Цивилизация
Шествие против «антидетского закона», которое состоится в воскресенье, заведомо не приведет к его отмене. Эта акция не выведет на улицы «всю Москву», не говоря уже о России. И это не всенародный протест, а только протест интеллигенции. А интеллигенты не так сильны и влиятельны, чтобы вести за собой не только страну, но и столицу.
Однако участие в этой демонстрации имеет не меньше, а, пожалуй, и больше смысла, чем выход на прежние шествия и митинги, на которые нынешняя демонстрация похожа больше по форме, чем по сути.
Год назад выходили протестовать против подтасовок при подсчете голосов на выборах. Протестовали, во многом обманывая сами себя. Ведь и тогда уже было ясно, что даже и вполне честное распределение думских мест между несколькими заранее отфильтрованными ручными партиями не изменило бы ничего или почти ничего. Это изначально осознаваемое большинством лукавство обернулось потом не совсем справедливым раздражением рядовых демонстрантов против оппозиционного актива, более или менее случайно оказавшегося во главе этих протестов.
Но в этот раз лукавства нет. Независимо от своего отношения к официальным лидерам нынешней протестной акции ее участники осуждают не режиссуру выборного спектакля, а вполне реальный, продиктованный Кремлем, безумный и варварский закон, который ввел в смущение даже и многих прожженных циников из властного аппарата. Сомнения, пускай и осторожные, и трусоватые, высказывались в федеральных ведомствах, в губернаторском корпусе, в региональных собраниях. И высказывались вслух, что до сих пор было совершенно не в стиле чиновников путинского призыва.
Поэтому уличный протест — это сегодня больше, чем голоса тысяч рядовых участников. Это послание, адресованное всем. Напоминание о том, что каждому и особенно тем, кто на виду, пора занять и открыто высказать свою позицию, какой бы эта позиция ни была. Пусть даже картина и окажется неприглядной, а расклады этих высказываний удручающими. Правда сама по себе полезна, и показ того, что есть на самом деле, это уже шаг вперед. Надо ведь знать, какой путь придется пройти, и понять, что он не будет пройден легко и быстро. Уже одно только голосование в Думе по «антидетскому закону» открыло для каждого, кто на это смотрел, на какой стадии гражданского развития мы пока что находимся. У нас нет сейчас сколько-нибудь реальных оппозиционных партий, а значит, и нет даже так называемой управляемой демократии, при которой оппозицию не допускают к власти, но хотя бы не мешают ей открыто критиковать официальную линию.
Из 450 думских депутатов меньше трех десятков высказались против этого закона или хотя бы сознательно уклонились от голосования за него. Значит, нынешняя наша система – это что-то, напоминающее восточноевропейские «народные демократии» прошлого века. В Польше 1960-х годов тоже была поддельная, всегда готовая взять под козырек, «многопартийная система», однако в сейм все-таки проникали и отдельные депутаты с независимой позицией, способные пойти против течения и сделать это публично. И это многое говорило о будущем, пускай и неблизком.
Рождение гражданского общества начинается с кристаллизации открыто занимаемых и публично высказываемых гражданских позиций. Для разных людей с разным опытом и разными взглядами не может и не должно быть единства по всем пунктам. Их установки будут соединяться в единое общественное мнение в борьбе и спорах и далеко не по всем общественно значимым вопросам, а только по некоторым.
Но со временем мнение сообщества граждан страны станет неодолимым и само начнет диктовать властям повестку дня, а не только отвечать протестами, как сейчас, на каждую очередную их выходку или импровизацию.
Стараясь оттянуть этот момент, властная система имитирует ультрапатриотизм и суперконсерватизм, как раньше имитировала прогрессизм и европеизм. Но попытка в собственных клановых интересах отвлечь людей от действительных проблем, сыграть на специально распаляемых предрассудках, захлебнется тем раньше, чем быстрее привычный общественный вакуум будет заполнен реальными интересами, мнениями и позициями. А это происходит и становится необратимым. Происходит разными путями. Не только, да и не столько через шествия и митинги. Но и через самооборону профессиональных сообществ. Через отстаивание интересов наемных работников. Через защиту социальных прав, все активнее ущемляемых властями.
Вперед можно двигаться, лишь делая то, от чего так хорошо и долго отучали, — открыто провозглашая свои взгляды, требования и интересы. И тут каждый новый шаг не лишний. Ведь наше общество фатально не обучено гражданским действиям.
В бедном и отсталом Египте в разгар споров из-за новой конституции бастовал судейский корпус. Он утверждал, что эта конституция покушается на выполнение судейским сообществом его долга. Вообразить хоть какие-то самостоятельные инициативы от наших судей сейчас невозможно. Но именно таков путь созревания любых общественных и профессиональных групп. Только в совместных действиях складываются их позиции и коллективная этика, появляются традиции солидарности, такие для нас непривычные.
Гражданские сообщества — вовсе не верхушечное и уж тем более не столичное явление, и даже не только члены добровольных объединений. Это и ученые, и работники наемного труда, и учителя.
Придет время, когда не единицы, как сейчас, а большинство учителей поднимется против позорящей их сословие практики использования учительства в роли выборных фальсификаторов. И только тогда, когда это произойдет, с такой практикой будет покончено. С ней покончат не те, кто в душе и на кухне ее осуждают, а те, кто решатся заговорить об этом вслух.
Чем определеннее каждый человек в гражданском смысле, тем жизнеспособнее общество граждан. Нам всем, снизу доверху, предстоит убедиться, что гражданского общества без гражданских действий не бывает. А действий не бывает без гражданского сплочения, без навыков и традиций достойного общественного поведения, без признания ценности гражданских репутаций.
Попытки подвергать общественному бойкоту сервильных «деятелей культуры», депутатов-обманщиков, беззаконников-«правоохранителей» и прочих скандальных публичных фигур осуждаются сердобольной частью интеллигенции как «охота на ведьм». Но дело не только в том, что государственный пропагандистско-карательный аппарат занимается этой «охотой» в масштабах несравнимо больших. Куда важнее, что само по себе открытое общественное осуждение исполнителей и хвалителей недостойных деяний власти — это нормальное и здоровое проявление гражданской морали, даже и с поправкой на излишества и перехлесты.
Потому что каждому человеку, и в первую очередь человеку, играющему какую-либо общественную роль, полезно прочувствовать не в теории, а в личной житейской практике, что любая занятая им позиция, провластная или антивластная, несет не только материально-должностной выигрыш или проигрыш, но всегда имеет и свою общественную цену.
Без возвращения уважения к репутациям, без осмысления каждым своей гражданской ответственности, живого общества и живой страны нет вообще, а есть то, что начиная с нулевых годов спускалось сверху как социальный образец: аморфное «население», обитающее на некоей территории, этакий пластилин в руках всезнающих властей.
Когда член правительства или думский функционер заведет привычную песню про то, что человек он маленький — бежит, куда пошлют, делает, что скажут, — и будет за это освистан, лишь тогда кое-что и сдвинется. Когда лакействующие актеры, спортсмены и «рабочие» будут знать, что их поднимут на смех всюду, где они появятся, очередь угодничать перед начальством станет гораздо короче. Осознание обществом своей силы и достоинства — неблизкая цель, и разные группы людей придут к ней разными дорогами. Но эра молчания позади, движение началось, и участники воскресных протестных шествий пройдут свою часть этого пути.
