Цивилизация
Ссылаясь на беспорядки, последовавшие за появлением фильма «Невинность мусульман», Организация исламского сотрудничества (ОИС) возобновила свою давнюю кампанию за принятие всемирного закона о карах за богохульство. Сочувственного приема эта идея почти нигде не встретила. Разве что в российских руководящих кругах, и без того уже занятых подготовкой аналогичного законодательного акта.
Критики призыва ОИС напирают на то, что в странах — членах этой организации запрет на богохульство действует почти повсеместно, ничуть не смягчая нравы и не препятствуя репрессивности правительств, но зато широко используясь для сведения всевозможных личных счетов и ущемления тамошних религиозных меньшинств.
Право на свободное выражение мнений, включая если не де-юре, то де-факто и право на мнения богохульные, — одна из основ идентичности Запада. Это право утвердилось вовсе не по милости властей, а в многовековой ожесточенной борьбе. Поэтому не властям его и отменять там, где оно существует.
Под правовой защитой от внешнего вторжения там находится только частная жизнь, и то не полностью. Чему иллюстрацией — борьба британской королевской семьи с распространением игривых фотографий Кейт Миддлтон, жены старшего внука королевы Елизаветы. Пока французский суд накладывал запрет на публикации глянцевого журнала Closer, эстафету перехватили скандинавские издания.
Этот спор, впрочем, выглядит сущей идиллией на фоне инспирированных сверху утечек в рунет полученного спецсредствами «видеокомпромата» на российских оппозиционеров, что свидетельствует как о полном нравственном распаде инициаторов и пропагандистов этих акций, так и о гарантированной их безнаказанности в той атмосфере показной набожности и моральности, которые у нас сейчас с такой силой насаждаются, и притом тоже сверху.
Что же до Запада, то в отличие от нападок на частных лиц выпады против институций и идеологий, хотя бы и самые предвзятые, не будучи всерьез преследуемыми, обычно не вызывают и крупного общественного резонанса.
Какой в Америке мог быть резонанс от выкладывания в интернет фрагментов некоего любительского агитфильма, не вышедшего в прокат и не имеющего никакого касательства ни к профессиональному кинопроизводству, ни тем более к властям Соединенных Штатов? Ясно, что минимальный. Всемирную славу «Невинности мусульман» принесли беспорядки, погромы и убийства в 20 исламских странах.
Ключевой вопрос, который здесь возникает: а действительно ли мелкая киноподелка, хотя бы и высмеивающая пророка Мухаммеда, была первопричиной таких масштабных событий? Может быть, просто ждали повода и дождались, а не подвернулся бы этот, нашли бы другой?
Скажем, карикатуры на пророка во французском журнале Charlie Hebdo, которые появились чуть позже и были, пожалуй, еще более вызывающими, хотя и вызвали протесты, но уж явно меньшего размаха. Просто к тому времени повод уже был найден.
Вряд ли в толпах, атаковавших американские объекты от Ливии до Пакистана, было много людей, действительно посмотревших «Невинность мусульман» и воспылавших от этого гневом. Скорее всего, счет таких продвинутых пользователей YouTube там шел на единицы. А гнев был готов заранее. Фильм стал лишь спусковым крючком для мощнейшего выплеска антизападных и в первую очередь антиамериканских страстей, накал которых в этих странах невероятно велик.
Причины антиамериканизма, так захватившего Ближний Восток, заслуживают отдельного разбора. Но ясно, что они глубже, чем просто нехватка протокольной вежливости в интернете.
Глобальная сеть лишь с невиданной доселе быстротой поставляет поводы для всех, кто нуждается в каких бы то ни было поводах, и приближает друг к другу людей со всей планеты, в том числе и таких, которые вовсе и не хотят сближаться. Уже по одному этому любые гипотетические всемирные запреты на богохульство нацелены на симптомы, а не на суть проблемы.
И вовсе не случайно, что в нашей стране скандал вокруг «Невинности мусульман» проходит по совершенно другому сценарию. Подстрекательств к погромам нет. «Мы считаем, что действия душевнобольных, а именно таким может быть человек, посчитавший себя вправе оскорблять чувства миллионов верующих, не могут и не должны восприниматься всерьез», — гласит заявление Совета муфтиев России. Эта оценка выглядит абсолютно адекватной.
Зато контрольные и охранительные инстанции, укомплектованные в большинстве вовсе не набожными мусульманами, восприняли скандальный киноролик очень даже всерьез. На уровне высоких должностных лиц распространяются слухи о возможности полного блокирования видеохостинга YouTube на территории России. Не дожидаясь судебных решений, прокуроры и чиновники Роскомнадзора то в одном, то в другом городе предъявляют ультиматумы интернет-провайдерам, требуя пресечь возможности просмотра «Невинности мусульман». Петербург подтвердил свое новообретенное звание столицы ханжества: его основные провайдеры, подчинившись прокуратуре, уже заблокировали доступ к пресловутому фильму. Впрочем, сколько-нибудь сообразительные интернет-пользователи легко его находят.
Но ведь приоритетная задача российской властной машины — даже и не само по себе ограждение нестойких от нежелательных зрелищ, а поиск поводов для введения все новых запретов и контрольных механизмов.
В этом и принципиальное различие между Ближним Востоком и Россией. В одном месте низовой актив ищет во внешнем мире зацепки для погромного буйства. В другом — низы ведут себя сдержанно, зато верхи любой зарубежный скандал используют как зацепку для буйства административного.
Логику этого поиска в недавнем интервью раскрыл президент Путин: «Что такое «закручивание гаек»? (…) Полтора или два года назад в Великобритании мы были свидетелями массовых беспорядков на улице… Разве лучше доводить до такого состояния, а потом в течение года всех отлавливать и сажать в тюрьму? Может быть, лучше не допускать таких проявлений?» Иначе говоря, надо держать в запасе побольше картинок каких-нибудь иностранных беспорядков, хоть под религиозным флагом, хоть под каким угодно другим, чтобы было на что ссылаться при изобретении очередных превентивных запретов.
Так что кроме вышеописанного различия у Бенгази и Москвы есть все-таки и сходство. Оно в отношении к глобальным сетям информации только как к поставщику поводов для решения каких-то собственных, давно выношенных задач. Ни принцип свободы мнений, ни информационная мощь всемирной сети не виноваты в том, что на планете так много мест, где ни свободу, ни информацию не научились ни понимать, ни ценить в их истинном смысле.
