Цивилизация
На прошедших выборах Владимир Путин получил поддержку от лидеров практически всех российских религий и конфессий. Православные, протестантские и католические епископы, а также главные муфтии, раввины и ламы единодушно решили, что именно этот кандидат предоставит подведомственным им религиям все возможности для дальнейшего процветания.
И вот Путин одержал победу. Даже если малая часть его предвыборных обещаний будет исполнена, процветание не за горами. Церковная собственность возвращается прежним владельцам, не без помощи государства строятся новые храмы и мечети, религия приходит в школу, армию, СМИ. Больше всех выигрывает православие, но не в накладе и другие религии. Радуются раввины: государственный антисемитизм, похоже, отходит в прошлое. Протестантские пасторы надеются, что власть вот-вот признает их паству за полноценных христиан. И даже робкие католические прелаты рассчитывают на поблажки. Вдруг им, к примеру, вернут храмы, о которых они перестали и мечтать? Все они уверены: власть в России всесильна, дружить с ней крайне выгодно. В. В. Путин был и остается живым воплощением этой власти. Если его смирного соправителя Дмитрия Медведева бурятские ламы сравнили с сострадательным буддой Авалокитешварой, Путина они наверняка сравнят с мудрым Манжушри. Ждать осталось недолго.
Итак, заключая альянс с победившей властью, религиозное начальство преследует совершенно прагматические цели. Но ровно так же поступает и власть.
Кто лучше религии подставит плечо, когда пошатнулась легитимность? Недовольное население предъявляет власть имущим все новые претензии, число которых растет как снежный ком. Самое время напомнить людям, что «власть от Бога». Глядишь, и успокоятся.
Между тем, заключая между собой подобную сделку, церковные и светские власти совершают серьезную ошибку. Они явно не отдают себе отчет в том, как меняются представления верующих о религиозном авторитете. На Западе это обычно связывают с упадком веры. В стародавние времена католики по большей части были, а не слыли католиками, а протестанты не слыли, а были протестантами. И слова папы римского или архиепископа Кентерберийского не были для них пустым звуком. Нынче все по-другому. Но дело не столько в упадке веры, сколько в том, что верить начинают в иные вещи. Сейчас многие европейцы на вопрос о религии по-прежнему отвечают: католик, протестант, иудей. Но затем выясняется, что в церковь, кирху или синагогу они ходят крайне редко, по большим праздникам. И отождествляют себя с тем или иным вероисповеданием по национальному или культурному признаку. Главной для них оказывается вера именно в эти ценности, а не прежняя, в бога. К его официальным представителям они могут и прислушаться, но слепо им подчиняться совсем не готовы.
Как только ни пытается папа римский навязать пастве свое негативное отношение к противозачаточным средствам. Его усилия бесплодны: социологи выяснили, что контрацепцией пользуется подавляющее число католичек. Культурная ценность свободы выбора оказывается для них выше религиозной ценности святости жизни.
Авторитет культуры побеждает авторитет главы официальной церкви. И эта эрозия религиозного авторитета не остается не замеченной европейскими политиками. В своей борьбе за голоса избирателей они все реже опираются на поддержку церковных лидеров, предпочитая им идолов кинематографа и поп-музыки.
Не надо думать, что эти процессы ограничиваются Европой и не затрагивают Россию. Как бы не так. Социологические исследования показывают, что из тех, кто называют себя православными, мусульманами или иудеями, церковь, мечеть или синагогу регулярно посещают совсем немногие. Очевидно, и для них вера тоже подменяется национальной и культурной идентификацией. Сходство с секуляризованной Европой настолько велико, что наши религиозные лидеры вряд ли имеют больший авторитет, чем европейские. И сколь страстными ни были бы их панегирики власти, они мало влияют на политические предпочтения россиян. Как верующих, так уж тем более и неверующих.
Вывод напрашивается сам собой. Прагматический альянс светских и религиозных властей в России не принесет первым ожидаемой пользы. А вот вторым он способен еще и причинить изрядный вред. Дело в том, что наиболее образованная и молодая часть отечественных верующих не проявляет большой любви к путинскому режиму. Это явствует из опросов участников митингов за честные выборы и других оппозиционных инициатив. Те из них, кто причисляют себя к верующим, как правило, не одобряют безоговорочной поддержки, которую главы их религий и конфессий оказывают нынешней власти вообще и Путину в частности. Они не могут понять, как можно поддерживать режим, грабящий собственный народ и попирающий элементарные представления о политической честности.
Их ответы проникнуты моральным пафосом и именно поэтому представляют серьезную опасность для церковного официоза. Тем, кому положено быть столпами нравственности, от обвинений в безнравственности защищаться трудно. К ним особый счет. Зародившись среди образованной молодежи, эти упреки легко преодолеют социальные и культурные барьеры и найдут своих благодарных слушателей во всех слоях российского общества.
Если недовольство властью продолжит расти (а это весьма вероятно), претензии к ней будут автоматически переноситься на ее ближайшего союзника — власть церковную. И вряд ли те, кого связывают с религией лишь культурная и национальная идентификация, станут грудью на ее защиту.
Более того, их ряды начнут редеть. Не исключено, что быстрее, чем в Европе. Однажды такое уже случалось.
Кто же тогда воспользуется плодами удачной сделки, которую заключили российские религиозные деятели с Путиным? Кому учителя будут рассказывать о православной культуре? Кого будут наставлять армейские капелланы? И кто будет приходить на службы в подновленные старые и отстроенные заново храмы?
