Цивилизация
Введение ограничений на иностранное усыновление в прошлом году стало поводом для поиска способов обеспечить право ребенка на жизнь в семье — начиная от стимулирования усыновлений внутри страны и заканчивая профилактикой передачи детей из кровной или приемной семьи в детские дома. Сделанные в этом направлении шаги пока ограничиваются незначительным упрощением порядка сбора документов, необходимых для усыновления ребенка, а также назначением поощрительных выплат усыновителям.
Вместе с тем в правительстве и в Государственной думе продолжается разработка мер по предупреждению семейного неблагополучия и социального сиротства и по развитию семейного устройства сирот. А в обществе не утихает дискуссия о роли государства в защите детей и об отношениях государства и семьи.
В каких случаях допустимо вмешательство в жизнь кровной или приемной семьи? В каких ситуациях дети могут быть разлучены с кровными или приемными родителями? Как должны приминаться решения в отношении детей и семей? Вариант ответов на эти вопросы можно найти в вынесенном в четверг постановлении Европейского суда по правам человека по делу семьи Агеевых.
В 2008 году супруги Агеевы усыновили двух детей — Глеба и Полину. Семья жила в двухэтажном доме в Подмосковье. В 2009 году приемные родители доставили Глеба в больницу с ожогами и ушибами. По их утверждениям, пока мать была занята уборкой дома, мальчик опрокинул на себя чайник с горячей водой, от испуга и боли побежал по лестнице со второго этажа на первый и упал.
Персонал ожогового отделения больницы, где лечился Глеб, передал посторонним фотографии ребенка. В больницу к Глебу с разрешения департамента здравоохранения были допущены съемочные группы крупнейших телеканалов, которые снимали ребенка и задавали ему вопросы. О семье Агеевых было сделано несколько передач и опубликована серия статей, обвинявших родителей в издевательстве над усыновленным ребенком.
В отношении родителей было начато расследование. После того как Глеб был выписан из больницы и вернулся домой, органы опеки сочли необходимым изъять из семьи не только его, но и Полину. Основанием для изъятия стало ведущееся расследование, а также угроза жизни и здоровью детей. По мнению опеки, оставаясь дома, гиперактивные дети могли вновь упасть с небезопасной лестницы. Суды, в которые Агеевы обращались за обжалованием решения опеки, сочли изъятие обоснованным. Дети были помещены сначала в больницу, а потом в приют. Агеевы неоднократно пытались навестить детей, однако во встречах всегда отказывали.
Правоохранительные органы выдвинули против Агеевых обвинения в неисполнении обязанностей по воспитанию несовершеннолетнего и оставлению ребенка в опасности. Мать дополнительно обвинили в истязаниях и умышленном причинении вреда здоровью средней тяжести. Кроме того, была начата судебная процедура по отмене усыновления обоих детей.
Еще до завершения рассмотрения уголовного дела суд принял решение об отмене усыновления Глеба и Полины. Основанием для решения стали выдвинутые против Агеевых обвинения в плохом обращении с детьми, а также ненадлежащая, с точки зрения суда, забота родителей о здоровье усыновленных детей.
При судебном рассмотрении уголовного дела в отношении Агеевых обвинения в истязании ребенка были с них сняты. Агеева была признана виновной в неисполнении обязанностей по воспитанию несовершеннолетнего и в причинении легкого вреда здоровью ребенка, а ее муж был полностью оправдан.
После оправдания в суде Агеев попытался добиться восстановления усыновления в отношении Глеба и Полины. Его поддержали органы опеки и персонал детского дома, где находились дети. Однако суд эту просьбу не удовлетворил, потому что российское семейное законодательство предусматривает возможность восстановиться в правах только в отношении кровных родителей, но не усыновителей.
Агеевы обратились в правоохранительные органы с просьбой расследовать передачу прессе и посторонним людям информации частного характера. Кроме того, они обратились с иском к средствам массовой информации о защите чести, достоинства, деловой репутации. Расследование констатировало факт неправомерной передачи информации, однако не смогло установить конкретных виновников. В удовлетворении исков также было отказано.
Агеевы пожаловались в Европейский суд по правам человека. Рассматривая дело, Европейский суд оценивал разные аспекты ситуации, в которой оказались Агеевы. Среди прочего суд оценивал, были ли правомерными такие формы вмешательства в семейную жизнь Агеевых, как изъятие детей из семьи, запрет на контакты с детьми и отмена усыновления Глеба и Полины. Также суд дал оценку нормам Семейного кодекса, на основании которых происходило это вмешательство.
При рассмотрении оценок и аргументов, приведенных в постановлении по делу Агеевых, становится очевидно, что Европейский суд рассматривает ценность семейной жизни с не совсем привычной для нас точки зрения. У нас в качестве основной ценности семьи признается ее роль в обеспечении физического и психического развитие ребенка. Например, необходимость уменьшить число случаев передачи детей из семьи в сиротские учреждения обосновывается тем, что без опыта жизни в семье невозможно нормальное развитие психики ребенка. С другой стороны, когда конкретная семья недостаточно хорошо справляется с материальным обеспечением ребенка или с организацией его образования и лечения, это рассматривается как достаточный повод для перемещения ребенка в государственное учреждение.
Для Европейского суда фундаментальной основой семейной жизни является эмоциональная связь между родителями и детьми и «взаимная радость, которую дети и родители испытывают, находят в обществе друг друга». Эта эмоциональная связь ценна сама по себе и подлежит защите даже в тех случаях, когда родители не справляются с воспитанием ребенка или когда возникает вопрос об угрозе здоровью ребенка со стороны родителей.
Именно поэтому Европейский суд счел недопустимым запрет на общение Агеевых с усыновленными детьми после того, как дети были изъяты и помещены сначала в больницу, а потом в приют.
Оспаривая правомерность изъятия детей и последующей отмены усыновления, Агеевы отмечали, что российский Семейный кодекс недостаточно четко формулирует основания для таких мер и допускает произвол должностных лиц. Следует отметить, что российская родительская общественность часто высказывает аналогичную претензию к действующему семейному законодательству. Однако Европейский суд с этой точкой зрения не согласился.
Суд указал, что обобщенные формулировки, оставляющие определенную свободу усмотрения должностным лицам, принимающим решения, имеют право на существование хотя бы потому, что прописать в деталях все возможные случаи, требующие изъятия ребенка или отмены усыновления, попросту невозможно. С точки зрения суда, защитой семьи от произвола в первую очередь должен служить порядок принятия и обжалования решений о вмешательстве в отношения родителей и детей. Во-первых, этот порядок должен предусматривать участие родителей. Им должна быть дана возможность высказать свою позицию и донести свои доказательства и аргументы. Во-вторых, суды и иные органы должны особо тщательно и дотошно подходить к изучению обстоятельств дела и оценке ситуации.
Европейский суд указывает, что принимая решение о временном или постоянном разлучении детей с родителями или об ограничении контактов между ними государственные органы должны оценивать не только степень угрозы жизни, здоровью и интересам ребенка. Они обязаны проанализировать, как предлагаемые меры скажутся на возможности поддержания эмоциональной связи между родителями и детьми. В каждом конкретном случае суды и иные государственные органы обязаны искать баланс между задачей обеспечить безопасность ребенка и задачей сохранить контакт ребенка с родителями и искать возможность защитить интересы ребенка без прерывания контакта с родителями или при минимальном ограничении общения между ними. Именно с этой точки зрения Европейский суд оценивал решение об изъятии усыновленных детей из семьи Агеевых и решение об отмене усыновления.
Суд решил, что в данном случае изъятие детей было правомерным вмешательством в семейную жизнь. Эта мера была принята в связи с обоснованным подозрением в плохом обращении с детьми и носила временный характер. Кроме того, решение об изъятии детей из семьи само по себе не исключало возможности Агеевых встречаться с ними в больнице или в приюте. Европейский суд также отметил, что законность и обоснованность решения об изъятии была рассмотрена судами. В рамках судебного разбирательства интересы родителей защищал адвокат, им была предоставлена возможность представить свою точку зрения на проблему и оспорить доказательства, предъявленные органами опеки.
Однако Европейский суд пришел к противоположному выводу относительно отмены усыновления. С точки зрения суда, разлучение детей с родителями и их помещение в государственные учреждения должно носить временный характер. Государство обязано прилагать усилия для воссоединения семьи. Полное прекращение отношений между родителями и детьми допустимо только при наличии очень серьезных оснований и при невозможности иным способом защитить интересы детей. Отмена усыновления навсегда прекращала возможность поддержания отношений между Агеевыми и их детьми, поскольку семейное законодательство России не предусматривает возможностей восстановить усыновление. Соответственно, судебные органы должны были привести достаточные основания для такого решения. По мнению Европейского суда, это не было сделано.
Суды обосновывали отмену усыновления двумя причинами — причинением телесных повреждений сыну и недостаточной заботой родителей о здоровье обоих детей. Вместе с тем эти выводы не были подкреплены необходимыми доказательствами. В частности, суды не рассматривали каких-либо доказательств вины родителей в нанесении травм ребенку и сделали вывод об их причастности только на том основании, что в отношении родителей было возбуждено уголовное дело.
Неубедительными Европейскому суду показались и аргументы относительно невыполнения родителями обязанностей по поддержанию здоровья детей. Российские судебные инстанции ссылались на то, что больница, куда Глеба и Полину поместили после изъятия из семьи, выявила у них простудные заболевания, задержки в развитии, аллергию, проблемы со зрением, дискинезию желчевыводящих путей и пр. Вместе с тем суды не рассматривали причины возникновения заболеваний и не проводили экспертизу, какие из болезней, обнаруженных у детей, могли быть вызваны недостаточной заботой родителей.
В судебных решениях также указывалось, что усыновители не оформили детям полисов обязательного медицинского страхования и не поставили их на учет в районной поликлинике. С точки зрения Европейского суда эти факты сами по себе не могли служить доказательством недостаточной заботы о здоровье детей. Семья Агеевых относилась к числу обеспеченных и могла оплачивать услуги негосударственных медицинских учреждений. Кроме того, органы опеки, регулярно контролировавшие условия жизни Глеба и Полины в семье усыновителей, никогда не отмечали проблем со здоровьем детей и не предъявляли претензий относительно оказания им медицинской помощи. На этом основании Европейский суд не только назначил Агеевым компенсацию морального вреда за неоправданное вторжение в их семейную жизнь, но и указал, что восстановление их прав требует пересмотра судебных решений об отмене усыновления.
Какие выводы можно сделать из постановления Европейского суда по делу Агеевых? Исходя из этого постановления, меры по профилактике социального сиротства должны фокусироваться не столько на уточнении оснований для изъятия детей из семьи, отмены усыновления и лишения родительских прав, сколько на совершенствовании процедур вмешательства в семейную жизнь в интересах ребенка.
В частности, должны быть созданы механизмы помощи кризисным семьям, которые обеспечивали бы поддержание контактов между семьей и изъятыми из нее детьми и работали бы на возвращение ребенка к родителям. Желательно предусмотреть меры, которые повысили бы качество рассмотрения судами дел о лишении родительских прав и отмене усыновления. Кроме того, возможно, нам всем имеет смысл признать, что семья нуждается в защите не только потому, что она лучше, чем детские дома, обеспечивает развитие ребенка, но и потому, что эмоциональные связи между родителями и детьми — самостоятельная ценность.
Автор — старший юрист института «Право общественных интересов».
