Цивилизация
Июльский двойной теракт в Казани — покушение на муфтия Татарстана Ильдуса Файзова и убийство ведущего богослова и идеолога «традиционного» ханафитского ислама Валиуллы Якубова — оставил после себя множество вопросов, ответы на которые остаются неизвестными. Реакция же на теракт власти — адекватная, разумная или, напротив, суетливая, «нервная» — повлияет на обстановку в мусульманских регионах страны, включая Поволжье и Кавказ, а следовательно, на атмосферу во всей стране.
Возникает вопрос: а что собственно случилось в июле нынешнего года? Попытка свести все к сугубо коммерческим разборкам, связанным с прибылью, получаемой от паломничества мусульман в Мекку, выглядит несостоятельной. Такое объяснение, безусловно, упростило бы ситуацию для татарстанских политиков, но в него изначально мало кто верил. Вторая версия выглядит правдоподобнее, однако она ставит в неудобное положение татарстанский истеблишмент и лояльное ему мусульманское духовенство. Версия состоит в том, что теракт был организован местными ваххабитами-салафитами-фундаменталистами-исламистами — в контексте сложившейся в российском мусульманском сообществе России ситуации де-факто между ними нет принципиальных различий.
Зато важно отметить, что, как бы их ни называть, все они оппонируют так называемому традиционному татарскому исламу. Деление ислама на традиционный и нетрадиционный имеет место и в Татарстане, и на Северном Кавказе, и в Центральной Азии (вообще в мусульманском мире), и оба ислама находятся в перманентном конфликте, сопровождающемся стычками между противоборствующими сторонами.
Борьба эта является не только религиозной, но также идеологической и политической. Это схватка за влияние на умы мусульман, за контроль над мечетями, религиозными институтами и университетами, в конце концов, за общество.
Чего конкретно хотят в Татарстане местные «ваххабиты» — будем называть исламских оппозиционеров так, как они чаще всего именуются журналистами и политиками? Во-первых, доказать свое превосходство над традиционным исламом, который менее требователен к соблюдению шариатских нормативов, над духовенством, которое слишком лояльно власти и стоит на позициях откровенного конформизма. Во-вторых, они стремятся быть сопричастными к движению мирового радикального ислама, частью которого они себя считают. В-третьих, они добиваются возможности следовать исламскому образу жизни, жить по законам шариата, а если это невыполнимо, выйти из состава России, образовав свое исламское государство.
Последнее обстоятельство сближает «ваххабитов» с радикальным национализмом, который в Татарстане объявился еще в самом начале 1990-х, но так и не сформировался в широкое влиятельное течение.
Думается, что и сейчас у национал-сепаратистов нет никаких шансов превратиться в массовое движение, однако их взаимодействие с «ваххабитами» привлечет к ним лишнее внимание.
Сколько в Татарстане сторонников «ваххабизма», не знает никто. Одни говорят, что их всего несколько десятков, другие — несколько сотен. Называют и 3 тысячи человек. Если судить по опыту Северного Кавказа, то установить их число практически невозможно. Зато очевидно другое: разделяющие «ваххабитские» убеждения имамы служат и проповедуют как минимум в десятках из тысячи татарстанских мечетей, в том числе в крупнейших городах республики — Казани, Набережных Челнах, Зеленодольске и др. И к ним прислушиваются, поскольку в их искусной проповеди — а сотни молодых татар прошли обучение в исламских университетах арабских стран и Турции — религиозные наставления увязаны с призывами к востребованной в России (и не только мусульманской) социальной справедливости, честной власти.
Особой популярностью «ваххабиты» пользуются у молодежи, часть которой разочарована в традиционном исламе, вяло преподносимом официальными священнослужителями.
За последние годы усилились контакты татарских радикалов с их единомышленниками с Северного Кавказа и Центральной Азии. Выходцы из этого региона, особенно из Чечни, приезжают в республику, вообще в Поволжье, оседают там, заводят деловые и религиозные связи, способствуют росту религиозности среди местных мусульман. Некоторые имамы Поволжья рассказывают, что во время общей пятничной молитвы более половины их прихожан составляют выходцы с Северного Кавказа.
Ситуация в Татарстане давно привлекает к себе внимание кавказских радикалов. Их лидер Доку Умаров открыто призывает своих сторонников ехать в Татарстан, другие районы Поволжья, чтобы организовывать там радикальное исламское (даже повстанческое) движение, начать джихад. Еще в 2006 году Умаров объявил о создание вилайета (административной единицы т. н. исламского имарата) Идель-Урал.
Из Центральной Азии, особенно из Узбекистана, в регион проникают члены радикальной организации «Хизб ут-Тахрир аль-Ислямий» («Партии исламского освобождения»), которые создают интернациональные ячейки с участием местных мусульман. Сторонники ХТИ ограничиваются пропагандой и распространением религиозной литературы, однако их влияние пусть медленно, но все же растет. Свидетельство тому участие их сторонников в акциях против муфтията Татарстана. На ветровых стеклах многих машин, на которых съезжались к главной казанской мечети Кул-Шариф противники муфтия Ильдуса Фйзова, виднелась эмблема ХТИ.
Активность исламских радикалов в Татарстане нельзя преувеличивать, но ее нельзя и игнорировать, как это порой делают власти республики. Да, большинство татар остаются приверженцами традиционного ислама, а активность ваххабитов их даже раздражает.
С другой стороны, нельзя пренебрегать тем фактом, что тенденция радикализации ислама в Татарстане имеет место, причем особенно среди молодежи. Растет и влияние радикалов извне.
Недавний теракт поставил точку на иллюзии, что Татарстану в отличие от Северного Кавказа удастся избежать радикализации религиозных настроений. К тому же ислам в Татарстане, как и во всем остальном мире, неотделим от политики, что делает ситуацию в республике весьма острой.
Удастся ли власти — местной и федеральной — избежать нарастания конфликта, покажет время. На Северном Кавказе этого сделать не удалось.
Автор — член научного совета Московского центра Карнеги.
