Цивилизация
Профессиональное философское сообщество в последние дни сильно взбудоражено и обеспокоено ситуаций вокруг РГГУ: в университете произошло сокращение бюджетных мест в целом, а число бюджетных мест в бакалавриате философского факультета вообще сведено к нулю.
Пожалуй, главным напрягающим фактором в этой истории было даже не содержание, а манера действия Минобрнауки — во всяком случае, для философов из РГГУ это решение оказалось полной неожиданностью и в итоге было воспринято как немотивированное и сугубо административное.
После энергичных заявлений философского сообщества министерство дало свое разъяснение, обнаружились и нормативные документы, которыми оно руководствовалось. Разъяснение свелось к двум пунктам: прошлогодняя общая оценка университета как «неэффективного вуза» (сама по себе вызвавшая множество вопросов, но напрямую с философией не связанная), а также низкий проходной балл по ЕГЭ конкретно на философский факультет. Загадка, покрытая мраком, состоит в том, каким образом университет и его подразделения оказались совершенно не проинформированы о новых правилах игры, грозящих столь существенными последствиями. Слабым утешением стало и то, что число мест в магистратуру по философии в РГГУ в 2013 году даже несколько увеличилось в сравнении с прошлым годом: в российских условиях эти программы пополняются, как правило, из своих же выпускников, если только не обладают какой-то выдающейся популярностью. Если ситуация не будет изменена, то у преподавателей факультета резко сократится учебная нагрузка, что автоматически приведет к сокращению штата, в конечном счете — к развалу философского факультета как, прежде всего, авторитетной научной единицы, хорошо известной и в России, и за рубежом.
Факультет известен прежде всего своим Центром феноменологической философии, а также активной работой в области истории русской философии. Не имеет большого смысла вдаваться в детали этого процесса — они освещены в публикациях последних дней, высказалось руководство факультета, сделали свои заявления также и руководители, ведущие российские центры образовательной подготовки по философии, равно как и руководство ИФ РАН.
Но я хотел бы обратить внимание на другую сторону вопроса. А именно на логику государственной политики конкретно в этой дисциплинарной области. Разумеется, положение в российском образовании и науке дает основания для правительственных мер, нацеленных на повышение их эффективности. Что в переводе на обычный язык означает прежде всего сокращение и ориентацию на некоторые квантифицированные индикаторы этой самой деятельности. Казалось бы, все верно: образовательное предложение в данном случае не пользуется высоким спросом (о чем говорит балл ЕГЭ), есть некие косвенные тревожные симптомы («критерии эффективности»). Все верно, пускай рынок расставит все по местам, что в наших условиях означает — доведет дело до конца. Разумеется, никаких вопросов бы не возникало, если бы дело касалось, положим, таких специальностей, как «инвестиции в сфере нанотехнологий» или «управление инновационными центрами». Конъюнктура на современном рынке труда меняется быстро, государство не должно здесь мешать свободному разворачиванию трендов.
Однако с философией ситуация совсем другая. И дело не в том, что философы каким-то образом оказываются полезны для власти, как звучало в некоторых выступлениях в связи с указанными событиями. Кант по этому поводу говорил: «Нельзя ожидать, чтобы короли философствовали или философы стали королями; да этого и не следует желать, так как обладание властью неизбежно извращает свободное суждение разума». Только наследием т. н. советской марксистской философии можно объяснить продолжающееся хождение подобных аргументов в российской философской среде. Университетская философия заслуживает поддержки — в наших условиях прежде всего со стороны государства, поскольку является институционализированной инстанцией автономного суждения разума. Причем такого суждения, которое в силу своей структуры недоступно частным научным дисциплинам. Ведь частные научные дисциплины обязаны держать себя в границах научной рациональности, и только философия обладает средствами для анализа самой этой границы и того, что находится за ее пределами.
Философия обладает способностью выходить за границы науки, в этом заключается причина ее вечно двусмысленного положения. В этом же состоит и причина того, почему ее не так просто измерить общим наукометрическим аршином: Людвиг Витгенштейн за всю жизнь опубликовал только одну философскую работу объемом в несколько десятков страниц, что не помешало ему до конца жизни работать профессором в Кембридже и не без основания считаться одним из самых влиятельных философов XX века.
Число посещавших его занятия студентов, кстати, никогда не доходило даже до тех 15 человек, которых срезали в этом году в бакалавриате РГГУ.
В продолжение процитированных слов Кант говорит: «Но короли или самодержавные (самоуправляющиеся по законам равенства) народы не должны допустить, чтобы исчез или умолк класс философов, а должны дать ему возможность выступать публично; это необходимо и тем и другим для внесения ясности в их деятельность». Иными словами, философия — это общее благо для общества, которое хочет понимать, куда оно движется, ориентироваться в современном усложняющемся мире. Без наличия этой инстанции такого рода ориентация попросту невозможна: современный человек легко поддается скоротечным иллюзиям и заблуждениям, соблазняется разного рода смысловыми суррогатами. Потребность в такой ориентации не является массовой, но она необходима там, где речь идет о принципиальном — будь то в жизни одного человека, будь то в жизни общества. Поэтому государство, задача которого заключается как раз в поддержании этого общего блага, должно действовать здесь осмотрительнее, немного аккуратнее, чем с нанотехнологиями.
Да, философия не пользуется спросом у современного коммерческого студента. Что ж, меня это также печалит — как-то странновато и беспокойно. Однако если посмотреть по сторонам, то удивляешься как-то меньше. У нас что, есть нормальная элита, которая думает о будущем своей страны, а не занимается тотальным бегством из нее? У нас все в порядке с качеством человеческого капитала? Если нет и это беспокоит — а не может не беспокоить — наше правительство, то, следовательно, правительство должно что-то делать, в частности, проводить определенную нормативную и просвещенную политику в области образования, удерживать здесь некоторую культурную планку, раз общество и элита пока еще не удовлетворили свои базовые потребности, находящиеся где-то внизу пирамиды Маслоу.
Философия — стержень любой состоятельной культуры, а уж нашей тем более, коль скоро мы продолжаем идентифицировать себя с европейской, уходящей корнями в античную философию рациональностью (а ведь даже министерство, кажется, хочет действовать рационально?), не говоря уже о христианской культуре как таковой, которая немыслима без этой самой философской составляющей.
Напомню также маленький факт из истории современного университета как такового — в нем присутствие философии предполагается как необходимый элемент. Пусть сегодня он и не так значителен, но он совершенно необходим, без него мы имеем дело не с университетом, а с каким-то другим учреждением.
Наконец, у государства российского есть, я бы сказал, некоторый исторический долг перед философией — ни одно никогда не искореняло философию столь последовательно и планомерно, как советское (что-то там смогло сохраниться, но в самых маргинальных зонах). Конечно, пострадала не только философия, но философия была искоренена абсолютно — именно как указанная инстанция «свободного суждения разума», потому что философией стала называться как раз машина по политико-идеологическому обслуживанию государства. Чтобы компенсировать эту культурную катастрофу, требуется время и длительные внутренние усилия профессионального сообщества философов, в противном случае общество наше обречено на вечные ошибки, связанные с блужданием в мерцающих потемках туманной современности, оно является легкой добычей никогда не дремлющих иррациональных импульсов.
Автор — профессор НИУ ВШЭ, научный редактор журнала «Логос».
