Цивилизация
Не планирующий, по слухам, работать в новом правительстве министр образования и науки Андрей Фурсенко некоторое время назад отчитался о своей деятельности за минувшие восемь лет. Презентация, подготовленная к мероприятию, приводит статистические данные, свидетельствующие о значительных успехах возглавляемого им ведомства. Финансирование образования и науки все последние годы росло быстрее темпов инфляции, дополнительные бюджетные средства адресно направляются в выделенные по результатам открытого конкурсного отбора ведущие университеты, а при самих вузах растет и расширяется сеть технопарков и малых инновационных предприятий.
Можете не сомневаться: министр нисколько не лукавил, приводя эти данные. Между тем ни вузовская профессура, ни студенчество, ни представители реального сектора экономики в большинстве своём не склонны разделять оптимизм чиновников от образования. Объективным цифрам, свидетельствующим о неплохом положении дел в этой сфере, они противопоставляют коллективное субъективное мнение, согласно которому качество образования в высшей школе снижается с каждым годом, а компетенции среднестатистического выпускника среднестатистического вуза не соответствуют тем критериям, которые предъявляет рынок труда.
Прежде чем согласиться с этими упрёками или опровергнуть их, необходимо ответить на главный вопрос: а что такое профессиональное образование? Зачем оно нужно?
В современном мире основным предназначением профессионального образования является удовлетворение потребностей рынка труда в квалифицированных кадрах, из чего следует вывод, что образование — это, по сути, отдельная отрасль экономики.
Однако вся логика образовательной политики России свидетельствует о другой парадигме: образование воспринимается в первую очередь как отрасль социальная, каковой она не была даже в Советском Союзе.
Догнать и перегнать
На закате существования СССР на тысячу выпускников десятых классов приходилось порядка 180 бюджетных мест. Остальные поступали в профессиональные училища и другие учреждения начального и среднего образования, по окончании которых безжалостная государственная машина распределяла молодых специалистов по предприятиям (причём нередко в другие регионы). При этом советская общественность искренне верила, что СССР занимает в мире лидирующие позиции по доступности высшего образования.
Российская общественность придерживается принципиально иного мнения. На протяжении всего постсоветского периода в массовом сознании небезуспешно укоренялся миф, согласно которому поступление на бюджетное место в вуз сегодня доступно лишь избранным, потому как «всюду взятки», «ЕГЭ сдать невозможно» и «без блата не поступишь».
Статистика, однако, утверждает обратное.
В 2011 году число только очных бюджетных мест приёма на первый курс составило 438 в расчёте на тысячу выпускников 11-х классов. Для сравнения: годом ранее данный показатель составлял 418 бюджетных мест на тысячу выпускников. Никогда ещё в истории нашей страны высшее образование не было таким доступным.
Казалось бы, самое время разразиться благодарностями в адрес родного государства, реализующего идею постепенного перехода к всеобщему высшему образованию. Но что-то сдерживает восторженный порыв. Что именно?
Ответ на этот вопрос вам даст любой университетский преподаватель: массовость высшего образования способствовала существенному снижению качества подготовки в большинстве российских вузов. Количество не коррелирует с качеством. Напротив, снижение планки для поступления в вуз в ряде случаев негативно сказалось на контингенте обучающихся. При поступлении в большинство региональных вузов исчез рыночный механизм конкуренции между выпускниками школ. Если раньше от поступающего в вуз абитуриента требовалось быть умным, то сегодня достаточно просто не быть глупым.
Предвижу возражение скептиков: всеобщее высшее образование — это чрезвычайно важный фактор модернизации. Всё верно. Но это ещё и непомерные расходы, которые могут позволить себе очень немногие страны. К таковым, например, относится Япония. Россия (как и, скажем, вполне благополучная Великобритания) в их число, увы, не входит.
Денег нужно больше
В прошлом учебном году обучение одного студента-бюджетника обходилось государству в среднем в 70 тысяч рублей в год. Много это или мало? Если вы зададите этот вопрос родителям студента-платника, то вам с большой долей вероятности ответят, что данная сумма представляется весьма существенной. Если вы переадресуете его любому ректору, ответ будет иным. Потому что вузу нужно платить разные налоги. Потому что построенное в позднехрущёвские годы общежитие давно требует капитального ремонта. Потому что для обучения студентов нужна материальная база — от дешевых наушников для лингафонных кабинетов и реактивов для химических лабораторий до астрономически дорогих электронных микроскопов, без которых невозможно обучать материаловедов. Потому что траты на коммунальные услуги способны пробить брешь в любом бюджете и даже чудесные энергосберегающие нанолампочки с петербургского завода не спасают ситуацию. Наконец, потому что нужно платить зарплату преподавателям и эта зарплата должна быть достойной.
Впрочем, и в описанной ситуации всё не так плохо, как вы думаете. Всё гораздо хуже. Ибо помимо студентов-бюджетников существуют еще и коммерческие студенты. На первый взгляд, уж образование-то на платной основе вполне укладывается в рыночные принципы. Но дьявол, как всегда, скрывается в деталях. Когда в небольшом провинциальном городе, скажем, экономистов готовят в трёх государственных вузах плюс в нескольких негосударственных — это лишь выглядит как здоровая конкуренция и наглядный пример эффективности рыночной экономики. На практике же
в условиях демографической ямы и бескомпромиссной борьбы за абитуриента вузам обычно приходится прибегать к убийственному демпингу. Как результат, обучение экономиста обходится родителям не в 70 тысяч рублей в год, а, например, лишь в 50 тысяч.
Это значит, что за обучение платного студента доплатит бюджетный, а качество образования будет еще ниже.
У любой услуги есть такое понятие, как себестоимость. Качественная образовательная услуга не может стоить 70 тысяч рублей в год. Хорошее образование не может быть дешёвым.
Равнение на абитуриента
Из приведённых выше тезисов можно сделать вывод, что необходимым условием повышения качества российского образования в вузах является существенное (в несколько раз!) увеличение его финансирования. То есть
на каждого студента-бюджетника государство должно выделять не 70, не 100 и даже не 120 тысяч рублей в год. Цифра должна составлять 250—300 тысяч.
Этой суммы достаточно, чтобы обеспечить функционирование и амортизацию материальной базы, обеспечить ориентированный на практическую работу подход, привлекая к преподаванию представителей бизнеса и организуя полноценные стажировки. Справедливость этой мысли подтверждает пример Высшей школы экономики, которая получает достаточное финансирование от своего учредителя — правительства России, привлекает сильнейшие научно-педагогические кадры и выдаёт дипломы, которые высоко ценятся ведущими западными компаниями. Тому, кто готов учиться в бакалавриате за свои деньги, придется выложить от 200 до 450 тысяч рублей в год.
Как увеличить финансирование бюджетных мест? Ответ прост: в обозримой перспективе — никак. Потому что, как мы все понимаем, бюджет у нашего государства не резиновый, а потому рост государственных расходов на высшую школу в ближайшие годы, по всей вероятности, будет несколько опережать темпы инфляции и только.
Можно, конечно, сократить число студентов-бюджетников. Раза в полтора-два. Ещё лучше — в три раза. Одновременно продумать механизмы, не позволяющие вузам устанавливать цену обучения для коммерческого студента ниже той, которую они получают за бюджетника от государства.
Однако перспектива принятия таких управленческих решений выглядит совершенной утопией. Между обществом и государством существует консенсус, согласно которому высшее образование негласно считается частью системы социального обеспечения, а не отраслью рыночной экономики. И потому всё останется на своих местах, потому что населению нужен не тэтчеризм с его «шоковой терапией», а популизм с его идеей «стабильности».
Как ни парадоксально, в сложившейся ситуации государство и вузы должны задавать вопрос «что делать?» не населению, а работодателям. Именно рынок труда должен диктовать свою волю рынку образовательных услуг. На словах именно так всё и происходит: учебные заведения привычно рапортуют о крепнущих связях с бизнесом.
На деле главным заказчиком на рынке образовательных услуг уже двадцать лет выступает не рынок труда и даже не государство, определяющее контрольные цифры приёма на специальности и направления подготовки, а выпускники школ и их родители. Рынок образовательных услуг замкнулся на абитуриенте.
А абитуриент по-прежнему хочет учиться на юриста и экономиста, притом что рынок труда уже давно кричит: ребята, этого добра нам даром не нужно!
Рыночник для высшей школы
Система высшего профобразования сегодня мало встроена в экономику и оттого ещё менее восприимчива к ее нуждам, чем при советском командно-административном строе. Поэтому при заявляемых инновационных векторах она продолжает развиваться по инерционной траектории.
Отправной точкой реформы высшей школы должно быть повышение её конкурентоспособности. А дальше нужно просто включать общеизвестные рыночные механизмы. Если коммерческий вуз готовит кадры лучше государственного, значит, именно он должен получить контрольные цифры приёма на подготовку специалистов (государству, в общем-то, всё равно, кому платить, главное — качество получаемого «на выходе» выпускника). Если университет готовит «недоспециалистов» за 25 тысяч в год, значит, это вовсе не университет и ему должно быть отказано в аккредитации. Если абитуриент хочет быть юристом, а экономике нужны врачи, значит, надо снижать бюджетное финансирование первого направления подготовки в пользу второго, а стоимость обучения для платных студентов увеличивать ровно настолько, сколько стоит качественное юридическое образование (именно образование, а не диплом о его наличии).
Успех реформы высшего образования во многом будет зависеть от того, кто придёт на смену Андрею Фурсенко. Если новым министром окажется последовательный «рыночник», имеющий от руководства страны карт-бланш на проведение непопулярных реформ, а не «добрый дядя», раздающий социальные блага, то у него есть все шансы перестроить высшую школу и возбудить к себе всеобщую ненависть. В любом случае этому человеку не позавидуешь.
