Цивилизация
Новость о том, что Бенедикт XVI покидает папский престол, вызвала в мире настоящую сенсацию. По-другому и быть не могло. Никто из современных пап не уходил на покой по доброй воле. Последний исторический прецедент, случившийся почти шесть веков назад с папой Григорием XII, был вызван чрезвычайными обстоятельствами — самым большим расколом в католической церкви за время ее существования. Поэтому неудивительно, что все кинулись искать тайные причины столь драматического поступка Бенедикта. Ватикан — одна из самых закрытых структур в мире, и поле для догадок тут огромное.
Целая когорта «ватиканистов» еще не один месяц будет судить да рядить, что же там на самом деле произошло, выдвигая одну конспирологическую теорию головокружительнее другой. В России это не должно вызывать удивления.
Наша власть тоже не балует нас открытостью, и «кремленологи» привыкли гадать на кофейной гуще не менее виртуозно, чем «ватиканисты».
Между тем еще несколько лет назад в интервью с Петером Зеевальдом, автором одной из папских биографий, Бенедикт ясно дал понять, что может побудить его к отставке. Тогда он сказал буквально следующее: «Если папа хорошо понимает, что он более не способен физически, психологически и духовно исполнять свой долг, тогда у него есть право, а в определенных обстоятельствах и обязанность уйти на покой». Ключевое слово здесь «обязанность». И вот почему. Как известно, предшественник Бенедикта — Иоанн Павел II — долго и мучительно умирал на глазах всего мира. Было бы слишком примитивно объяснять это тем, что он цеплялся за власть. Харизматический польский папа явно хотел показать, что страдать можно с достоинством, как и надлежит истинному христианину. Бенедикт — человек другого склада. Прежде всего он мыслитель. Вот и на этот раз он постарался разумно оценить свое положение. Прислушаемся к его заявлению об отставке. «Я хорошо понимаю, что в мои обязанности в силу их духовной природы входят не только слова и поступки, но и не в меньшей мере молитвы и страдания. Однако сегодня в стремительно меняющемся мире... для того, чтобы управлять лодкой святого Петра и проповедовать Евангелие, необходима сила ума и тела».
Отдав должное духовной высоте своего предшественника, папа дал ясно понять, что сейчас на первый план выходит способность церкви адекватно ответить на вызовы современности. И он в силу преклонного возраста (в апреле ему исполняется 86 лет) не способен более осуществлять эту задачу. И поэтому обязан уйти.
Положение католической церкви в современном мире действительно оставляет желать лучшего. На Западе ее ряды неуклонно редеют. Даже в США, которые всегда выделялись своей повышенной религиозностью, статистика весьма неутешительна. От церкви отпадает каждый десятый из тех, кто был воспитан в католической вере, а число новообращенных невелико и никак не восполняет эти потери. Что уж говорить о Европе, где число католиков падает гораздо быстрее. Но еще больше Ватикан должны насторожить другие цифры. Катастрофическими темпами уменьшается число тех, кто хочет посвятить себя служению церкви. Средний возраст клириков стремительно растет, молодежь на смену не приходит. В результате за один прошлый год в Европе число священников уменьшилось на тысячу человек. Церковь пытается решить проблему, набирая клириков из развивающихся стран. Каждый, кому доводится бывать в европейских католических храмах, все чаще видит на алтаре выходцев из Азии, Латинской Америки и Африки. Там католическая церковь по-прежнему на подъеме. И это неудивительно. Она отвечает запросам и нуждам традиционного общества, тогда как западное неудержимо меняется. До сих пор Ватикан реагировал на эти перемены в одном ключе — охранительном. Никак не желая расставаться со своим историческим обликом авторитарной и закрытой структуры. И
папа Бенедикт последовательно выполнял свою роль консерватора-интеллектуала, не жалея сил на борьбу с «агрессивным секуляризмом». Сейчас он понял, что продолжать борьбу больше не в силах, и смиренно сошел с «лодки святого Петра» на берег. Значит ли это, что лодка сменит курс?
Когда Бенедикт почти восемь лет назад взошел на папский престол, он провозгласил своей главной задачей «евангелизацию Европы». Стало быть, понтифик не просто понимал, что дела у церкви на этом континенте обстоят неважно, а считал, что начинать нужно чуть ли не с нуля, уподобившись тем миссионерам, что принесли христианство в Европу много веков назад. Отсюда избранная им стратегия тотального охранительства. Но одно дело обращать в христианство варваров, а другое — обращаться к людям, живущим в обществе, где давно уже царят иные ценности. И которые воспринимают подобное миссионерство как покушение на эти ценности. Вызвав отпор со стороны светского общества, папа не сумел повлиять и на колеблющихся. Темпы отпадения от церкви не уменьшились. А сохранившие ей верность все чаще стали прибегать к лицемерным ухищрениям. Возьмем вопрос сексуальной морали и абортов, который легче других поддается социологическим исследованиям. Как показали опросы, подавляющее большинство католиков пользуется контрацептивами, а процент абортов среди католичек довольно высок. К подобному лицемерию подталкивала и сама церковь. Правда о сексуальных подвигах священников становилась достоянием западной публики, у которой неизбежно возникал вопрос — как эти люди могут требовать от нас то, на что неспособны сами. Но если стратегия охранительства провалилась, у нее есть лишь одна альтернатива. Путь реформ. Конечно, не таких кардинальных, как реформы II Ватиканского собора, но достаточно энергичных.
Авторитарная закрытая структура, которая по сей день живет по своим законам, скрытым от общества (отставка папы это в очередной раз продемонстрировала), смотрится в современном обществе явным анахронизмом.
Однако встанет ли католическая церковь на путь реформ, в конечном счете зависит от того, какой образ будущего победит не только в сознании иерархов, но и в ее коллективном сознании. Если она смирится с тем, что ее судьба — стать церковью «глобального юга» и окормлять традиционные общества развивающихся стран, то перемен можно не ждать. Но если католицизм решит побороться за умы своих западных адептов, то такие перемены неизбежны. К этому должен подтолкнуть опыт Бенедикта XVI.
