Цивилизация
Приговор в отношении 26-летних Дмитрия Коновалова и Владислава Ковалева был приведен в исполнение крайне поспешно – всего через три с половиной месяца после его вынесения в ноябре 2011 года. Против казни молодых людей выступали даже некоторые родственники жертв теракта. А в самой Белоруссии очень популярна версия, что теракт стал провокацией спецслужб, позволившей Лукашенко закрутить гайки в ответ на массовые протесты против его переизбрания в президенты в декабре 2010 года. Более того,
по данным проведенного в декабре 2011 года опроса Независимого института социально-экономических и политических исследований, поверили в вину приговоренных лишь 37% белорусских граждан, не поверили 43,4%, а 19,6% затруднились с ответом.
Европейский союз отреагировал на казнь моментально. Верховный представитель ЕС по иностранным делам Кэтрин Эштон осудила расстрел Владислава Ковалева и Дмитрия Коновалова и пригрозила Минску новыми санкциями. В качестве ответных действий, по ее словам, последует расширение списка «невъездных» белорусских чиновников, а также полномасштабные экономические санкции против режима Лукашенко: до конца марта совет министров ЕС рассмотрит полный список белорусских предприятий и бизнесменов, к которым будут применены санкции. Летом 2011 года ЕС ввел санкции против компаний «Белтехэкспорт», «БТ-Телеком» и «Спорт-Пари» (в Белоруссии многие считают, что эти компании принадлежат сыновьям президента Лукашенко Виктору и Дмитрию). Новые санкции должны затронуть ключевые предприятия белорусской промышленности, в частности, госконцерн «Белнефтехим» и ключевые банки.
В Москве и Минске почти сразу после известия о казни прошли акции солидарности с казненными (хотя их обвиняли в тягчайшем преступлении). И эти акции стали стихийным выражением приверженности простых людей европейским ценностям. А в Белоруссии — еще и показателем недоверия власти. Ведь казнь террористов, по идее, должна была вызывать однозначную поддержку.
На фоне реакции рядовых москвичей и Европейского союза показательно полное отсутствие публичной реакции на казнь российских властей.
По отношению к смертной казни Россия и Белоруссия, формально объединенные в союзное государство, а также являющиеся партнерами по Таможенному союзу и Единому экономическому пространству, юридически находятся в диаметрально противоположном положении. Еще Борис Ельцин ввел в России мораторий на смертную казнь. В Белоруссии смертная казнь узаконена. Более того, 9 декабря 2010 года в администрации Александра Лукашенко демонстративно отказались принять собранные активистами международной правозащитной организации Amnesty International десять коробок со 165 тысячами петиций против смертной казни из 30 стран. Принесших их активистов сотрудники приемной после беседы отправили на почту.
Между тем, хотя сейчас российские власти молчат, в начале марта МИД РФ выступил с призывом к Европе «воздержаться от попыток оказать давление на наших партнеров по Таможенному союзу». Правительства Белоруссии, Казахстана и России совместно заявили о недопустимости экономических санкций против Минска, которые «могут создать препятствия для работы Таможенного союза и Единого экономического пространства». А
российский вице-премьер Дмитрий Рогозин 15 марта, за день до казни, заявил, что в случае ужесточения Евросоюзом политических и экономических санкций в отношении Минска Россия окажет союзнику всестороннюю поддержку: «Мы наших белорусских коллег в обиду не дадим».
Такая реакция Москвы последовала на итоговое заявление по Белоруссии саммита Евросоюза, состоявшегося 2 марта. Тогда саммит ЕС поручил министрам иностранных дел сообщества выработать новые целевые санкции против ключевых фигур режима Лукашенко, деятелей, получающих выгоды от этого режима или спонсирующих его. В документе отмечалось намерение ЕС «наращивать давление на Минск», чтобы добиться от него «прекращения нарушений прав человека и преследований представителей оппозиции». После казни у ЕС появился дополнительный «информационный повод» для санкций.
Россия же на опыте союзника-соседа убедилась, что смертная казнь за терроризм не воспринимается обществом как необходимое и достаточное воздаяние, если у общества нет уверенности в качестве правосудия и доверия к самой власти. Также Россия увидела, насколько политически диким является режим его ближайшего союзника и соседа: для страны, расположенной в Европе, такое поведение, с точки зрения базовых ценностей европейской цивилизации, кажется просто немыслимым.
Оснований полагать, что Россия отменит мораторий на смертную казнь, нет. В этом смысле Путин является абсолютным преемником Ельцина. Но есть другая вполне осязаемая проблема: политические издержки союза с нынешней белорусской властью рискуют оказаться слишком большими. Даже если в обмен на поддержку Лукашенко Кремлю удастся склонить загнавший себя в международную изоляцию белорусский режим к серьезным экономическим уступкам.
