Цивилизация
Уходящий президент Дмитрий Медведев пояснил свое отношение к позиции экспертов по вопросу о помиловании: он «не понимает», почему должен миловать тех, кто милости не просит.
«Не понимает» — это, разумеется, не подход юриста, которым президент себя до сих пор именует, это типичный подход большого российского начальника. Не то что не либерала, а человека, вообще не рассуждающего в терминах политики.
«Экспертное заключение о правовом смысле института помилования», которое готовилось советом по правам человека при президенте, между тем преследовало не абстрактную, а вполне конкретную цель — возможность освобождения посредством президентской милости многих заключенных, которым чувство собственной правоты и достоинства не позволяет соглашаться с несправедливым решением судов. В том числе и персональных неприятелей Владимира Путина — Ходорковского и Лебедева. Помилование этих самых известных заключенных России могло стать достойным завершением медведевского президентства и знаком того, что возлагаемые на него либеральной частью общества надежды не были совсем уж бессмысленными. Но Медведев не оставил либеральным согражданам и такой иллюзии.
Теперь, с окончанием срока его пребывания в кресле главы государства, остается только с удивлением вспоминать, что некоторыми общественные деятели всерьез рассматривали Дмитрия Медведева как «либеральную альтернативу» Владимиру Путину. Публицистические заигрывания самого Медведева и части его команды с городской публикой, возможно, давали повод забыть, что он был усажен на эту должность в результате спецоперации. Аппаратная логика борьбы за сферы влияния, казалось, давала возможность рассчитывать, что группа либералов в элите сможет сыграть на «внутривидовой» конкуренции между окружением Медведева и людьми Путина. Сам Медведев, активно пользующийся атрибутикой хипстеров — продукцией фирмы «Эппл» и социальными сетями, все время «посылал сигналы» об этом.
На практике сигналы оказались виртуальными.
До нынешнего «непонимания» по вопросу помилования была знаменитая декриминализация экономических преступлений. Довольно быстро выяснилось, что громкие инициативы практически не поменяли правоприменительную практику, иначе говоря, оказались имитацией полезной деятельности.
Потом, после начала гражданских протестов, возникло обещание политической реформы (правда, кремлевские источники разъясняли, что это просто так совпало, а вообще-то, Медведев давно хотел хорошего). Теперь мы видим, во что она вылилась. Вместо свободы партийной деятельности правящие круги обеспечили хаос мелких партий — рай для технологов, ад для политиков. Запрет на избирательные блоки, который оправдывают ровно те самые люди, что в свое время стояли за слиянием движений «Единство» и «Отечество — Вся Россия» в «Единую Россию», лишает оппозицию возможности как-то объединять свои усилия.
Все бюрократические процедуры, дающие государству возможность вмешиваться во внутреннюю жизнь партий, остаются на месте. Иначе говоря, это не послабления — это слабительное.
Другой элемент политической реформы — возврат выборности губернаторов. Тут все и вовсе прозрачно. Пока соответствующий президентский законопроект дорабатывается в Думе, президент быстренько переназначает губернаторов в ключевых регионах. Миклушевский заменил Дарькина в Приморье, Ткачев в четвертый раз оставлен начальствовать над Кубанью, Шойгу вот-вот заменит Громова в Подмосковье, меняют также руководителей Омской и Саратовской областей. Хотя думские оппозиционеры дважды открыто просили Дмитрия Медведева не делать этого, чтобы не превращать возвращение выборности в фарс.
Конечно, иллюзии по поводу якобы независимой, освободительной позиции Дмитрия Медведева окончательно начали развеиваться еще раньше — а именно в сентябре прошлого года, когда «тандем» прилюдно произвел свою знаменитую рокировку и Медведев поддержал выдвижение Путина на третий срок.
Последний жест третьего президента России просто подчеркивает наивность излишних ожиданий и верность общего тезиса о том, что члены ведущей большую властную игру команды в конечном счете связаны групповыми интересами гораздо сильнее, чем какими-то преходящими пристрастиями в политике. Эти самые пристрастия нужно воспринимать скорее в качестве стилистических приемов, чем реальных предпочтений.
В каком-то смысле это даже честно. Ведь Медведев с поста президента отправится не читать лекции, а руководить правительством. И мы наконец, в кои-то веки, между прочим заранее имеем четкое представление о том, какими качествами будет обладать второй человек в государстве. Надо полагать, даже у завзятых оптимистов его заигрывания с либерализмом энтузиазма уже не вызовут.
