Цивилизация
Этот доклад ставит перед собой достаточно ограниченную задачу — систематизировать имеющуюся у центра «Сова» информацию о применении антиэкстремистского законодательства в интернете. Содержательную сторону антиэкстремистского правоприменения, в том числе и в делах, имеющих отношение к интернету, мы не раз уже обсуждали в наших докладах (в разделах «Расизм и ксенофобия», «Неправомерный антиэкстремизм»), поэтому здесь мы сосредоточим внимание на тех правовых механизмах, которые используются для регулирования интернета в сфере действия антиэкстремистского законодательства.
В России интернет становится доступным все большему числу жителей страны, что дает неограниченные возможности для распространения самого разного контента, в том числе и кибервражды, присутствующей в российском интернете в огромном количестве хотя бы потому, что интернет — это пока мало цензурируемое пространство и в нем может беспрепятственно высказаться любой человек.
Русские радикальные националисты примерно до 2006 года чувствовали себя в киберпространстве достаточно безнаказанно. Хотя на праворадикальных форумах неоднократно публиковались рекомендации, как спрятать свою переписку в интернете и уберечься от внимания спецслужб, большая часть «подстрекательского» аудио- и видеоматериала выкладывалась в открытый доступ и без особых предосторожностей.
Однако количество квалифицированных пользователей интернета росло и среди сотрудников правоохранительных органов, и с 2006 года прессинг на рунет (в том числе и на ультраправый его сектор) значительно вырос.
Сейчас в российской правоохранительной антиэкстремистской практике уже накоплен достаточно обширный опыт «борьбы с экстремизмом» в интернете, и эта борьба, понятно, коснулась не только реальных подстрекателей к расовой и тому подобной ненависти, но и многих других, чья вина сомнительна, а иногда и вовсе отсутствует.
К сожалению, в данном докладе мы не можем охватить все нюансы правоохранительной практики и останавливаемся лишь на основных мерах, которые применяются как к частным пользователям интернета, так и к юридическим лицам: интернет-СМИ, интернет-провайдерам, хостинг-провайдерам, социальным сетям, учебным заведениям, библиотекам и т. д. Структурно первая часть доклада посвящена правовому регулированию использования веб-пространства и основным законам и законопроектам в этой области. Далее анализируется практика уголовного и административного преследования за пропаганду в интернете. Следующие части посвящены работе Роскомнадзора с интернет-СМИ и работе прокуратур с интернет-провайдерами. Хронологически доклад охватывает период с 2007 до конца 2011 года. Развитие событий в нынешнем году — а оно было очень бурным — будет представлено уже в следующей, обновленной версии доклада.
Законодательная база
До лета 2012 года в России не существовало специального законодательного регулирования использования интернета в плане его контента. Основными законами, регулирующими использование интернета в России в смысле антиэкстремистского законодательства, являлись:
— Закон РФ «О средствах массовой информации» № 2124-I;
— Федеральный закон «О связи» № 15-ФЗ;
— Федеральный закон «Об информации, информатизации и защите информации» № 24-ФЗ.
Однако существующие законы не всегда справляются с «виртуальной реальностью».
В принципе, в интернете действует то же самое право, что и вне его. Если говорить об антиэкстремистском законодательстве, то в интернете возможны только преступления, являющиеся высказываниями, то есть подстрекательство к конкретному преступлению, возбуждение ненависти (ст. 282 УК), публичные призывы к экстремистской деятельности (ст. 280 УК), публикации, которые могут быть отнесены к деятельности экстремистского сообщества (ст. 2821 УК) или к деятельности запрещенной за экстремизм организации (ст. 2822 УК). Возможны также и административные правонарушения, в первую очередь демонстрация нацистской символики и сходной с ней (ст. 20.3 КоАП) и распространение материалов, уже запрещенных, как экстремистские (ст. 20.29 КоАП).
Однако применительно к интернету возникают проблемы. Например, не всегда ясен вопрос территориальной юрисдикции, часто очень сложно идентифицировать и, следовательно, найти правонарушителя и т. д. А главное, могут быть неясны роли и, соответственно, степень ответственности различных лиц (републикаторов в Facebook, например) и организаций (в первую очередь интернет-провайдеров и хостинг-провайдеров) помимо основного правонарушителя — создателя и публикатора материала, который будет сочтен противозаконным.
Отдельную проблему породило функционирование в России юридического инструмента, уникального для стран, желающих считаться демократическими, — Федерального списка экстремистских материалов.
Материал любого вида (книга, текст, видео и т. д.) может быть запрещен судом, как экстремистский, затем это решение отражается в Федеральном списке, а потом встает вопрос о применении этого решения, то есть о недопущении массового распространения запрещенного материала. В случае его размещения в интернете не допустить такое распространение очень непросто.
С целью обеспечения судебных решений о запрете материалов правоохранительные органы (обычно прокуратура) обращаются к хостинг-провайдерам с требованием удалить контент, а если это не помогает (чаще всего — если хостинг-провайдер находится вне России и не усматривает нарушения собственных правил), обращаются к интернет-провайдерам с требованием заблокировать доступ к запрещенному материалу; в последние годы такие обращения — как напрямую, так и через суд — встречаются все чаще и чаще. При этом закон «О связи» требует удовлетворять мотивированные требования правоохранителей, но не разъясняет, мотивировка какого рода является достаточной.
Основные коллизии, возникающие при правоприменении, разбираются на имеющемся опыте в последующих главах, но явно не все: создание эффективных ограничений для распространения того или иного контента в интернет-среде — действительно непростая задача.
Долгое время активно дискутировался вопрос о разработке единого «закона об интернете». Например, в январе 2008 года в Совет федерации был представлен проект модельного закона «Об интернете», который разработали Центр интернет-технологий (РОЦИТ) и Ассоциация электронных коммуникаций для межпарламентской ассамблеи государств — участников СНГ. Законопроект обсуждался в Совете федерации, но так и не был принят.
Подобные инициативы государства негативно воспринимались и воспринимаются интернет-общественностью из опасений, что они создадут возможности для ограничения свободы слова в рунете. В частности, известный интернет-деятель Антон Носик заявлял, что «принятие единого закона об интернете приведет к таким же ограничениям деятельности сети, как существуют в Китае, где, например, ограничен доступ к дневникам «Живого журнала». Носик предложил идти путем внесения отдельных поправок к Административному или Уголовному кодексам.
Центр «Сова» также выступает против отдельного закона об интернете. Мы полагаем, что разработка такого закона неизбежно вызовет много сложностей, с которыми вряд ли сможет справиться законодатель, и считаем, что лучше, следуя «принципу Оккама», не создавать новых законов, а вносить минимальные необходимые уточнения или разъяснения к уже существующим.
Накопившаяся практика правоприменения, и уголовного, и административного (см. ниже), показывает, что действовать на основе нынешнего законодательства, в принципе, можно.
Однако до сих пор выдвигаемые законопроекты тяготели отнюдь не к минимальным, а к масштабным преобразованиям. При этом они отличались завидно низким качеством, вплоть до безнадежной путаницы в терминологии, относящейся к интернету. И ни один из проектов за несколько лет активной законотворческой деятельности не стал законом.
Все изменилось после активизации политической оппозиции с декабря 2011 года и возвращения Владимира Путина на пост президента РФ в мае 2012 года.
7 июня 2012 г. в Государственную думу был представлен закон «О внесении изменений в Федеральный закон «О защите детей от информации, причиняющей вред их здоровью и развитию» и отдельные законодательные акты Российской Федерации». Уже 11 июля Дума приняла закон во втором и третьем чтениях. А 30 июля 2012 года закон был опубликован в «Российской газете» и тем самым вступил в силу.
Новый закон предусматривает создание с 1 ноября 2012 года единого реестра доменов и сайтов, на которых размещена информация, запрещенная к распространению в России (полное название — «Единый реестр доменных имен, указателей страниц сайтов в сети интернет и сетевых адресов, позволяющих идентифицировать сайты в сети интернет, содержащие информацию, распространение которой в Российской Федерации запрещено»). Помимо сайтов с порнографической информацией, пропагандой наркотиков, психотропных веществ и самоубийств туда войдет и «размещаемая в сети интернет запрещенная к распространению в Российской Федерации информация — на основании вступившего в законную силу решения суда о признании информации запрещенной к распространению», что на сегодняшний день подразумевает именно материалы, запрещенные, как экстремистские.
9 августа министр связи и массовых коммуникаций Николай Никифоров заявил, что ответственным за ведение реестра сайтов правительство назначит Роскомнадзор. Закон вступит в силу 1 ноября 2012 г.
Согласно тексту закона, в течение суток с момента включения в реестр доменного имени и (или) универсального указателя страницы (URL) сайта и (или) сетевого адреса (IP) хостинг-провайдер должен информировать владельца сайта о необходимости удаления запрещенной информации. Получив уведомление хостинг-провайдера, владелец сайта обязан в течение суток удалить запрещенную информацию, в противном случае хостинг-провайдер должен в течение суток заблокировать доступ к этой информации. Если ни хостинг-провайдер, ни владелец сайта не принимают надлежащих мер, в реестр включают адрес (доменное имя, URL или IP) сайта, на котором размещена запрещенная информация. После этого в течение суток все операторы связи в стране обязаны заблокировать доступ к сайту. Таким образом, когда закон заработает, нынешние споры правоохранителей и интернет-провайдеров о блокировке автоматически закончатся.
В случае если меры по удалению информации были приняты не позднее трех дней со дня подачи соответствующего обращения владельца сайта, хостинг-провайдера или оператора связи, доменное имя, URL страницы сайта в сети или сетевой адрес (IP) исключаются из реестра.
Решение о включении доменных имен, URL и IP в реестр может быть обжаловано владельцем сайта, хостинг-провайдером, оператором связи в суд в течение трех месяцев со дня принятия решения.
Однако механизм создания упомянутого единого реестра до сих пор не ясен, а функционирование непродумано. Не ясны и критерии, по которым будут приниматься «решения уполномоченных правительством Российской Федерации федеральных органов исполнительной власти, принятые в соответствии с их компетенцией в порядке, установленном правительством Российской Федерации», на основании которых сайты должны включаться в реестр. Можно предположить, что большинство этих решений будут внесудебными. В этом случае речь идет о детской порнографии, материалах о наркотиках и т. п., поэтому судебное обжалование проблематично.
Что до «экстремистских материалов», непонятно, будут ли считаться подлежащими блокировке только те материалы, которые включены в Федеральный список экстремистских материалов именно как сайты и интернет-страницы, или же под действие закона подпадут и материалы, запрещенные, например, как печатные издания, но выложенные в интернет. В последнем случае размер этого реестра будет огромным, гораздо больше самого Федерального списка.
Срок, в течение которого владельцы сайтов или провайдеры должны успеть среагировать на включение соответствующего пункта в реестр, также явно недостаточен.
Не прописано, в каких случаях будет осуществляться блокировка всего домена (субдомена), в каких — страницы, а в каких — по IP. Например, когда механизм реализации закона обсуждался 23 августа 2012 г. на заседании Российской ассоциации электронных коммуникаций (РАЭК), дискуссия о проблеме выбора типа блокировки выявила ряд затруднений. Блокировка по IP вызвала нарекания, поскольку на одном IP-адресе могут находиться несколько ресурсов, среди которых могут быть как запрещенные, так и вполне безобидные. То же зачастую относится к фильтрации по субдомену. А «прицельная» фильтрация по URL требует крупных финансовых вложений, которыми не располагают небольшие компании. РАЭК предложил ввести смешанную схему, когда блокировка по URL делается только в том случае, если на IP-адресе действительно находится несколько разных ресурсов. Таким образом, закладывается механизм для произвольных решений, и по-прежнему можно опасаться блокировки доступа ко многим материалам, просто физически оказавшимся по соседству с попавшими в реестр.
Наконец, непонятно, каким образом будет исполняться закон, если пользователи начнут использовать прокси-серверы, позволяющие обходить вводимые ограничения.
Закон еще на этапе проекта вызвал практически единодушный протест среди интернет-пользователей и представителей крупнейших российских веб-ресурсов («Яндекс», русскоязычная «Википедия», социальная сеть «ВКонтакте», русский «Живой журнал»).
Российская ассоциация электронных коммуникаций (РАЭК) также не одобрила некоторые пункты. И даже глава Минкомсвязи критически высказался в том духе, что «идея законопроекта в части защиты детей от нежелательной информации правильная, но есть проблемы с механизмом реализации, нужно доработать». Несмотря на это, закон был принят.
Как уже говорилось, практика блокировок доступа к запрещенным материалам в последние годы расширялась, но у большинства российских провайдеров просто не было технологической возможности заблокировать именно требуемый материал, так как для этого требовалось проделать анализ всего потока данных в реальном времени (отсюда и блокировки целых сайтов вместо отдельных их страниц; см. об этом ниже). В частности, краснодарские интернет-провайдеры на совещании в управлении Федеральной службы по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций по Краснодарскому краю и Республике Адыгея при обсуждении нового закона заявили о невозможности блокировать доступ к требуемым интернет-ресурсам из-за нестыковок с магистральными провайдерами.
В свете нового закона интернет-провайдерам, чтобы выполнить требования правоохранительных органов, скорее всего, надо будет установить (видимо, за свой счет) систему фильтрации Deep Packet Inspection (DPI) , которая может разделить потоки данных по отдельным URL-адресам и протоколам передачи (как это делается, например, в Китае). Эта технология позволяет блокировать доступ к конкретным страницам, загрузку файлов из определенного места по протоколу ftp и т. д. В Узбекистане, например, DPI использовался для подмены содержимого конкретного аккаунта в Facebook.
У тотального внедрения DPI есть и важные побочные следствия. С помощью данной технологии помимо блокирования страницы можно будет проанализировать весь путь тех людей, которые пытаются на эту страницу попасть. Этот массив данных оказывается в руках провайдеров, которые будут обязаны передать его спецслужбам по запросу; нельзя исключить и «коммерческих» утечек.
Рассмотрим теперь те законопроекты, которые еще находятся на рассмотрении и также могут быть приняты.
25 июня 2012 г. был обнародован законопроект «О внесении изменений в отдельные законодательные акты в части совершенствования правового регулирования противодействия экстремистской деятельности», разработанный Минкомсвязи России, предусматривающий внесение поправок в ряд статей КоАП, закон «О СМИ» и закон «О противодействии экстремистской деятельности».
В частности, законопроект приравнивает к распространению экстремистских материалов размещение гиперссылок на эти материалы в интернете, что, на наш взгляд, является расширительным толкованием понятия «распространение» и, следовательно, неправомерным ограничением свободы слова. Кроме того, согласно проекту, предполагается введение в КоАП ст. 20.31 («Осуществление средством массовой информации экстремистской деятельности»), налагающей на СМИ крупные штрафы за распространение экстремистских материалов. Формулировка статьи фактически повторяет формулировку стст. 282 и 205 УК, что создает недопустимую ситуацию правовой неопределенности. При этом ст. 13.15 КоАП предлагается дополнить примечанием о том, что ответственность за нарушения стст. 20.3, 20.29 и 20.31 КоАП несут редакции СМИ как юридические лица. Помимо прочего,
таким образом, станет возможным приостановление деятельности СМИ всего лишь за обнаруженные на его сайте ссылки на экстремистские материалы, в том числе и в комментариях читателей. Впрочем, законопроект пока не обсужден правительством и не внесен на рассмотрение.
Еще 4 августа 2011 г. правительство внесло в Государственную думу законопроект «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации (по вопросу о противодействии экстремистской деятельности)», предусматривающий уголовную ответственность за финансирование экстремистской деятельности и конфискацию имущества, а также ужесточение мер против пропаганды в интернете. 10 октября 2011 г. комиссия Совета федерации по вопросам развития институтов гражданского общества одобрила проект.
В частности, проект закона приравнивает высказывание в интернете к публикации в СМИ применительно к стст. 280 и 282 УК. И если в составе ст. 282 это, в сущности, ничего не меняет, то в ст. 280 призывы к экстремистской деятельности в интернете автоматически будут квалифицироваться по части 2, предполагающей в качестве наказания только лишение свободы на срок до 5 лет. Центр «Сова» уже неоднократно высказывал свою позицию относительно подобных инициатив. Во-первых, публичным является далеко не всякий материал в интернете, он может быть, например, скрыт паролем и доступен лишь узкому кругу. Во-вторых, в любых пропагандистских преступлениях степень публичности является основополагающей характеристикой, и если применительно к СМИ она вполне очевидна, то для публикации в интернете это далеко не так. Законопроект побуждает серьезно преследовать, особенно по ст. 280, высказывания в интернете, общественная опасность которых просто ничтожна из-за малой реальной аудитории.
Следует отметить, что встречаются и позитивные, не репрессивные по смыслу предложения.
Так, в середине апреля 2011 года депутат от КПРФ Андрей Тычинин внес в Государственную думу законопроект о внесении изменений в Федеральный закон № 126-ФЗ «О связи». Депутат отметил, что закон содержит формулировку, позволяющую ограничивать доступ к сайтам без соответствующего решения суда, что противоречит конституционному принципу презумпции невиновности, и предложил привести формулировку «Закона о связи» в соответствие с Конституцией и статьями ГПК РФ, регламентирующими порядок обращения прокуратуры и иных государственных органов в суд с исками в защиту прав, свобод и законных интересов граждан, неопределенного круга лиц или интересов РФ, субъектов РФ, муниципальных образований. Согласно тексту законопроекта, в п. 1 ч. 3 ст. 64 № 126-ФЗ «О связи» должно быть указано, что «ограничение доступа или приостановление оказания услуг связи юридическим и физическим лицам осуществляется операторами связи на основании решения суда, вступившего в законную силу, в случаях, установленных федеральными законами». 12 апреля 2012 г. законопроект был отправлен на рассмотрение в комитет Госдумы по культуре. Но теперь в связи с принятием поправок о создании реестра блокируемых материалов (см. выше) судьба этого законопроекта очевидна.
Уголовное преследование
Самой серьезной реакцией на пропаганду в интернете является уголовное преследование.
До 2008 года количество приговоров за пропаганду именно в интернете было единичным. Скажем, в 2007 году нам были известны всего три таких приговора (из 28 приговоров по стст. 280 и 282 УК в целом). В 2008 году приговоров «за интернет» было вынесено уже 14 (из 45), в 2009-м — 17 (из 56), в 2010-м — 26 (из 72), а в 2011 году количество приговоров увеличилось почти в два раза: их было вынесено не менее 52 (из 78). То есть можно сказать, что «экстремистская пропаганда» преследуется теперь преимущественно в интернете. В 2012 году эта тенденция получила развитие: за первые полгода было вынесено не менее 18 приговоров (из 32). На графике представлена динамика этого процесса в предположении, что второе полугодие 2012 года пройдет точно так же, как первое.
Эти данные являются еще одним косвенным опровержением утверждения, что в России не хватает нормативно-правовой базы, позволяющей преследовать за «киберненависть», и подтверждением того, что существующих в УК статей для вынесений наказаний за веб-пропаганду вполне достаточно.
Основной «пропагандистской» статьей в общественном сознании (и, наверное, в сознании правоохранителей) является ст. 282 УК («Возбуждение ненависти и вражды, а равно унижение человеческого достоинства»). Куда реже применяется ст. 280 УК («Публичные призывы к осуществлению экстремистской деятельности»).
Именно по ст. 280 УК вынесен в 2005 году первый из известных нам уголовных приговоров за интернет-пропаганду (кемеровскому студенту Денису Чупрунову, публиковавшему статьи в интернет-газете «Русское знамя» на сайте организации «Союз русского народа»). Впрочем, практически одновременно был вынесен приговор и по ст. 282 УК в Сыктывкаре за публикации ксенофобных материалов в интернете. Еще раз подчеркнем, что состав обеих статей относится к любым публичным высказываниям, в том числе и в интернете, а критерий публичности до сих пор никак не учитывается. Скажем, в 2011 году в Чувашии был вынесен приговор за рассылку файлов по электронной почте, что вряд ли может являться публичным высказыванием.
В 2007—2011 годах материалы, за которые выносились приговоры по интернет-пропаганде, располагались на следующих типах ресурсов:
Из приведенных данных очевидно, что к 2011 году сотрудники правоохранительных органов сфокусировали свой мониторинг на социальных сетях, и даже скорее одной из них — «В Контакте». Возможно, это связано с тем, что эта сеть с 2007 года стремительно набирает популярность, в том числе и среди молодых праворадикалов.
При анализе конкретного содержания «экстремистского контента» прежде всего встает вопрос о том, на какие группы он направлен, кто является потенциальной жертвой со стороны праворадикалов. К сожалению, наша классификация является заведомо неполной, так как правоохранители при сообщениях о вынесенных приговорах в ряде случаев ограничиваются фразами «размещал в интернете файлы экстремистского содержания» и «высказывания, направленные на возбуждение ненависти и вражды, а также унижение достоинства групп лиц» (стандартные формулировки прокуратур), по которым крайне затруднительно что бы то ни было понять. Там, где это было возможно, мы выделили следующие группы объектов вражды (в основном по сообщениям прокуратур):
Таким образом, основная риторика, за которую преследуют в интернете, антикавказская, и ее количество действительно очень велико. Антисемитский контент не является доминирующим проявлением кибервражды, однако он весьма заметен. Примечательно, что количество приговоров за такую пропаганду год от года остается практически неизменным. Случаи преследования за ксенофобную пропаганду в отношении иных этнических групп скорее единичны.
Жанрово эти материалы можно классифицировать следующим образом (в одном приговоре могли фигурировать материалы сразу нескольких жанров):
Примечательно, что если до 2009 года доминировали приговоры за текстовые материалы, то в 2010—2011 годах мультимедийные материалы практически сравнялись с текстовыми. Что и не удивительно, ведь фильм или видеоролик является куда более наглядным материалом, нежели текст, да и само количество видеороликов в сети увеличилось, и ссылки на них ставить стало проще. Подчеркнем, что в большинстве случаев речь идет не о самостоятельно выложенном ролике или фильме, а лишь о ссылке на видео, размещенное в других местах (например, на сайте YouTube). Конечно, нельзя исключить, что пользователь, поставивший ссылку на ролик в социальной сети, выложил и сам ролик. Однако в большинстве случаев мы полагаем, что это разные люди. И считаем, что осмысленнее было бы выявить того, кто изначально залил видеоролик в интернет, а главное, того, кто этот ролик сделал (тем более, часто ролик связан с реальным насильственным преступлением), а не преследовать рядовых распространителей линков, даже если счесть в каждом случае доказанным, что они имели при этом подстрекательский умысел.
Что касается приговоров за тексты, то большая часть последних уже недоступна, поэтому мы не можем судить о степени их общественной опасности. Заметим лишь, что
к 2011 году резко увеличилось количество приговоров только за отдельные реплики интернет-болтунов в социальных сетях, блогах и форумах. Скорее всего, люди эти были выбраны случайно, высокой популярностью среди ультраправых не обладали, и их аудитория заметной не была.
Таким образом, все чаще преследованию подвергались люди, чьи высказывания, несомненно, расистские и неприемлемые с этической точки зрения, не представляли существенной общественной опасности.
На первых этапах борьбы с «экстремизмом» в интернете правоохранители еще обращали внимание на «значимых» интернет-пропагандистов и опасность совершенного деяния. Так, в 2007 году в Калужской области была осуждена группа наци-скинхедов за распространение в интернете видеороликов, демонстрирующих кадры избиения ими людей «неславянской внешности». В 2008 году в Липецке — создатель неонацистского сайта, на котором размещались рецепты изготовления бомб и призывы к насилию, а в 2009 году во Владивостоке — лидер местного неонацистского «Союза славян» (организация запрещена в России). Однако случаи осуждения лидеров и идеологов ультраправых были единичны уже тогда, а в основном преследовались рядовые распространители материалов. А к 2010—2011 году практика уголовного преследования за ксенофобию приходит к преследованию именно малозначительных републикаторов и сетевых комментаторов за отдельные реплики в социальных сетях или выложенные ссылки, размер реальной аудитории которых (реплик, текстов) был явно очень мал.
На фоне свободного функционирования ультраправых ресурсов и групп в социальных сетях, через которые координируются действия по осуществлению насильственных акций и где публикуются «расстрельные списки» с указанием личных данных и фотографий «врагов», такое противодействие выглядит имитацией борьбы с кибервраждой «для количества». А статистика вынесенных приговоров пополняется за счет высказываний, которые либо не опасны по сути, либо не являются столь широко доступными, чтобы становиться предметом судебного преследования (сходная ситуация, увы, и с преследованием за пропаганду вне интернета).
Часть приговоров «за интернет» выносилась и просто неправомерно. Центру «Сова» известно как минимум о шести таковых. Самым резонансным стал приговор, вынесенный 7 июля 2008 г. Сыктывкарским городским судом блогеру Савве Терентьеву, который был признан виновным в возбуждении социальной ненависти (ст. 282 УК) к сотрудникам милиции и приговорен к году лишения свободы условно с испытательным сроком в один год за антимилицейский комментарий в одном из интернет-дневников. В 2009 году был осужден Исламлы Ильхам Сарджаддин-оглы за распространение через интернет материалов турецкого богослова Саида Нурси. В 2010 году в Казани были осуждены журналист Ирек Муртазин и председатель Татарского общественного центра Рафис Кашапов.
Еще два приговора были вынесены в 2011 году — блогеру Ирине Дедюховой в Ижевске и жителю города Гатчина Ленинградской области Дмитрию Лебедеву.
Впрочем, наказания за интернет-пропаганду обычно не бывают суровы. Судебные решения по этим осужденным распределились следующим образом:
Практически все приговоры, связанные с лишением свободы, выносились по совокупности с наказанием за иные (в основном насильственные) преступления. Иногда они представляются нам неоправданно жестокими, например, приговор, вынесенный в 2011 году в Коми за антикомяцкие комментарии на одном форуме. Еще в одном случае возникают настолько основательные сомнения в психической адекватности авторов, что это, как нам представляется, сводит общественную опасность текстов этих писателей к нулю: речь идет о блогах группировки «Чингиз Челябинск», двое из четверых членов которой были осуждены на 2 года 6 месяцев лишения свободы каждый в июне 2010 года.
Растет, как можно видеть, доля осужденных, получающих условные сроки без всяких дополнительных санкций (единственно исключение — «запрет на профессию» в 2008 году милиционеру из Ленинградской области за поддержание неонацистского блога и сайта). Такое наказание, по сути, наказанием не является, и вызывает большие сомнения его эффективность в отношении идейно мотивированных правонарушителей. Мы считаем куда более адекватными другие наказания, не связанным с лишением свободы: обязательные и принудительные работы, штрафы. К сожалению, доля таких приговоров снижается по сравнению с долей осужденных условно.
Таким образом, несмотря на значительный количественный рост числа осужденных за пропаганду в интернете, судя по классификации объектов преследования и вынесенных приговоров, создается впечатление, что правоохранительные органы в основном занимаются этим «для отчетности». Вместо того чтобы вести преследование людей, которые создают и поддерживают праворадикальные сайты и форумы, или лидеров праворадикальных организаций, правоохранители по большей части преследуют отдельных случайных людей за какие-то отдельные высказывания, которых в интернете огромное количество, и потому бороться с ними таким образом просто нерационально. Подобное правоприменение не только дискредитирует всю накопленную практику позитивного применения ст. 282, но и выглядит бессмысленным.
Географический охват уголовного преследования за киберпропаганду широк (не менее 50 регионов страны). Лидером стала Челябинская область (6 приговоров). Далее следуют: Архангельская область и Республика Чувашия, Ханты-Мансийский автономный округ (по 5 приговоров), Калужская, Курская, Новгородская области и Республика Карелия (по 4 приговора), Владимирская, Псковская, Тюменская, Свердловская области, Краснодарский край, Республика Адыгея (по 3 приговора), Воронежская, Курганская, Липецкая, Новосибирская, Самарская, области, Краснодарский край, Республика Башкирия (по 2 приговора), города Москва и Санкт-Петербург, Амурская, Архангельская, Астраханская, Брянская, Волгоградская, Ивановская, Кемеровская, Костромская области, Камчатский край, Ленинградская, Московская, Мурманская, Нижегородская, Пензенская, Сахалинская, Смоленская, Тульская области, Красноярский край, республики Алтай, Бурятия, Марий Эл, Удмуртия (по одному).
Примечательно, что интернет-пропагандистов не слишком преследуют в Москве и Санкт-Петербурге с областями и в Нижнем Новгороде, то есть как раз в тех регионах, где, по нашим данным, совершается больше всего насильственных преступлений по мотиву ненависти. Можно предположить, что в этих регионах правоохранителям и без интернет-болтунов есть чем заняться.
Административные меры
Помимо уголовных дел «за экстремизм в интернете» применяются административные меры. Они довольно многообразны, и мы выделим три основные категории: административное преследование отдельных людей, меры воздействия на СМИ в интернете и на хостинг- и интернет-провайдеров.
Преследование по статьям КоАП
Прежде всего речь идет о приговорах, выносящихся по различным статьям КоАП, самая популярная из которых — ст. 20.29 («Массовое распространение экстремистских материалов, включенных в опубликованный федеральный список экстремистских материалов, а равно их производство либо хранение в целях массового распространения»).
Динамику этих приговоров довольно трудно отследить из-за того, что прокуратуры и СМИ крайне нерегулярно сообщают о них. Так что приводимые ниже данные являются сугубо предварительными.
Нам известно об одном приговоре по ст. 20.29 КоАП за 2008 год, двух — за 2009 год, девяти — за 2010-й и десяти — за 2011 год. Один из них мы считаем неправомерным. Речь идет о приговоре от 7 сентября 2011 г. мирового суда участка № 4 Октябрьского района Саратова руководителю регионального отделения партии «Яблоко» Михаилу Наместникову. Наместников был приговорен к штрафу за размещение на своей странице в сети «В Контакте» ссылки на запрещенный видеоролик. Мы считаем дело неправомерным, поскольку он разместил в интернете не сам материал, а лишь ссылку на него. Кроме того, Наместников немедленно удалил ссылку, узнав, что материал признан экстремистским.
Помимо этого мы знаем один неправомерный приговор по ч. 2 ст. 13.15 КоАП («Распространение информации об экстремистской организации без указания на то, что организация ликвидирована или ее деятельность прекращена») и два правомерных — по ст. 20.3 КоАП («Пропаганда и публичное демонстрирование нацистской символики») и по ст. 5.35 КоАП («Ненадлежащее исполнение родителями или иными законными несовершеннолетних обязанностей по воспитанию несовершеннолетних»). По ст. 5.35 КоАП были наказаны родители учащегося одной из школ города Югорска, выложившего в социальной сети «ВКонтакте» некие файлы ксенофобного содержания. Во всех случаях виновные были оштрафованы.
Насколько нам удалось установить, из всего огромного списка экстремистских материалов (на 10 сентября 2012 г. он насчитывает 1448 пунктов) внимание сотрудников правоохранительных органов в плане применения ст. 20.29 КоАП привлекают всего несколько пунктов, а именно фильмы «Вечный жид» (германский художественный фильм 1940 года, большинство случаев в прежние годы: 2 из 10 — в 2011 году, 5 из 9 — в 2010-м, 1 из 2 — в 2009-м, 1 из 1 — в 2008 году) и «Россия с ножом в спине» (публицистический фильм Константина Душенова), книги «Майн кампф» Адольфа Гитлера, «Удар русских богов» Владимира Истархова, «Белый букварь» и песни барда чеченского вооруженного подполья Тимура Муцураева. Такая избирательность еще раз подтверждает крайнюю неэффективность, чтобы не сказать бесполезность, существования Федерального списка экстремистских материалов. Кроме того, она косвенным образом свидетельствует о непрофессионализме правоохранителей.
О непрофессионализме свидетельствует и та бессистемность, с которой решается вопрос о квалификации преступлений: практически за одни и те же деяния используются статьи то из Уголовного, то из Административного кодексов РФ. Скажем, в 2011 году за размещение «Майн кампф» в интернете:
— в Калуге 43-летний мужчина был приговорен к штрафу по ст. 20.29 КоАП;
— в Чебоксарах 25-летняя жительница была приговорена к 100 часам обязательных работ по ч. 1 ст. 282 УК;
— в Туле местный житель получил предостережение прокуратуры о недопустимости экстремистской деятельности.
Предупреждения Роскомнадзора интернет-СМИ
Кроме физических лиц преследованию подвергаются и юридические лица. В первую очередь речь идет о редакциях электронных СМИ, надзорные меры в отношении которых осуществляет сейчас Федеральная служба по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций (Роскомнадзор). Этот надзор ведется путем проверок соответствия контента требованиям законодательства о СМИ, на основании результатов которых может быть вынесено предупреждение учредителю или главному редактору СМИ.
6 июля 2010 г. Роскомнадзор утвердил приказ «Об утверждении порядка направления обращений о недопустимости злоупотреблений свободой массовой информации к средствам массовой информации, распространение которых осуществляется в информационно-коммуникационных сетях, в том числе в сети интернет», действие которого распространяется на интернет-СМИ, а также на все зарегистрированные СМИ, имеющие интернет-версии или интернет-страницы. В соответствии с этим приказом была разработана пошаговая инструкция, в которой описана процедура оформления обращения в СМИ. Важно, что приказ затрагивает не только сами тексты, опубликованные в СМИ, но и комментарии на их интернет-форумах.
При обнаружении высказываний, которые сотрудник Роскомнадзора оценивает как «экстремистские», сохраняется скриншот высказываний и фиксируется URL. Далее составляется заверенный акт о нарушении, на основании которого в редакцию направляется обращение с требованием убрать «экстремистский» комментарий или отредактировать его. Обращение отправляется в соответствующее СМИ в двух экземплярах — по электронной почте (с уведомлением о прочтении) и по факсу, которые указаны в регистрационных документах издания и на его сайте. На выполнение требований Роскомнадзора отводятся одни сутки, после чего ведомство выносит соответствующее предупреждение. Предписание может быть обжаловано в суде, но прежде оно должно быть выполнено.
Главным недостатком нам представляется время, выделенное на исправление замечаний: по контексту приказа оно исчисляется не со времени получения обращения адресатом (не просто СМИ, а лицом, принимающим решения, — главным редактором, его заместителем и т. п.), а со времени его отправки.
В такой ситуации сутки выглядят крайне жестким, а возможно, и неисполнимым сроком, особенно если учесть, что не все редакции работают в ежедневном режиме.
Результаты своей работы и список вынесенных предупреждений Роскомнадзор выкладывает на собственном интернет-сайте.
В 2007—2011 годах объектами внимания Роскомнадзора становились следующие интернет-СМИ: «Руснорд» (дважды, в 2007 и 2008 году), URA.Ru (дважды в 2008 году), АПН.ру (четыре раза: один раз в 2008 году, два раза в 2010 году и один раз в 2011 году), «Росбалт», Агентство экономической информации «Бизнес-новости Республики Коми», Argumenti.ru («Аргументы.ру»), «Новости Горного Алтая», MySLO.ru («Моя Слобода»), «Русский обозреватель», агентство «Интеррайт», «Свободная пресса», «Сегодня.ру». Ни одно из этих СМИ не было закрыто, включая АПН и «Ура.ру», которым предупреждения выносились повторно, что по сложившейся в российском законодательстве практике дает основания для обращения в суд с требованием закрытия СМИ.
Общее количество предупреждений, ежегодно выносимых интернет-СМИ, невелико. В 2007 году «антиэкстремистское» предупреждение Роскомнадзора получило только одно интернет-издание (из 7 предупрежденных СМИ), в 2008-м — 4 (из 9), в 2009-м — 2 (из 33), в 2010-м — 5 (из 28), в 2011 году — 5 (из 23). Но это свидетельствует лишь о том, что большинство интернет-сайтов не регистрируют себя как СМИ и, следовательно, не могут преследоваться по закону «О СМИ».
Из этих предупреждений 10 были вынесены собственно за опубликованные материалы, 5 — за комментарии к статьям на форуме (не удаленные или удаленные недостаточно оперативно), 2 — за публикацию в качестве иллюстрации к статье видео, ранее признанного экстремистским.
Существенную часть из и без того небольшого количества ежегодно выносимых предупреждений мы считаем неправомерными. Динамика вынесения предупреждений интернет-СМИ показана в следующей таблице:
| Общее количество предупреждений интернет-СМИ | Мы считаем неправомерными | Не можем судить о правомерности | |||
| 2007 | 1 | 0 | 0 | ||
| 2008 | 4 | 2 | 0 | ||
| 2009 | 2 | 2 | 0 | ||
| 2010 | 5 | 2 | 2 | ||
| 2011 | 5 | 0 | 2 | ||
Таким образом, очевидно, что эффективность работы охранного ведомства применительно именно к интернет-изданиям невысока, хотя в 2011 году наметился некоторый положительный сдвиг (за первые восемь месяцев 2012 года нам известно о 3 предупреждениях интернет-СМИ, из которых 2 мы считаем неправомерными).
Санкции прокуратур в отношении интернет-провайдеров
И все-таки основной способ борьбы с «экстремистским» контентом в интернете — это обращение к хостинг-провайдерам с требованием удалить запрещенные материалы из сети и/или к интернет-провайдерам с требованием заблокировать к ним доступ.
Обычный порядок действий таков: при обнаружении подозрительного контента сотрудники правоохранительных органов (обычно прокуратур, но в ряде случаев — полиции или ФСБ) обращаются к хостинг-провайдерам с требованием удалить страницу с «экстремистским материалом». С точки зрения действующего законодательства (по крайней мере, до принятия недавних поправок о реестре, см. выше) неясно, почему прокурорские требования обязательны для хостинг-провайдеров. Хостеры, как правило, считают, что не обязаны удалять материалы по требованию правоохранителей. Некоторые из них заявляли, что никак не могут нести ответственность за то, что размещают и пишут их клиенты, а влиять на это было бы нарушением контрактных обязательств и «цензурой». Впрочем, бывает, что требование прокуратуры сразу же исполняется. Ведь у большинства российских интернет-провайдеров есть собственные правила (ToS) для размещаемых материалов, куда включен и пункт о запрете публикации информации, «возбуждающей национальную ненависть», или что-то подобное, поэтому в ряде случаев владельцы сайтов или хостинг-провайдеры добровольно соглашаются, что тот или иной материал должен быть удален, так как нарушает и закон, и их правила. Вообще с отечественными хостерами проблем, как правило, не возникает (исключая совсем уж абсурдные требования).
Если хостер не удалил материал, или правоохранители, предполагая такой исход (обычно, если хостинг находится вне России), или просто по забывчивости и не писали хостеру, начинается следующий этап: прокуратура (на этом этапе именно прокуратура) обращается к местным интернет-провайдерам с требованием заблокировать доступ. Конечно, закон «О связи» предписывает исполнять «мотивированные требования» правоохранительных органов, но непонятно, как должна выглядеть эта мотивировка применительно к «экстремистскому контенту». Сами интернет-провайдеры неоднократно заявляли, что они лишь предоставляют канал и могут отвечать за передаваемую по нему информацию не более, чем телефонная компания — за содержание разговоров. Поэтому во многих случаях интернет-провайдеры отказывались проводить блокировку. Зачастую при этом вопрос решался судом, и решения принимались то в пользу провайдеров, то в пользу прокуратуры. Иногда, похоже, прокуратура сразу обращалась в суд, прося судебного решения о блокировке доступа. Не подчиниться судебному решению было уже невозможно (хотя его, конечно, можно было оспорить в суде второй инстанции). Случаи, когда интернет-провайдерам удавалось «отбить» в суде прокурорские иски, очень редки. Можно было, в принципе, добиться отмены решения суда хотя бы во второй инстанции.
Динамику судебных решений по требованиям к интернет-провайдерам о блокировке доступа к сайтам довольно трудно проанализировать из-за того, что из прокурорских сообщений о таких мерах зачастую трудно понять, о чем идет речь. Поэтому приведенные ниже данные являются заведомо заниженными и фрагментарными. Первое из известных нам таких судебных решений было вынесено в мае 2007 года. Суд Советского района Новосибирска обязал интернет-провайдера Советского района — ООО «Первая миля» — блокировать доступ к четырем исламистским и сепаратистским сайтам («Кавказ-Центр», «ЧеченПресс», «Даймохк» и «Аланское (Карачаево-Балкарское) информационно-аналитическое агентство»), материалы которых были признаны экстремистскими. Мы знаем о следующих решениях:
| Общее количество судебных решений о блокировке доступа | Мы считаем неправомерными | Не можем судить о правомерности | |||
| 2007 | 2 | 0 | 0 | ||
| 2008 | 2 | 0 | 0 | ||
| 2009 | 4 | 2 | 0 | ||
| 2010 | 11 | 8 | 0 | ||
| 2011 | 30 | 16 | 5 | ||
Кроме того, нам известно о трех случаях внесудебных требований блокировки доступа к интернет-провайдерам в 2008 году, об 1 случае — в 2009-м, о 2 — в 2010-м и о 3 — в 2011 году.
До внесения поправок о реестре (см. в главе о законодательстве) не было ясности и в вопросе о том, насколько правомерно вообще решать вопрос об удалении или блокировке «экстремистского материала» без суда. Дело в том, что «экстремистский материал» в сложившейся практике понимается как вполне конкретный материал, а не просто как текст определенного содержания. Например, второе, пусть даже идентичное, издание той же книги уже является другим материалом, и этот другой материал нужно заново исследовать в суде (что, кстати, является еще одним аргументом в пользу дисфункциональности самого этого правового инструмента). Но ведь то же верно и применительно к странице в интернете — может быть, ее содержание уже иное… Тем более спорными следовало считать указания блокировать доступ к сайту целиком, если на нем есть один запрещенный материал. На практике до суда обычно доходило только в случаях, когда хостинг- или интернет-провайдеры открыто отказывались подчиниться указаниям правоохранительных органов.
Часть проблем проистекал и просто оттого, что те правоохранители, которые дают распоряжения провайдерам, не разбираются в современных технологиях, в том числе и в интернет-технологиях, а ведь именно они указывают техническим профессионалам, что им делать в этой области.
С 1 ноября 2012 г. эти споры отойдут в прошлое: новыми поправками они полностью разрешены в пользу правоохранителей. Пока сложно сказать наверняка, как будут разрешаться возникавшие до сих пор проблемы расширительного толкования закона. Таких проблем несколько.
Во-первых, зачастую прокуратуры требуют блокировки сайтов не потому, что там выложены «запрещенные материалы» (речь идет о материалах из Федерального списка экстремистских материалов), а потому, что обнаруживали там некий «экстремистский», по их мнению, контент. Закон «О противодействии экстремистской деятельности» блокировки доступа к материалу без запрета такового не предусматривает. Перестанут ли прокуроры так делать?
Во-вторых, ключевой проблемой метода блокировки была его «неприцельность». Заблокировать доступ по конкретному URL технически было не всегда возможно, но точно станет возможно с внедрением технологии DPI. Но тогда ничто не помешает распространителям легко переместить материал на другой URL даже на том же сайте, что сделает его не менее доступным (в отличие от републикации на каком-то другом сайте, которая всегда возможна, но снижает «находимость» материала). Можно блокировать весь сайт по имени субдомена. Так обычно до сих пор и делали, но эта практика очень спорная. Во-первых, закон предписывает запрет конкретного материала, а не совокупности других, пусть даже подобных ему. Во-вторых, сайт может быть «виновным», то есть его создатели сознательно размещают именно такой контент, пусть даже запрещен лишь один из материалов (например, таковы сайты террористических группировок), а может быть и совершенно «невинным», и тогда от блокировки этого сайта пострадают невиновные люди. Приведем в пример решение Засвияжского районного суда Ульяновска 2011 года о запрете из-за нескольких материалов татарских националистов популярного в России сервиса liveinternet.ru и популярного татарского портала tatarlar.ru или решение Череповецкого городского суда 2009 года, запретившее, как экстремистские, материалы, размещенные на сервере «Самиздат» не менее популярной библиотеки Мошкова. Наконец, можно проводить блокировку по IP-адресу сервера, но тогда, как уже говорилось выше, будет блокирован весь сервер, а на нем в ряде случаев расположено сразу несколько сайтов, никак не связанных по содержанию.
В-третьих, дело осложняется тем, что многие запрещенные интернет-страницы или материалы, доступные через интернет, отражены в «Федеральном списке» с заведомо искаженным URL (чтобы не рекламировать эти сайты), что делает невозможным их идентификацию для простого гражданина. А как будет составлен новый реестр, пока неясно. Очевидно только, что адреса в этом реестре явно не будут зашифрованными, иначе с ним нельзя будет работать, и список будет отправляться провайдерам. И хотя замминистра связи и массовых коммуникаций Алексей Волин заявил, что реестр планируется сделать закрытым, трудно избежать утечки при столь широком распространении, и реестр неминуемо окажется в свободном доступе. Таким образом, все «зашифрованные» URL окажутся открытыми, а ведь их шифровали не зря: заинтересовавшиеся активные пользователи без труда обойдут блокировки, используя прокси-серверы.
В-четвертых, причиной блокировки в ряде случаев являлось то, что сайт принадлежит запрещенной организации, хотя в данном случае правовое основание весьма сомнительно. В основном речь идет о сайтах НБП (организация запрещена в России). От такого правоприменения страдают сайты как действительно опасных организаций, таких как «Славянский союз» (организация запрещена в России) и ДПНИ (организация запрещена в России), правомерность запрета которых не вызывает сомнения, так и сайты организаций, запрещенных без должных на то оснований, таких как Свидетели Иеговы (организация запрещена в России).
От рук борцов с экстремизмом страдают и вовсе случайно попавшие в поле зрения сотрудников правоохранительных органов организации, предоставляющие доступ к интернету, а именно школы и библиотеки, которым, как и провайдерам доступа к интернету, вменяется в обязанность блокировать «экстремистский контент».
От школ и библиотек требуют установки на компьютеры системы фильтров, перекрывающих доступ пользователей к «экстремистским материалам». Если же такая защита пользователя не работает или работает неполноценно, органы прокуратуры выносят предостережения руководителям образовательных учреждений и библиотек.
В марте 2008 года Рособразование (позднее переформированное в Минобрнауки) снабдило школы пакетами лицензионного программного обеспечения с программой контентной фильтрации доступа в интернет. Однако об обновлениях софта школы должны заботиться сами, а специалистов по этим вопросам в образовательных учреждениях нет и не предвидится, равно как и бюджетных средств.
Библиотекам не дали и этого, но государство все равно требует от них реализации задачи, к которой они явно ни в малейшей степени не готовы (кроме крупных и, соответственно, «технически продвинутых» библиотек).
Помимо этого программы фильтрации не справляются с поставленной задачей, что было выяснено в результате прокурорских проверок по всей стране, что и не удивительно: идеальных контент-фильтров не бывает, в принципе невозможно составить исчерпывающий список адресов и ключевых слов. Тем не менее прокуратуры повсеместно и регулярно наказывают за это руководство школ и библиотек. Например, в 2011 году предупреждений, вынесенных школам за отсутствие интернет-фильтров, было 32 против 50 случаев вынесения предупреждений за не работающие должным образом фильтры, поставленные Минобразованием; если в 32 случаях можно сказать, что школы невнимательно отнеслись к «борьбе с экстремизмом», то в 50 случаях они вовсе ни в чем не были виноваты.
Столь негативный опыт работы с фильтрами доступа в школах и библиотеках ничему не учит сотрудников прокуратур. С конца 2011 года в целях защиты детей, в том числе и от «экстремизма», аналогичные фильтры пытаются установить в вузах, интернет-кафе или просто в кафе с Wi-Fi.
Что касается вузов и интернет-кафе, то требование устанавливать подобные фильтры является заведомо неправомерным, поскольку фильтры будут ограничивать доступ не только детям, но и взрослым, что незаконно. К тому же подобные ограничительные меры в очень малой степени ограничит доступ подростков к «экстремистским» материалам.
Таким образом, работа правоохранителей с хостинг-провайдерами происходит точно так же, как и во всем остальных сферах: антиэкстремистская отчетность растет за счет организаций, случайно оказавшихся в поле зрения борцов с экстремизмом, да и случаев неправомерного правоприменения здесь значительно больше.
Заключение
В целом опыт российской правоохранительной практики борьбы с кибервраждой никак нельзя назвать успешным. Количественные показатели антиэкстремистских мер, принимаемых правоохранителями, растут, но качество этого правоприменения ухудшается. Причем это касается как уголовного, так и административного преследования.
С одной стороны, мы видим все больше неправомерных решений разного рода. Жертвами таких решений становятся люди и организации, случайно оказавшиеся в поле зрения сотрудников ведомств.
С другой стороны, практически вне поля зрения российских правоохранительных органов остаются лежащие в свободном доступе материалы, которые прямо подстрекают к насилию или связаны с реальным применением насилия, такие как «расстрельные списки» или «инструкции по уличному террору», в которых подробно рассказывается, как следует расправляться с «врагами». Мы знаем ничтожно мало случаев преследования именно за такую, по-настоящему опасную подстрекательскую деятельность.
Такое правоприменение является не просто избирательным, а становится просто хаотичным, и в результате ни у общества, ни у правоохранителей, ни у самих радикальных групп разного рода не формируется никакого представления о том, что же, собственно, должно быть запрещено.
Законодательная работа ничуть не способствует решению этой проблемы. Законодателям в этой области не удается выдержать баланс между свободой слова и борьбой с кибервраждой. Основные выдвигаемые пожелания сводятся к предложению «запретить все подряд», проявляется даже тенденция к тотальному контролю над интернетом. И совсем не напрасными выглядят в этой связи опасения, высказанные специалистом по исследованию работы спецслужб, главным редактором сайта Agentura.ru Андреем Солдатовым: с введением нового закона, считает он, в руках у столь неквалифицированных и неповоротливых сотрудников окажутся мощные технологии. Ужесточение и расширение запретов сами по себе не ведут к повышению уровня безопасности, для этого нужна перенастройка практик правоприменения.
Справедливости ради надо сказать, что опыт качественной работы у российских спецслужб уже имеется. Примером грамотного использования интернета является задержание сотрудниками правоохранительных органов 3—4 ноября 2009 г. Никиты Тихонова и Евгении Хасис, осужденных позже за убийство адвоката Станислава Маркелова и журналистки Анастасии Бабуровой. На Тихонова и Хасис специалисты из управления технических мероприятий ГУВД Москвы вышли в результате мониторинга праворадикальных сайтов и через цепочку IP-адресов. Аналогичным образом был вычислен и известный питерский ультраправый из группировки NS/WP Валентин Мумжиев (НС Тайга).
К сожалению, таких примеров нам известно очень немного. Российские ультранационалисты достаточно уверенно и безнаказанно чувствуют себя в сети и продолжают координировать свои практические акции с помощью интернета. А большинство российских правоохранителей пошли по пути наименьшего сопротивления и занялись раздуванием антиэкстремистской отчетности за счет преследования малозаметных сетевых публикаций и даже отдельных комментариев. Активность прокуратур в отношении библиотек и школ тоже является примером подмены реальной деятельности ее имитацией.
Хотелось бы, чтобы усилия борцов с экстремизмом в интернете были сосредоточены на том, чтобы обезвредить действительно опасные группы и отдельных людей, практикующих насилие и прямо подстрекающих к нему. А борьбу с репликами на форумах и в социальных сетях или случаями распространения отдельных материалов стоило бы оставить общественным организациям и активистам, которые могут не только вести активную полемику, но и уговаривать хостинг-провайдеров и владельцев социальных сетей удалять общественно опасный контент. В США и в Европе активистские группы ведут такую работу, и небезуспешно. В России опыт подобной работы также имеется.
Наталия Юдина, под редакцией Александра Верховского
