Цивилизация
Президентское бюджетное послание с установками на трехлетку 2013 – 2015, подписанное Путиным в четверг и в тот же день пересказанное им в специальной речи перед высшими правительственными и парламентскими чинами, было воспринято как шаг навстречу суровой кризисной реальности и даже призыв готовиться к битве с подступающим хозяйственным спадом.
В действительности же этот документ говорит о том, что Путин то ли надеется перепрыгнуть через канаву в два прыжка, то ли сохраняет веру, будто ее удастся как-нибудь вообще обойти.
Выбор между модернизированной версией большого нефтегазового экономического скачка 2005 – 2008 годов, который до недавних пор вовсю планировался наверху, и некоей усовершенствованной версией антикризисной терапии конца 2008-го – начала 2009-го, все еще не сделан.
О том, какой Путин видит предстоящую трехлетку – эпохой ли победоносного роста или годами суровой борьбы со спадом, послание просто умалчивает.
Большая его часть состоит из симпатичных, но слегка приевшихся за последние 13 лет соображений, что бюджетные деньги надо тратить с толком и зря ими не швыряться; что каждый рубль должен работать на заранее запрограммированные цели; чиновникам следует трудиться хорошо, а не плохо, получая денежное вознаграждение сообразно количеству и качеству затраченного ими труда.
В отдельные моменты, казалось, что эффект дежавю чувствует даже и сам Путин: «В ближайшее время должна быть завершена работа по разграничению полномочий между уровнями власти. Эта работа, безусловно, затянулась. Это непростой процесс, я это прекрасно понимаю, сам этим занимался много лет, но нужно его тоже заканчивать…» Впрочем, такие акты самоанализа были, конечно, исключением.
Если же говорить о конкретных планах защиты от кризиса, то они или недостаточны, или расплывчаты. Решено, например, зарезервировать пару сотен миллиардов рублей для антикризисных вливаний в банки и проблемные предприятия. Осенью 2008-го вливали триллионы. Ясно, что в случае чего это повторят и, если не хватит Резервного фонда, деньги просто напечатают. Но прямо об этом объявить неудобно, поэтому ограничились символической готовностью что-то потратить, а уж сколько именно – подскажет жизнь. Зато
насчет того, как быть, если нефть подешевеет не на полгода, как в прошлый раз, а всерьез и надолго, внятных соображений просто не представлено.
Ни слова, разумеется, о том, готова ли власть к резкой девальвации рубля, в этом случае почти неизбежной (со всплеском инфляции, спадом уровня жизни, но и с ростом конкурентоспособности национальной экономики). И это единственное умолчание, у которого есть уважительная причина: заранее разжигать панику действительно не стоит. Чего никак не скажешь об отсутствии ответа на простой вопрос, он же и главный: если доходы государства резко упадут, какие именно расходы будут столь же резко сокращены, чтобы свести концы с концами?
О некоей передаче регионам и муниципалитетам добавочных полномочий и доходных источников было произнесено несколько традиционных фраз. Но, даже если эта назревшая и перезревшая мера на сей раз действительно состоится, экономии денег она не принесет. Да и не должна.
Социальные обязательства обещано не урезать, хотя при уменьшении госдоходов сдержать это обещание невозможно. Долю затрат на образование (но не на медицину!) в расходах российской бюджетной системы предполагается даже поднять. Причина, видимо, в том, что, в отличие от народного здоровья, образованность расценивается Кремлем как фактор экономического роста.
Но опять-таки — что же будет урезано? Судя по обтекаемой фразе послания, касающейся подготовки к осени неких предложений «по параметрам развития нашей пенсионной системы», в Кремле и Белом доме ищут способ как-то ужать дотации Пенсионному фонду. Но, во-первых, между страстным желанием что-то сделать и его исполнением есть дистанция – и в политике, и во времени.
С должной быстротой очередную пенсионную реформу просто невозможно провернуть: экономия станет по-настоящему заметной только через несколько лет. И ничуть не менее важный фактор – сокращение у властей политических ресурсов на проведение каких бы то ни было непопулярных социальных мер. Уже к концу июня пиар-эффект президентской кампании фактически сошел на нет, а рейтинги доверия Путина и Медведева снизились, судя по замерам фонда «Общественное мнение», до критических уровней ноября – декабря прошлого года.
Коридор возможностей у властей сужается, и пока что не видно признаков, что осенью он станет шире.
Единственная из крупных статей, которую, при наличии политической воли, можно быстро урезать, – это траты на военно-охранительную систему. Но власти как раз настроились из года в год круто их наращивать — можно сказать, только-только разогнались, и в путинском послании о пересмотре этих планов нет ни слова. Как, впрочем, и о том, что они будут соблюдаться. Видимо, мысли о том, что придется хоть отчасти пожертвовать даже самым дорогим, уже присутствуют. Но превратиться в политические решения эти мысли все никак не могут.
И вообще стремление вместо настоящих решений отделаться какими-то имитационными мерами, которые собственными авторами не принимаются всерьез, сквозит во всем.
С одной стороны, послание Путина вводит «бюджетное правило», которое вроде бы упорядочивает и даже понемногу уменьшает зависимость российского бюджета от цен на нефть. Решено начиная с 2013 года верстать бюджет, исходя из среднего уровня цен за несколько лет. А дополнительные нефтедоходы, если таковые будут, сбрасывать в Резервный фонд или тратить на пенсионные субсидии, а если останется — на инфраструктурные проекты. Минфин уже подсчитал, что бюджет следующего года следует тогда составлять, исходя из нефтяной цены $92 за баррель.
Между тем всего три недели назад сам автор бюджетного послания подписал поправки к закону о бюджете на нынешний 2012 год, закладывающие в расчеты нефтяную цену $115 за баррель вместо первоначальных $100. Часть ожидаемых добавочных доходов предполагается направить на покрытие бюджетного дефицита, но примерно половина из них уже распределена по текущим расходным статьям. Иначе говоря, сегодняшние практические действия безо всякого стеснения противоречат логике теоретически взятого на вооружение «бюджетного правила».
Тем временем та часть правительства, которой это «правило» не нравится в принципе, уже придумала против него противоядие.
Глава Минэкономразвития Белоусов при поддержке вице-премьеров Шувалова и Дворковича настаивает, чтобы вышеупомянутая средняя цена увеличивалась с учетом инфляции. В этом случае бюджет 2013 года придется верстать, исходя из нефтяной цены $99 за баррель, которая оказывается даже выше той, что была заложена в предварительные проектировки на 2013-й еще безо всяких «бюджетных правил» ($97). После этого даже и самые скромные намерения Минфина сократить расходы бюджета будут перечеркнуты.
Характерно, что премьер Медведев, предположительно сочувствующий идеям «антиминфиновского» большинства своих министров, отложил окончательное решение на несколько дней. Ведь последнее слово в таком серьезном вопросе, безусловно, за Путиным, и какой-либо несанкционированный вердикт премьера может быть воспринят как выход за флажки.
Уже можно видеть, что медведевское правительство разделено по нескольким линиям, причем конфликтующие фигуры даже и не считают нужным это скрывать.
Что касается экономической стратегии, то против министра финансов Антона Силуанова, отстаивающего (хотя бы на словах) кудринскую финансовую бережливость, по множеству пунктов выступает глава МЭРа Андрей Белоусов, сторонник ускоренного роста, подхлестываемого массированными госинвестициями. При обсуждении бюджетного послания именно Белоусов сказал о том, о чем не упомянул даже Путин, – что госпрограмму вооружений обязательно надо реализовать. Каким способом можно достигнуть сразу нескольких не совместимых друг с другом целей, новый экономический идеолог правительства разъяснять не стал, хладнокровно констатировав, что «это беспрецедентная задача по масштабам для других стран».
Реалистично ли сегодня вдохновляться воспоминаниями о первых пятилетках, когда советская экономика шла в рост, не обращая внимания ни на жертвы, ни на мировой кризис? Узнать мнение премьера Медведева на этот счет было бы, конечно, интересно. Но он им не делится, даже если оно у него есть.
Впрочем, у него трудности даже и с разрешением банальных ведомственных споров, вроде недавнего скандала вокруг передачи имущества военных городков на балансы регионов и муниципалитетов. Военный министр Сердюков не согласен с планом Силуанова и Козака, по которому это имущество ушло бы к муниципалам вместе с деньгами военного ведомства. Никакой философской подкладки у этой дискуссии нет.
Любое ведомство, будь оно военным или гражданским, бьется за свой бюджет. Роль вышестоящего начальника в том и состоит, чтобы такие споры разрешать, опираясь на свое понимание проблем, знание людей и личный авторитет.
Традиционный для Медведева размашистый разнос фигурантов дискуссии, сопровождаемый традиционным же пожеланием «давайте кого-нибудь уволим», оказался неудачным способом решения проблемы. Подчиненный президенту, а вовсе не премьеру, министр обороны саркастически предложил уволить себя, на чем спор и увял, уйдя, видимо, на арбитраж к Путину.
Вот такая команда ведет корабль российской экономики навстречу мировым бурям – охваченная раздраем, расходящаяся во множестве принципиальных и непринципиальных установок, с помощником капитана, на которого можно не обращать внимания, и с капитаном, который никак не решит, в каком направлении плыть.
