Цивилизация
При всем разнообразии чувств, которые думские единороссы и жириновцы испытывают к оппозиционеру Геннадию Гудкову, большинство из них никак не могло желать, чтобы его изгнание из депутатского корпуса осуществилось в таких подчеркнуто унизительных для парламента формах.
А произошло оно без суда, без предварительного прохождения промежуточных ритуалов вроде снятия депутатской неприкосновенности. Просто по предписанию Кремля, не стесняющего себя больше никакими условностями и зацикленного на контрольной дате:
задание должно быть выполнено до 15 сентября, чтобы на марш оппозиции Гудков шел уже не депутатом, а простым подследственным.
Достаточно скромный результат — сведение счетов с одним человеком, даже и не первым в оппозиции, хотя и остро нелюбимым в Кремле, — достигается какой-то уж слишком дорогой ценой, переключением всей государственной машины на особый режим работы.
Почему именно так? А потому. Приказы командования не обсуждают, а выполняют. Если уж, по мнению президента, даже в СМИ должна быть дисциплина, «как в армии» , так в парламенте и подавно.
Однако до сих пор декоративность Государственной думы не предъявлялась публике так настойчиво. Какой-то минимум формальностей все же соблюдался, давая возможность парламенту изображать орган власти, а депутатам — выступать в статусе представителей народа.
Тем более что на прошлогодних выборах имела место некоторая политическая конкуренция, и реальность голосов, отданных за список «Справедливой России» и в том числе за Геннадия Гудкова, никто под вопрос никогда не ставил.
Геннадий Гудков представлял в Охотном Ряду своих избирателей и только перед ними должен был держать ответ. Ни его думские коллеги из партии власти, ни самоназначенные кураторы парламента, ни даже избиратели других партий, если бы их спросили, не имели не только юридического, но и политического права отбирать у него мандат, не ими данный. Власть сама, и притом в предельно грубой и нелепой форме, опровергла заверения о наличии в стране некоего народовластия, занимающие заметное место в ее же собственной пропаганде.
Что же до думских единороссов и жириновцев, то подавленность многих из них, проявившаяся при покорном выполнении высочайшего задания, объясняется менее высокими соображениями.
Фактически состоявшаяся отмена принципа депутатской неприкосновенности революционным образом ухудшает положение всех парламентариев. Теперь любой из них может быть выброшен из парламента под любым липовым предлогом.
И уж тем проще, если предлог будет нелиповый. Ведь компромат на многих из депутатов-лоялистов, опубликованный гудковскими сторонниками, никуда не делся. Все эти люди теперь на крючке.
И не исключено, что для инициаторов операции по изгнанию Гудкова это вовсе не огорчительные издержки скандала, а, наоборот, вполне желательное к нему прибавление. Высшая власть сейчас не только ведет действия на оппозиционном фронте, но и охотно выставляет на позор и посмешище своих же людей, всю чиновно-политическую прослойку — то ли чтобы сделать ее еще более покорной и бездумной, то ли подумывая о большем — о том, чтобы всерьез перетасовать ее личный состав.
Истерия последних месяцев, все эти запреты, показательные суды и анонсы еще более грандиозных запретов ввели доселе лояльный высший класс в состояние постоянной тревоги и брожения. В его рядах нарастает ощущение, что репрессивная атмосфера становится сверх меры удушливой, а сама кампания выходит из-под контроля, разрушает сложившиеся порядки и, того и гляди, перекинется на «своих».
В той же Думе охранители-инициативники уже сочиняют законопроекты, лишь для вида нацеленные на оппозиционеров, а по сути, подкапывающиеся под их же собственных однопартийцев, более успешных в карьерном отношении. Таков, например, проект Андрея Исаева против работы родственников в парламенте, воспринятый многими как вылазка против удачливого собрата-единоросса Андрея Воробьева, думского вице-спикера, отец которого занимает сходный пост в верхней палате.
Потребность успокоить лояльных бюрократов и остудить пыл разошедшихся карьеристов почувствовал даже думский председатель Нарышкин, сообщивший коллегам, что «излишняя подозрительность в адрес госслужащих нагнетает дополнительную напряженность в обществе».
С оценкой происходящего решил выступить и премьер-министр. Медведев впервые, кажется, сделал это без обычных для себя обтекаемых выражений. На встрече с активом «Единой России» в Пензе премьер, обойдясь без стандартных заклинаний о независимости судов, раскритиковал приговор феминисткам из Pussy Riot и предложил ограничиться для них условным наказанием.
И, что еще более знаменательно, резко высказался по поводу законопроекта о запрете для госслужащих иметь заграничную недвижимость: «Та модель, которая сегодня находится в Государственной думе, довольно лукавая… Какой в этом смысл? Кто от этого выигрывает? Идти нужно по другому направлению, а именно декларирования доходов и расходов… Если мы таким образом будем пугать… я не думаю, что это укрепит нашу государственную службу и в конечном счете будет способствовать правопорядку в нашей стране».
Вряд ли Дмитрий Медведев решил вдруг поделиться сугубо личными соображениями.
Cлова премьера отображают реальные колебания в верхах, где мысли о том, что пора прекратить пугать, подозревать и на всякий случай запрещать, как и опасения, что система стала работать вразнос, имеют сейчас широкое хождение.
«Дело Гудкова» — лишь очередной, хотя и очень выразительный акт этого саморазрушения системы. Осуществляя свою программу политической мести, Кремль наносит удар за ударом по собственной опоре, публично и с азартом компрометирует им же сконструированные и укомплектованные государственные институции. Раскачивает лодку и, того и гляди, перевернет.
