Цивилизация
Едва вступив в должность, Владимир Путин продолжил практику последних месяцев медведевского президентства и принял уже три губернаторские отставки: досрочно прекращены полномочия глав Самарской области, Ленинградской области и Бурятии. В каждом из этих регионов сроки позволяли провести прямые выборы, но Кремль предпочел не доводить дело до голосования. Причем в промышленную и относительно развитую политически Самарскую область из сельской и политически отсталой Мордовии был экстренно переведен один из последних губернаторов ельцинского призыва Николай Меркушкин. В родной республике, которой он рулил 17 лет, Меркушкин обеспечивал власти «кавказские» проценты на всех федеральных выборах. Даже «Единая Россия» в декабре 2011-го набрала там 91% (всего по России — 49,3%), а Путин в марте 2012-го — 87% (по всей стране — 63,6%). Не удивительно, что в самарской элите это назначение вызвало шок, о котором открыто говорили местные политологи.
Закон о прямых выборах губернаторов вступает в силу 1 июня. Федеральная власть пытается успеть сменить до дедлайна как можно больше региональных лидеров, чтобы уменьшить количество регионов, где граждане сами могли бы выбрать себе местного руководителя, пусть и с большим законодательными ограничениями.
Менее чем за полгода, прошедшие после согласия вернуть прямые губернаторские выборы (хотя в реальности не совсем прямые, так как они ограничены муниципальным и президентским фильтрами, а также правом регионов запрещать самовыдвиженцев), Кремль сменил почти 20 региональных лидеров. Это четверть губернаторского корпуса страны. Такой интенсивной чистки региональных начальников в новейшей российской истории не было.
История с губернаторами показывает, что федеральная власть панически боится упустить страну и упускает ее. Сам факт возврата выборности губернаторов после первых массовых митингов протеста был связан не столько с московскими акциями, сколько с нарастающим ропотом региональных элит. Практика пристраивания в губернаторские кресла варягов из числа «своих людей» федеральной власти вызывала нарастающее недовольство в регионах. К тому же большинство назначенцев что путинского, что медведевского призыва (губернаторов в России не выбирают с сентября 2004 года) оказались как минимум не лучше прежних избранных губернаторов. А сменить назначенных губернаторов население не могло — оставалось ждать «милости» от центра.
Теперь выходит, что фактически в четверти российских регионов действующие губернаторы были признаны непопулярными и не избираемыми на прямых выборах самой федеральной властью. Более того, у Кремля нигде не было кандидатов, которых можно сделать избираемыми, даже при «волшебных» чуровских технологиях обеспечения нужного результата. А там, где меняли губернаторов-старожилов, предпочли все равно не проводить выборы. Даже если речь шла, например, о такой популярной кандидатуре, как вступивший 11 мая в должность губернатора Подмосковья Сергей Шойгу.
Если любые выборы фальсифицируются, наступает момент, когда привыкшая к заведомым победам власть начинает бояться даже таких проходящих под ее диктовку выборов.
Каждое поражение или падение результата по сравнению с предыдущими выборами воспринимается панически. Получив всероссийские скандалы на выборах мэра Ярославля и Астрахани (первые власть проиграла, вторые формально выиграла, но политические издержки этой победы оказались очень велики), Кремль пытается срочно укрепить заваливающуюся на глазах властную вертикаль. В Москве видят, что губернаторам все сложнее обеспечивать выгодные центральной власти результаты на региональных и федеральных выборах. Но не хотят или боятся признавать, что это системный сбой, прямое следствие закупоренных сосудов естественного политического кровотока, который предусматривает использование выборов как лучшего и наиболее естественного способа ротации власти.
Никаких внятных идей по реальной реформе политической системы у власти нет. Она по-прежнему уповает на административный ресурс и попытки любыми способами ограничить участие граждан в выборе местной власти.
Скандальные и панические отставки губернаторов выдают нарастающий страх власти перед крахом системы и отсутствие представлений о том, как эту систему поменять.
