Цивилизация
История драматической борьбы с сепаратизмом проходит красной нитью через все творчество кандидата в президенты № 1. Обретенная в боях целостность страны открыла ей новые пути к величию, и в рамках столь привычных и расплывчатых формулировок остается только удивляться, с какой прозорливостью водрузил над этой конструкцией тяжелый осеняющий крест идеолог неоевразийства Александр Дугин: Россия может быть либо великой, либо никакой. Это не декларация. Это объяснение всего.
Ведь великим государством надо по-особенному и управлять. Времена изменились, территориальные приобретения больше не нужны, да и вообще, как считается, само понятие государства несколько изменило прежний смысл.
И империи уже нет — как минимум лет 20. Но проблема величия осталась такой же, какой она была столетия назад: то, что осталось и над чем по-прежнему не заходит солнце, надо все так же держать в узде, потому что до подлинного федерализма, до модели штатов, земель или провинций надо дорасти, как до демократии.
В великой модели нельзя просто так размазать власть по всей территории. Лидер великой страны, который не может сказать губернатору, в какой цвет тот должен выкрасить свой губернаторский обком, никакой не лидер. Тот, кто посмеет даже в шутку сказать, что регионы могут себе взять суверенитета столько, сколько смогут переварить, будет обречен на глумление потомков. Тот, кто придет потом, уже не ошибется. Для управления великой страной требуется великая власть, и это та формула, которую должен запомнить всякий, кто хочет править долго.
И действительно, единственной альтернативой этой величавой реальности является та самая «никакая» Россия. «Никакая» — это не «Утопия», не место, которого нет. Не страна, которая от своих размеров зависит не больше, чем от цен на нефть. Места такой стране на бескрайних просторах от Смоленска до Находки действительно, нет, потому что любой, кто свергнет один великий режим, вынужден будет, причем с удовольствием, провозглашать другой. В великой стране властью не делятся, а если делятся, то ненадолго — до собственного свержения. И хочешь не хочешь, а сходство больниц великой страны с фронтовыми лазаретами придется снова объяснять трудностями борьбы за величие. И справиться с этим величием бескрайних просторов, собранных предками, не сможет никто. И сбросить груз этого величия можно только вместе с этими просторами. Либо вертикаль — либо ничто. Вот что сказал Дугин.
Абсурд? Тогда отчего нас так всерьез пугают распадом России и с кем и за что бился наш без одного месяца президент? Значит, была опасность и спасительная альтернатива, которой он нас лишил! Как выглядела эта катастрофа, по каким границам — областей, федеральных округов, месторождений и нефтяных шельфов — разделилась бы великая страна?
Отбрасывая риски неразберихи с ядерным арсеналом, подумаем о хорошем. Есть, скажут скептики, опасности другого свойства. К примеру, не случится ли с какой-нибудь областью то, что стряслось, скажем, после распада СССР Белоруссией? Может. Но, во-первых, хуже уж точно не будет. А во-вторых, даже удручающий белорусский пример нас учит в том числе и тому, что
даже под самым экстравагантным гнетом могут вызревать вполне европейские политические нравы и в отличие от великого соседа невеликая Белоруссия, по крайней мере, не обречена на воспроизводство нынешнего режима.
Но какой бы поначалу режим ни установился, допустим, в Ульяновской области, он не станет убеждать своих граждан в том, падеж скота выгоден тем, кто не хочет подъема области с колен. Или тем, кто не украл в Москве причитающийся области трансферт. А это уже само по себе чрезвычайно способствует и оздоровлению нравов, и прозрачности бюджетно-откатного процесса. И интересно будет понаблюдать за осознанием своего нового места в мире, если областная финансовая система окажется в зависимости не от минфиновского чиновника, а от ЕБРР.
И, между прочим, такая дезинтеграция может порадовать тех, кто так озабочен идеями евразийской интеграции. Расставшиеся довольно быстро захотят нового сближения. Причем, как в Континентальной хоккейной лиге, интерес могут проявить и те, кто раньше в целое и не входил. Протекать, правда, это сближение уже будет, скорее всего, без учета мнения нынешних интеграторов, зато искомая формула настоящей федерализации может сама собой и вывестись.
Но уже без целостности, величия и сепаратизма.
В общем, кому-то эта новость покажется не очень хорошей — что развал страны перспективнее великой вертикали. Но есть новости и похуже: этот развал невозможен. Не потому что премьер победил гидру сепаратизма. Ничего не получится по тем самым причинам, которые делают этот развал таким симпатичным.
По совести говоря, все ответы на все возможные вопросы были даны в те времена, когда на границе каждого субъекта федерации выставлялись посты, через которые провезти лишний килограмм масла можно было только за небольшую мзду, которая фактически выполняла функции нормальной пошлины. Это было очень поучительно: границы и таможни уже появились, а трансферты продолжали распределяться.
Потом были жизнелюбивые эксперименты с Уральской Республикой, во Владивостоке вспомнили о ДВР. А потом была Чечня. А потом война. Не было одного — сепаратизма, и, соответственно, никакой героической борьбы с ним не было. Не могло быть.
Империя — это особая форма отношений с элитами покоренных неудачников. Но только очень наивные свободолюбцы могут считать, что вертикаль держится на страхе и подавлении. Империя, может быть, именно тогда и перестает быть империей, когда элиту в ее исконных регионах начинают покупать точно так же, как туземную. Или кто-то всерьез верит, что в отношениях с дагестанскими коллегами кремлевские кураторы исходят из каких-то принципиально иных соображений, чем, допустим, с руководством Краснодарского края? Конечно, наличие федеральных программ влияет на цену вопроса. Очень благотворно сказывается на взаимном прагматизме наличие какого-нибудь вооруженного подполья, а уж какая-нибудь национально-освободительная идея — это и вовсе бюджетная пещера Али-бабы. Но все это в рамках жанра, единого, как сама страна.
И чем больше можно предъявить людей, которые и в самом деле верят в идейную составляющую, тем выше можно поднимать ставки — будь то Урал или Татарстан. А ставки нуждаются в повышении, потому что в Кремле ведь тоже все понимают: в самом деле, кому надо брать на себя ответственность за стылые трубы и пустые закрома, когда уже не к кому обратиться за дотацией, федеральной целевой программой или хотя бы льготным кредитом. Зачем эти страдания, если все налажено, если есть отработанная вертикаль и, как показывает практика, даже если с ней что-нибудь и случится, то местная элита прекрасно продаст себя любому победителю.
Номенклатурная империя, став чиновной федерацией, стала только крепче. Так что правильно говорит кандидат № 1: не дождетесь.
Не очень, правда, понятно, кому именно он это говорит.
