Цивилизация
В последнее время патриарх Кирилл все чаще становится героем скандальной хроники. То квартиру у соседа по элитному дому чуть ли не умыкнул, то замечен был в непозволительной для монаха роскоши. О часах Breguet, то материализующихся, то исчезающих на патриаршем запястье, как на сеансе цирковой магии, нынче не знают только ленивые.
Домыслы о причине скандалов множатся на глазах. Одни утверждают, что это происки оппозиционеров, мстящих патриарху за поддержку Путина, другие, что сам Путин решил напомнить патриарху: у страны только один хозяин — остальных просят не беспокоиться.
В конспирологический хор вливаются и церковные голоса: патриарх пал жертвой русофобского заговора, нити которого тянутся за рубеж. То есть пострадал за любовь к отечеству.
Между тем ничего нового эти скандалы не обнаружили. Злополучный брегет впервые материализовался несколько лет назад, во время визита на Украину. А о том, что патриарх не отказывает себе в житейском комфорте, давно судачила околоцерковная публика. Особенно часто такие обвинения звучали среди ревнителей православия: такой патриарх, который в Швейцарии на лыжах катается, нам не нужен. Новизна нынешней ситуации в том, что обличения в чрезмерной светскости, любви к роскоши и прочим земным благам выплеснулись за пределы консервативно-православного круга и зажили в совсем иной среде городской образованной публики. В чем дело?
Дело в том, что протестное движение, зародившееся именно в этой среде прошедшей зимой, имело ярко выраженное нравственное измерение. Горожане рассердились на то, что их наглым образом надувают, что выборы в России стали профанацией. Что власти их за людей не считают и попирают их человеческое достоинство. Борьба за сохранение этого достоинства и вытолкнула десятки тысяч москвичей в трескучие морозы на улицу.
Оздоровление общества, противостояние цинизму властей стали одними из главных тем протестного движения. И белый цвет совершенно не случайно сделался его символом. Церковь во главе с патриархом всего этого предпочла не заметить: для нее было гораздо важней сохранить хорошие отношения с властями.
Такие отношения сулили благополучие. Возвращение собственности, бюджетные деньги на ее реставрацию, признание церковных дипломов государством — все эти вполне материальные блага оказались в пределах «шаговой доступности». Как и сотни новых храмов, которые власть обещала построить в Москве и других крупных российских городах. И РПЦ свой шаг навстречу власти сделала, безоговорочно поддержав кандидатуру Путина. Патриарх повел себя как прагматичный политик, а не как духовный лидер, для которого именно моральная сторона происходящего должна была бы играть главенствующую роль. И по полной программе поплатился за это. Публика, предъявлявшая нравственные претензии власть имущим, не могла не предъявить их тому, кто запросто выдавал им индульгенции.
Если раньше светские замашки патриарха волновали лишь его консервативных единоверцев, то теперь они стали притчей во языцех у людей, далеких от церкви. И вовсе не потому, что они уверовали.
Когда человек читает проповеди о том, что нужно жить в согласии с высокими идеалами, а сам не только не спешит воплощать их в жизнь, а поступает ровно наоборот, он не может не вызывать раздражения.
Если еще недавно людям, безразличным к религии, было все равно, что патриарх ведет образ жизни важного сановника, разъезжая с мигалкой на дорогом лимузине; теперь ему этого не прощают.
Хуже другое. Избрав путь безусловной поддержки власти, невзирая на моральные аспекты этого выбора, церковь одновременно взяла на себя роль казенного ведомства по вопросам морали. Будто такие нравственные ценности, как честность, порядочность, справедливость, можно спустить по разнарядке от высших инстанций к низшим. Но это совсем не так. Вдохновить на такие вещи можно только личным примером. Один раз мы это уже проходили. Проблема с моральным кодексом строителя коммунизма заключалась как раз в том, что это была инструкция, спущенная сверху. Она предназначалась не для себя, а для других. Поэтому и не вызывала ничего, кроме насмешек. Те же эмоции сейчас вызывают попытки РПЦ навязать публике дресс-код или иные рецепты приличного поведения.
Впрочем, в последнее время становится уже не до смеха.
Столкнувшись с резкими выпадами в свой адрес, церковное начальство не только пытается диктовать обидчикам свое виденье мира, но и наказать их, как уголовных преступников, опираясь на мощный репрессивный аппарат государства.
Мораль начинает принимать откровенно карательный характер. И это окончательно заводит РПЦ в тупик. Теперь она вынуждена выслушивать упреки в том, что забыла о собственном учении, в основе которого лежат любовь к ближним и умение прощать. Причем упреки не только со стороны собственной паствы, но и людей вполне посторонних.
Три года назад энергичный и молодой по церковным меркам патриарх возглавил главную конфессию России с твердым намерением усилить ее влияние в обществе. Но исходил при этом из глубокого убеждения, что в стране есть одна незыблемая константа — нынешняя власть. И только прочный союз с ней способен открыть перед церковью дорогу в светлое будущее. Но вот незадача: власть оказалась не столь уж незыблемой, да еще и нечистой на руку, и церковь стала заложницей тесных с ней отношений. То, что еще недавно виделось гарантией успеха, теперь становится препятствием к нему. Городская публика, разочарованная моральной глухотой церкви, предъявляет к ней и лично к ее главе серьезные претензии нравственного толка.
Но это же не все общество, а лишь малая его часть, утешают себя патриарх и его окружение. За нами миллионы верующих, да и у власти остался немалый запас прочности. Так что ставка была сделана правильно. Однако,
как показывают социологические опросы, широкая публика почитает церковь как защитницу справедливости, а вовсе не как казенное ведомство при государстве.
И если у нее возникнут серьезные сомнения на этот счет, разочарование будет гораздо сильнее, чем у образованных горожан, которые, в общем, никогда не связывали с церковью больших надежд.
