Цивилизация
Выступление Алексея Навального в газете «Ведомости» — сильный, но донельзя популистский ответ на вопрос об экономической программе, с которой можно было бы собрать наличные оппозиционные ресурсы на российском политическом поле.
Очевидный вывод, который остался, разумеется, за пределами статьи Навального, заключается в том, что такой экономической программы нет и не может быть на данный момент.
Тезис о том, что борьба с коррупцией может стать основой общенационального консенсуса, верен. Хотя при этом надо отдавать себе отчет, что этот тезис не соответствует интересам весьма широких социальных групп. Он, тем не менее, имеет большую энергетику. И первое, что приходит на ум из относительно недавней истории, – это лозунг про борьбу с привилегиями партийной и административной номенклатуры, сделавший честно выдвинувшего его Бориса Ельцина вождем движения, демонтировавшего советскую социальную систему. Лозунг был верен в том смысле, что эта система, породившая новый властный класс, породила и соответствующий антагонизм. И он одновременно был совершенно неверен: порожденные им надежды на то, что лишение партхозактива привилегий приведет к установлению приятного во всех отношениях социально-экономического порядка, провалились. Несправедливость была воспроизведена другими методами и под другими предлогами. То же случится и с коррупцией, если борьбой с ней подменять экономическую политику.
Не стоит спорить о том, являются ли коррупция, воровство, мздоимство и блатной капитализм основой нынешней системы экономических отношений либо лишь, как это говорилось в СССР, «атавизмами» прошлого устройства, которые возможно изжить без коренной ломки власти. Потому что тут действительно есть консенсус – и даже в охранительном лагере, в котором, взяв откат, принято сокрушаться о том, как много вреда приносит такой порядок действий. Но
инвазивный метод по изъятию коррупции из общественного организма по определению должен сопровождаться терапией, которая позволит рассчитывать на то, что в дальнейшем можно будет избежать метастаз. И экономические программы – это как раз терапевтические меры. А вот по поводу них пока нет не только никакого консенсуса, но и возможности консилиума.
Нынешние политические союзы могут внушать чувство гражданского самоудовлетворения. Ведь против разнообразных проявлений шулерства власти объединились группы с идеологиями не просто разными, а прямо антагонистичными друг другу – от национал-большевиков до либертарианцев различного толка. И это вроде бы хорошо: смотрите, какие мы разные, но все же мы вместе. Но предложить им экономическую программу невозможно — хотя бы потому, что сами основы хозяйственного устройства общества они понимают кардинально противоположным образом. Более того, если они попытаются сойтись на этом поле для выработки некоего подобия согласия, оно наверняка окажется выхолощенным и лишенным даже мелких признаков реального содержания, да к тому же оттолкнет всех имеющихся и потенциальных сторонников каждой из этих групп. Просто потому, что не бывает экономических программ, от выполнения которых выгоду получали бы все разом.
Такое положение сложилось не само по себе. Это прямой результат выжигания политического поля и конкуренции идей на нем, которое, собственно, планомерно проводилось при Владимире Путине. Именно его упор на то, чтобы быть общенародным лидером, и сопутствовавшие этому технологические операции по изъятию конкурентов из национального оборота теперь делают невозможным выдвижение какой бы то ни было позитивной общей программы недовольных. Иначе говоря,
понятие о нормативах в экономической дискуссии оказалось замещено представлениями о лояльности либо оппозиционности по отношению к созданной Путиным системе.
И в такой ситуации следует в какой-то мере признать правоту Навального. Он, собственно, предлагает негативную энергетику отрицания сложившихся властных систем и практик превратить в позитивную, обращаясь только к праву. Это действительно та точка, на которой вынуждены будут сойтись и троцкисты, и националисты, и все остальные. Но то, что этот подход приходится выдавать за экономическую программу, – свидетельство тяжелой стадии болезни, которую переживает наша государственная система.
Возвращение общественной дискуссии по базовым вопросам экономической политики и серьезное размежевание по ним в оппозиционных кругах будет неизбежно. Она нужна не для того, чтобы наделать побольше шума и нарастить политический капитал успешным игрокам. Просто, если рассчитывать на сколько-нибудь внятное взаимодействие власти и общества в будущем, придется восстанавливать культуру разговора на эту тему, в которой общего согласия не бывает.
