Цивилизация
Возникает впечатление, что действующий российский парламент сходится на свои заседания с единственной целью – преподнести стране очередной скандальный сюрприз. До летних каникул это еще можно было принять за разовую кампанию, имеющую целью сведение счетов за все декабрьско-майские протестные акции в столицах. Но после возвращения с каникул стало ясно, что ультрареакционные законотворческие пляски не эпизод, а способ существования данного депутатского корпуса. И притом такой способ, который самому же этому корпусу ничего хорошего не обещает.
Готовящиеся законы о безбрежно широком толковании государственной измены или об уголовных карах за богохульство еще можно рассматривать как составные части некоего суперконсервативного политического проекта, гармонически соединяющего в себе реставрированную советскую шпиономанию с приемами насаждения государственной религии, почерпнутыми из средневековья.
Но когда единороссы и жириновцы, по своим житейским интересам в большинстве своем бизнесмены, увольняют из парламента депутата-оппозиционера, уличив его в занятиях бизнесом, когда в парламенте, большинство депутатов которого имеют тайные, если не явные активы за границей, всерьез обсуждается запрет официальным лицам такие активы иметь, это уже наводит на мысль, что думские кнопконажиматели просто потеряли чувство самосохранения.
Словно бы нарочно, один за другим, Дума открывает шкафы, выставляя на общее обозрение спрятанные там скелеты.
При всем желании сделать Геннадия Гудкова единственной жертвой депутатского самосуда, в скандалы по поводу незаконной коммерческой деятельности втягивается все больше парламентариев-лоялистов. Да и само лоялистское большинство все явственнее раздирается публичными склоками, доносами традиционного типа и доносами, новаторски оформляемыми как законопроекты, наподобие инициативы наложить запрет на избрание в парламент родственников.
Безобразия, которые раньше старались делать скрытно, теперь выставляют напоказ. Мысли о том, что парламент – это публично действующая институция, которая хотя бы теоретически озабочена собственным престижем, отброшены напрочь.
Российские парламенты и раньше не могли похвастать респектабельностью. Но Госдума шестого созыва всего за несколько месяцев сумела занять уникальное место в их ряду. Такой глубокой и расторопной компрометации парламентаризма у нас просто еще не было.
Даже сонные грызловские Думы, которые ни в ком не вызывали уважения и давно перестали быть даже объектами острот, выглядят в сравнении со своей преемницей как образец серьезности, добросовестности и достоинства.
На первый взгляд, это тем более странно, что в нынешнем составе нижней палаты впервые за 10–12 лет есть заметное оппозиционное крыло. Его появление вроде бы расширяло поле для политических маневров и давало Кремлю возможность сделать свою систему управления парламентом более гибкой, опирающейся не только на партию власти, но способной откликаться также и на запросы поднимающихся общественных групп.
В действительности получилось как раз наоборот. Кремль, желающий без проволочек придать системе ультраконсервативное лицо, с большим, чем когда-либо, азартом требует сейчас от парламента стремительного и безоговорочного исполнения любых своих пожеланий, да и просто причуд. А Дума, сохранившая в декабре лоялистское большинство, но потерявшая прежнюю однородность, сегодня приспособлена к этому гораздо хуже, чем раньше. Отсюда и неадекватность всей ее манеры поведения.
Приказы выполняются, но с шумными публичными скандалами и разоблачениями, с позором и убытками для основной массы депутатов-лоялистов, да еще и с продвижением на первые роли группы особо оголтелых карьеристов, стремящихся не только реализовать волю начальства, но еще и творчески ее развить, последовательно доводя до абсурда каждое из проводимых через нижнюю палату реакционных начинаний.
Надо добавить, что осуществляемый Владимиром Путиным и нынешним его ближним кругом ультраконсервативный поворот не принес пока что политических дивидендов не только своим инициаторам, но и парламенту, на который возложена малопочетная миссия законодательно этот поворот оформлять.
Государственная дума была и остается самой непопулярной из основных государственных институций. Вдобавок отношение к ней в последние месяцы ухудшается так же устойчиво, как и ко всем прочим.
По данным ВЦИОМа, в мае перевес одобрительных отзывов о Государственной думе над отрицательными составлял 3% (соответственно 40% и 37%), а в августе баланс оценок сменил знак: отрицательно оценивающих деятельность Госдумы (43%) стало среди опрошенных на 7% больше, чем тех, кто ее одобряет (36%).
При этом отношение к деятельности верхней палаты парламента в августе было, так сказать, нейтральным – по 34% как положительных, так и отрицательных отзывов. Что же до деятельности правительства, то баланс оценок хоть и ухудшился, но и в августе еще оставался положительным (50% против 36%).
Превращение Думы в конвейер для штамповки ультраконсервативных вердиктов, якобы приятно щекочущих народные предрассудки, вовсе не принесло ей народной любви. Но контакт с действительностью потерян так надежно, а саморазрушение зашло так далеко, что серьезных надежд на возвращение Госдумы хоть к какой-то нормальности остается немного.
Если подбирать исторические аналогии, то самой подходящей стала бы «бесподобная палата» (chambre introuvable), избранная во Франции в 1815 году, после реставрации Бурбонов:
своим оголтелым клерикализмом, тупой мстительностью и нелепыми попытками вернуться в прошлое она озадачила даже породившую ее королевскую администрацию, которая год спустя распустила ее и организовала выборы более вменяемого парламента.
До срока, когда по закону можно будет распустить нашу «бесподобную палату», осталось чуть больше двух месяцев. Но породившая ее кремлевская администрация пока признаков недовольства или озадаченности Думой не проявляет.
