «проект Клишаса» о снижении обязательной доли депутатов по партспискам с 50 до 25%, то снижение этой доли все равно будет правом, а не обязанностью регионов (хотя публично региональные власти нередко пытаются преподнести право как обязанность).
Это означает, что конкретный регион вполне может сохранить систему «50 на 50» и даже нередко увеличить численность депутатского корпуса (что было бы самым правильным решением в Москве, где численность Мосгордумы было бы правильнее увеличить как минимум до 75 депутатов), если региональное общественное мнение и региональные политические лидеры смогут ее защитить. Об этом не стоит забывать и СМИ.
